Не любовью единой (Новеллы о женских судьбах) - Ольга Воронцова

Ирония судьбы заключалась в том, что предложение императрицы передала Екатерине одна из дам, уже давно приставленная к великой княгине в качестве соглядатая. Она следила за нравственностью Екатерины. И она же предложила ей завести любовника. Екатерина, естественно, возмутилась и отказалась. Более того, понимая, что это могла быть провокация, затеянная, чтобы развести ее, бездетную, с мужем, она пообещала пожаловаться императрице. Но в ответ услышала, что жаловаться бесполезно, ибо это приказ самой императрицы и государственные соображения должны одержать верх над всеми остальными желаниями великой княгини, даже над ее законным желанием сохранить верность мужу.

Как бы ни относилась Екатерина к своему супругу, подобной приказ не мог не оскорбить ее. Но и отказаться было нельзя, даже сославшись, например, на то, что Салтыков ей не нравится как мужчина. Дама тут же предложила еще несколько кандидатур на выбор. Однако согласиться на почти официальную измену наследнику российского трона тоже означало поставить крест на своем будущем.

Екатерина попала в безвыходную ситуацию.

* * *

То, как она вышла из этой ситуации, кажется чудом. Никакого более или менее вразумительного объяснения на сей счет ни сама Екатерина в своих "Интимных записках", ни ее современники, ни позднейшие историки не дали.

Голые факты, в которых не приходится сомневаться, таковы: великая княгиня дала согласие на адюльтер с Сергеем Салтыковым, забеременела три раза подряд и после двух выкидышей родила сына, который много десятилетий спустя стал императором Павлом I.

При этом ни у кого не было и до сих пор нет ни малейшей тени сомнения, что Павел Петрович был родным сыном своего отца Петра III. Тут даже не нужна ДНК-скопия, фамильное сходство просто разительно. Все, кто видел Петра III, поражались тому, что Павел I просто его копия.

Вероятно, никто и никогда не узнает, от кого забеременела Екатерина первые два раза и почему у нее случились выкидыши. Вполне возможно, что от Сергея Салтыкова - приказ-то императрицы надо было исполнять.

Двор на лето переселился в Петергоф; великокняжеская чета последовала туда за императрицей. Несколько раз там устраивались большие охоты. Екатерина в них не участвовала, ссылаясь на нездоровье, хотя очень любила это развлечение. Не ездил на охоты и Салтыков, а муж Екатерины отсутствовал на охотах целыми неделями. Той осенью Екатерина забеременела в первый раз.

Но вот были ли у нее выкидыши случайными - это большой вопрос. Стать матерью бастарда означало крах всех надежд для молодой немочки при дворе Елизаветы Петровны. Ведь когда Елизавета умрет, моментально начнется драка вокруг трона, и тут же найдутся влиятельные люди, которые напомнят захудалой немецкой принцессе про сомнительность происхождения ее ребенка. И тогда не только в монастырь можно угодить до конца своих дней - тут до плахи недалеко.

Вероятно, Екатерина просто тянула время, в отчаянии стараясь найти выход и положения. И он нашелся!

Как это случилось, описал в своем донесении Шампо, один из дипломатических представителей Франции при дворе Елизаветы Петровны: "Однажды весь двор присутствовал на большом балу; императрица, проходя мимо беременной Нарышкиной, свояченицы Салтыкова, разговаривавшей с Салтыковым, сказала ей, что ей следовало бы передать немного своей добродетели великой княгине. Нарышкина ответила ей, что это, может быть, не так трудно сделать, и что если государыня разрешит ей и Салтыкову позаботиться об этом, она осмелится утверждать, что это им удастся".

И только тогда Елизавета наконец начала прозревать.

- В чем дело? - спросила она.

Нарышкина ей объяснила, что всем кроме матушки государыни давным-давно известен недуг ее племянника, который легко вылечить. Елизавета настолько опешила, что даже не поинтересовалась, откуда молодой барышне Нарышкиной известно об этом.

- Вы окажете нам большую услугу, - императрица бросила на Салтыкова и его свояченицу странный взгляд и прошла дальше.

Сергей Салтыков тоже был неглуп и понимал, чем для него может кончится его роман с великой княгиней. Умри завтра Елизавета и взойди Петр III на престол, и счастливому сопернику царя не сносить головы.

