Не любовью единой (Новеллы о женских судьбах) - Ольга Воронцова

* * *

Возвращаясь домой вместе с Вильямсом, Понятовский был неестественно оживлен, размахивал руками и возбужденно делился с другом впечатлением, произведенным Екатериной.

- Какие красивые черные волосы, и при этом какая ослепительно белая кожа. Греческий нос, черные брови дугой. Я не видел женщины красивее. У княгини такая тонкая талия и легкая походка, что кажется, она плывет по воздуху. Чарующий голос и проницательный ум. А характер такой же веселый, как и ее смех.

Вильямс со спокойным видом слушал молодого человека, тогда как внутри у него все торжествовало. С Екатериной можно иметь дело, собственно, только с ней и можно. Императрица явно придерживается профранцузской ориентации во внешней политике, а молодой князь Петр все еще играет в солдатики. От приятных размышлений английского посланника оторвал Понятовский, больно схвативший его за руку.

- Чарлз, я в большом затруднении. Вам как другу, я могу довериться.

- Вы стеснены в средствах? - спросил Вильямс. - Конечно же, я помогу вам, о чем речь!

- Нет, мне не нужны деньги. - Граф смущенно замолчал. Но, набравшись смелости, продолжил: - Дело в том, что я воспитывался в большой строгости. И... - Видно было, что он мучительно подыскивает слова. У Вильямса медленно поползли брови на верх, а рот растянулся в пошлой улыбке, он понял, о чем ему хочет сказать этот блистательный красавец. - Чарлз, - наконец выпалил граф, - в силу каких-то нелепых обстоятельств у меня никогда не было любовных связей.

Вильямс оторопел от такой откровенности, но быстро взял себя в руки. Как истинный дипломат он дал единственный верный совет в этом щепетильном деле:

- Станислав, при благоприятных обстоятельствах скажите об этом великой княгине. Я вас уверяю, что сей факт только украсит ваши достоинства, а может быть, станет одним из самых важных.

Так и вышло. Через несколько месяцев Понятовский вместе с новоприобретенным в Петербурге другом шведским графом Горном шли на званый ужин по приглашению княгини. Друзья уже шли по переходам дворца и вели непринужденную беседу, проходя мимо личных покоев принцессы, когда на Горна с бешеным лаем накинулась болонка Екатерины. Швед прервался на полуслове, пытаясь отвязаться от брехливой собачонки, вдруг она перестала лаять и бросилась к ногам Понятовского, весело махая хвостом. Горн некоторое время молча смотрел на собачку, а потом расхохотался.

- Друг мой, нет ничего ужаснее болонок. Когда я влюблялся, то первым делом дарил своей даме болонку, и с ее помощью всегда узнавал о существовании соперника.

Понятовский счел нужным промолчать, он открыл дверь и аккуратно запер маленькую предательницу в комнате. Впрочем, все ухищрения были напрасны. Об их романе уже говорили не только при дворе Елизаветы, но и в Европе.

* * *

Уже не раз иностранные послы, считая невыгодным союз Екатерины с поляком, пытались расстроить эту связь хитрыми интригами. Французские дипломаты никак не могли смириться с тем, что помимо политических отношений бывают и романтические. Английский посланник Чарлз Вильямс понимал, что рано или поздно слухи об амурных похождениях Понятовского и великой княгини дойдут до императрицы, и тогда он лишится своего агента при "молодом дворе". Поэтому, по совету Вильямса, Понятовский на время распрощался со свой возлюбленной и вернулся в Варшаву. Здесь стараниями английской дипломатии он получил звание министра польского короля и через три месяца вернулся в Петербург уже в дипломатическом ранге. Выслать польского министра было уже не так просто. Для этого нужен был нешуточный повод.

Между тем супруг Екатерины по-прежнему напивался почти каждый день и уже открыто жил с рябой фрейлиной Елизаветой Воронцовой, а Екатерине приходилось ловить моменты и встречаться со своим возлюбленным украдкой, чтобы об этом не узнала императрица. В отчаянии Екатерина шла на большой риск, убегая по ночам из дома. Она пользовалась тем, что ее муж по ночам безудержно пил. Екатерина переодевалась ко сну с помощью горничных, а потом, когда те уходили спать к себе, вставала, надевала мужское платье и тайком прокрадывалась через покои мужа, вздрагивая каждый раз от пьяных застольных криков его собутыльников. Но так долго продолжаться не могло, каждую ночь Екатерина рисковала наткнуться на улице на ночную стражу или, того хуже, на лихих людей. И она придумала хитрую уловку, чтобы можно было предаваться любви, не выходя из дворца.

