Непосредственный человек - Ричард Руссо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Она звонила поздно вечером, меня не застала.
— Скажи ей, чтобы не торопилась, — посоветовал Гарольд. — Мои источники проинформировали меня, что в совете школы грядут перемены. Мы очень хотим, чтобы она осталась с нами.
— Я передам.
— Конечно, если ей хочется начать что-то новое, я ее понимаю, — печально продолжал Гарольд. — Время мчит на крылатой колеснице и так далее. В ее возрасте я вдруг вбил себе в голову, что скоро умру. Все лето напролет каждый день играл в гольф и твердил себе, что очередной раунд станет для меня последним. Недешево обошлось, между прочим.
— И вот он ты.
Он кивнул.
— Зато от резаного удара избавился. Ты бы иногда приезжал поиграть со мной и Марджори.
Кстати говоря, его жена — секретарша Джейкоба Роуза.
— Может быть, этим летом.
— Гольф, он в голове, — философски заметил Гарольд. — Тысячу и одну переменную нужно учесть.
— Я бы предпочел игру с одной переменной, — сказал я. — Максимум с двумя.
— Можно я немного личный вопрос задам?
— Вперед! — поощрил я его, хотя мне чертовски ни к чему личные вопросы. Но для Гарольда нет ничего интимнее гольфа, и теперь, когда он поделился со мной самыми задушевными своими мыслями об этой игре, я, видимо, оказался перед ним в долгу.
— Это у тебя блевотина на воротнике? — задал он личный вопрос.
Попытался показать где, но пятно прямо под подбородком, мне его не видно.
— Зайди в уборную, — посоветовал он. — Я тоже плохо справляюсь без Мардж, — добавил он, явно пытаясь меня утешить. Обблеваться — одна из тех неприятностей, что, по его мнению, случаются с женатыми мужчинами нашего возраста без присмотра супруги.
В уборной я смочил под краном бумажное полотенце и попытался отмыть замаранный воротник. Заодно обдумывал, о чем рассказывать «дубам» в классе Лили. К неуспевающим деткам приходят только завязавшие наркоманы да проповедники безопасного секса, объясняла она мне. Им говорят, чего следует избегать, но не к чему стремиться. А еще она посоветовала мне приготовиться к прямым, немудреным вопросам. И отвечать на них надо честно, предупредила она, едва ли предвидя, что меня могут спросить об этом пятне на воротнике.
«Дубы» тревожно шумели, когда я вошел в класс. Лили разыскала пару экземпляров «На обочине». Книги ходили по рукам, не вызывая особого интереса, разве что одна крутая с виду девица в переднем ряду подозрительно прищурилась на меня, перевернула книгу, присмотрелась к фотографии автора, а потом снова вгляделась в меня. «Что за хрень с тобой стряслась?» — вот о чем она хотела меня спросить, это было очевидно.
— Эй! — сказал тощий черный паренек. — Вы же тот тип в телевизоре.
Тут все встрепенулись и оглядели меня уже с интересом.
— Тип с уткой, — признал кто-то.
— Если бы мы такое вытворили, знаете, что бы с нами сделали? — потребовал ответа еще один.
Больше они не умолкали. Я понял, почему Лили нравятся эти ребята. Две секунды — и у них уже пошел собственный разговор. Все трещали, кроме меня. Я для них Розеттский камень: они пытаются меня расшифровать, и помощь им пока что не требуется. Спустя какое-то время они вспомнили про приличия. Лили, должно быть, говорила им, что я гость, что они должны хорошо себя вести. Не обижать меня.
— Так что, — крикнул из заднего ряда Гвидо, случайный вымогатель. — Сколько денег вы заработали на этой книге?
Путь в мой кабинет лежит мимо того, где сидит Илиона.
Дверь была открыта, Илиона попросил меня войти. Худший кабинет нашей кафедры, с окнами на парковку, потому он (или она), разумеется, видел, как я подъехал. Джинсы, кеды, футболка и спортивная куртка «экономного» бренда — университетский гранж. Такие люди, как Джейкоб Роуз и Уильям Генри Деверо Младший, одевались схоже, когда сами были молодыми и радикальными преподавателями. Но на этом, каждый раз отмечаю с облегчением, сходство и заканчивается. В кабинете моего юного коллеги очень мало книг, зато впихнулся крошка-телевизор со встроенным видеомагнитофоном. Полки забиты кассетами, сплошь сериалы десятилетней давности, он крутит их день напролет, даже во время консультаций. Исследования этих самых сериалов он ради спасения окружающей среды публикует в интернет-журналах (и заодно спасает самого себя от упрека — мол, его труды не стоят той бумаги, на которой напечатаны). В данный момент он исследует сцену из сериала под названием «Различные ходы». Я повернул предложенный мне стул так, чтобы оказаться спиной к экрану.
— Это эпохальное кино! — сообщил Илиона вроде бы с искренним восторгом.
— Эпохальный сериал? — переспросил я. — Серьезная похвала.
Если он и понял, что я издеваюсь, то не поддался на провокацию.
— Великая расовая фантазия консервативной белой Америки. Чернокожие мальчики — никому не угрожающие, нежные. Богатые белые старики позаботятся о чернокожих. Замечательная штука.
Слушая его, я подумал, что Илиона, скорее всего, тот парнишка, у кого в старших классах отнимал карманные деньги представитель той же демографической страты, к которой принадлежит и Гвидо. Теперь, в университете, он наконец в безопасности. Даже над его конским хвостом никто не вправе посмеяться.
— Я подумываю насчет спецкурса в следующем году — например, сравнить несколько эпизодов из «Различных ходов» с «Гекльберри Финном». Великий американский расистский роман, понимаете? Показать, что позиция белых не изменилась, что в основе своей эта фантазия и поныне остается неприкосновенной. Джун считает, это верная мысль.
Что-то в интонации, с какой Илиона произнес имя Джун, напомнило мне о слухах насчет нашего юного коллеги и жены Тедди Барнса.
— Мне казалось, вы не даете студентам читать книги, — сказал я. — Писательство — фаллоцентрическое занятие и так далее.
Он нащупал среди бумаг пульт и нажал на паузу. На экране застыло херувимское личико чернокожего паренька, звезды сериала.
— Я не против книг. Но с ними есть опасность увязнуть в колее.
— Понимаю. Я в этой колее так и застрял с тринадцати лет.
Он сморгнул:
— Вы только в тринадцать лет научились читать?
— До тех пор я не любил читать. Любовь — вот что удерживает нас в колее.
— Точно! — Он очень серьезно закивал. — А как вы живете там, в Аллегени-Уэллс?
— У нас есть кабельное телевидение, — заверил я. — А некоторые и спутниковые тарелки установили.
— У Пола спутниковая, — подтвердил он и уточнил на случай, если я не понял, о ком речь: — У профессора Рурка.
Тогда я решил, что упоминание Джун минутой ранее особого подтекста не имело. Он их всех называет по имени — в следующем году будет подавать на постоянный контракт и дает мне