Салтыков принялся за дело с толком. Он долго уговаривал Петра согласиться на операцию, описывая политиче-скую необходимость хирургического вмешательства в самую интимную часть тела наследника российского трона, а когда это не помогло, стал расписывать перед Петром всю прелесть ощущений, которых тот лишен. Петр хоть и был страшным трусом, но заколебался. Видя это, Салтыков в тот же вечер устроил дружеский ужин, пригласив на него кроме Петра всех, кого Петр любил и кому доверял. После того, как великий князь уже порядком выпил, все наперебой начали доказывать ему, что это не больно. Тут же за дверью ждал условного знака лейб-медик Бургав с хирургом. Словом, операция была сделана в ту же ночь, а спустя неделю Сергей Салтыков скромно уступил место в постели Екатерины ее законному мужу. На этот раз у Екатерины выкидыша прочему-то не случилось, и 20 сентября 1754 года она родила мальчика, которого окрестили Павлом.

* * *

После родов надзор за великой княгиней усилился до неприкрытой круглосуточной слежки. А молодая женщина между тем созрела для настоящей чувственной любви, которой ее вечно пьяный муж ей, разумеется, не мог дать. К тому же Петр вошел во вкус нового для него удовольствия и воспылал страстной любовью к Елизавете Воронцовой. Девушка была довольно некрасивая и к тому же рябая. Они с Петром составляли комичную пару, но сердцу, как говорится, не прикажешь. Как показали дальнейшие события, рябая Воронцова была самой большой и единственной настоящей любовью несчастного Петра III.

И любовник Салтыков не мог дать Екатерине того, что потом приписывали ему историки. Современник Сергея Салтыкова, лично знавший и его, и его отношения с великой княгиней, уже упоминавшийся Шампо, писал в инструкции своему сменщику из Версаля маркизу Лопиталю: "Салтыков - человек пустой и русский petit-maitre, т.е. человек невежественный и недостойный, Великая княгиня его терпеть не может, и все, что говорят о ее переписке с Салтыковым, - лишь хвастовство и ложь".

По-видимому, Екатерина была слишком гордой женщиной, чтобы простить Салтыкову навязанную ей любовь. Сам же Салтыков еще до рождения Павла надолго исчезает из Петербурга, отправленный послом в Швецию. А настоящая любовь пришла к Екатерине чуть позже.

* * *

Графу Понятовскому было двадцать шесть лет, когда в 1755 году он отправился со своим другом и покровителем, английским послом Чарлзом Вильямсом в Россию. Об их нежной дружбе ходили анекдоты, вероятно, весьма близкие к истине, но для молодого графа Понятовского - это был единственный шанс проникнуть в высшее общество. Хотя он был племянником одной из самых богатых польских фамилий Чарторыйских, но по отцу был парвеню. Ход наверх был для него закрыт.

В Петербурге над приехавшей парочкой тоже зло издевались, и граф Понятовский долго отказывался от настойчивых приглашений друга посетить очередной императорский маскарад. Вильямс должен там быть по долгу службы, а застенчивому молодому человеку было всегда неуютно в окружении спесивой петербургской знати.

- Вы должны со мной пойти на маскарад, - настаивал Вильямс. - Я вас прошу как друга оказать мне эту небольшую услугу.

- Ну почему именно сегодня для вас это так важно, - пытался отговориться граф. - Я устал, и мне действительно не хочется идти на эту вакханалию, которая всегда происходит на пиршествах Елизаветы. И потом, мне не в чем идти, появляться второй раз в одной и той же одежде при российском дворе считается неприличным.

- Я заказал вам чудный кафтан. Граф, умоляю вас, пойдем. Сегодня я представлю вас великой княгине. Если даже вы этого не хотите, этого хочет Англия, да и Польша между прочим. В общем, ничего не хочу слышать, собирайтесь, - на повышенных тонах закончил разговор посол.

Вечером на маскараде Вильямс представил своего сердечного друга княгине:

- Ваше высочество Екатерина Алексеевна, позвольте представить: граф Понятовский, племянник Чарторыйских.

Екатерина с интересом посмотрела на родственника самых влиятельных польских вельмож. Аристократический, утонченный вид и приятное лицо молодого человека сильно отличались от характерных русских физиономий, окружавших Екатерину, и очень понравились княгине. Протанцевав с молодым человеком весь вечер, Екатерина вдруг почувствовала, что ни сегодня, ни завтра ей не хочется расставаться с этим вежливым и нежным поляком.

Граф был разносторонне образован, такого приятного и красивого собеседника Екатерина еще не встречала. Он говорил на языке Вольтера и мадам де Севинье, любимых авторов княгини. Он много путешествовал и бывал в Париже. Умел непринужденно поддерживать искрометную веселую беседу о самых отвлеченных материях и искусно затрагивать самые щекотливые темы. Он мастерски писал записочки и умел ловко ввернуть мадригал в банальный разговор. Он обладал искусством вовремя умилиться. Он был чувствителен и одновременно легкомыслен. Словом, Екатерина, никогда не видавшая настоящих европейских аристократов, не устояла перед молодым поляком. Впрочем, на графа она произвела не менее сильное впечатление.