- Мадам Владиславова, - как-то раз позвала Екатерина наблюдательницу, приставленную к ней императрицей. - Сейчас уже зима, как, я надеюсь, вы заметили. А в моей комнате жуткие сквозняки.

Это действительно было правдой. Деревянный дворец молодых князей, устланный дорогими коврами, где было много золотой посуды и прочих дорогих вещей, уже давно перекосился от времени, и в стенах маленькой комнате Екатерины зияли щели в палец.

- Мадам, я прошу вас принести мне с десяток ширм, с их помощью я хоть как-то смогу укрыться от сквозняков.

Пожилая камер-фрау не нашла в этом ничего предосудительного. Так в спальне Екатерины появились знаменитые потом ширмы, за которыми мог укрыться ее любовник, если кто-то случайно постучит в дверь. Широко известен анекдот про эти ширмы. Чтобы попасть в спальню Екатерины, Понятовскому приходилось по-прежнему каждый раз рисковать. Обычно он просто надевал чудовищных размеров напудренный парик и молча заходил во дворец через главный вход. Когда он пришел в нем в первый раз к Екатерине, то даже она не сразу поняла, кто это. Однако, пробираясь в очередной раз по коридору в покои княгини, граф наткнулся на вездесущую Владиславову. Сердце у него остановилась, грозная мадам могла поднять нешуточный скандал.

- Кто идет? - строго спросила надзирательница.

- Музыкант великого князя, - не своим от страха голосом ответил Понятовский.

В огромном парике он и вправду был похож на музыканта из свиты Петра III. Владиславова, презрительно фыркнув, пошла дальше по своим делам. Но в тот вечер судьба словно ополчилась против любовников. Не успел Станислав войти в комнату к своей пассии, как в коридоре послышались тяжелые мужские шаги. Екатерина толкнула Понятовского за ширму. В покои вошел граф Петр Шувалов с посланием от императрицы.

- Вас матушка к себе просит. - Граф Шувалов с подозрением посмотрел на перегородки. - А там что?

- Помилуйте, граф, что может быть в комнате молодой одинокой женщины, живущей затворнической жизнью, - почтительно проговорила Екатерина.

- Сударыня, я вынужден повторить свой вопрос, вы вынуждаете меня лично удостовериться, что мы одни. - Шувалов решительно направился к ширмам, за которыми, обмирая от страха, притаился Понятовский.

- Ах, граф, - взволнованно воскликнула Екатерина, преграждая собой дорогу. - Там стоит мое судно, знаете ли, у меня очень дует, и я обустроила его там.

Неожиданный ответ Екатерины смутил пожилого графа, и он отдернул руку, которой уже был готов отбросить ширму.

- Простите, великодушно. Ее величество просила вам передать, что ждет вас у себя к ужину, чтобы поговорить о ваших планах на дальнейшую жизнь. Граф коротко откланялся и поспешно вышел.

* * *

Впрочем, анекдоты анекдотами, но рано или поздно опасная связь Екатерины с польским министром должна была закончиться громким скандалом. Целых три года продолжалась тайная любовь Екатерины, но затем Версаль потребовал от Варшавы отозвать Понятовского из Петербурга. Однако граф не уехал, а сказался больным. Именно в это время Екатерина впервые попробовала свои силы в большой политике, хотя думала тогда вовсе не о политике, а о том, чтобы сохранить своего возлюбленного при себе. Сохранились документы о ее резком разговоре с канцлером Бестужевым, объявившем ей об отзыве Понятовского.

- Первый министр польского короля согласен лишить себя хлеба, чтобы сделать вам приятное, - ядовито сказала Екатерина Бестужеву.

Тот не смутился и посоветовал великой княгине не лезть в государственные дела.

- Вам необходимо беречь собственное положение, - заметил ей Бестужев. - А мне свое.

- Вас никто не тронет, если вы будете делать то, что хочу я, моментально ответила ему молодая княгиня.

Наверное, всесильный Бестужев тогда впервые задумался, не делает ли он ошибки, что будет в будущем, когда Елизавета Петровна, уже давно болеющая, умрет и на престол взойдет Петр III. Во всяком случае, именно в 1757 году, судя по документам, начинается большая интрига Бестужева, в результате которой императрицей России в конце концов стала Екатерина.

Никто не знает, что сказал канцлер молодой княгине, явно рискующей всем своим будущим ради любви к польскому графу темного происхождения, но молодых любовников оставили в покое. Об отзыве Понятовского перестали говорить, и он, моментально выздоровев, снова стал появляться на приемах во дворце императрицы Елизаветы Петровны. А Екатерина почувствовала, как ослаб контроль за ней со стороны слуг.