Поцелуй меня первым - Лотти Могач

– Это с тобой я говорила по телефону, – прервала меня Марион.

– Да.

– Тесса просила тебя написать письмо? Где предложила начать все сначала, снова стать друзьями?

– Нет, – созналась я.

– В полиции говорят, вы с ней ни разу не встречались, – продолжала Марион.

– Нет.

– Почему же ты утверждаешь, что хорошо ее знала?

Я начала было объяснять, что мы подолгу разговаривали, что я прочла всю ее переписку, но Марион будто не слышала или не хотела слышать.

– Ты думала, что я смогу спокойно жить дальше, не видясь с дочерью?

– Тесса сказала, что вы будете опекать Джонатана, – ответила я, – и не сможете бросить его и отправиться в Канаду.

– Да, в ближайшие месяцы. Ну а потом? Как долго это могло продолжаться?

– Планировалось, что не более полугода, – ответила я.

– А потом что? – повторила она.

Я вспомнила слова Адриана в парке.

– Я должна была постепенно свести на нет все контакты… плавно повернуть затемнитель и погрузить ее жизнь в небытие.

Марион взглянула на меня, как на умалишенную.

– Мы все души не чаяли в Тессе, – медленно, четко произнесла она, словно обращалась к несмышленому ребенку. – Не только мы, но и ее друзья. У нее было много друзей. Тебе не пришло в голову, что кто-то захочет увидеться с ней или купит ей билет? А когда умрет ее отец? Ты решила, что Тесса не приехала бы на похороны?

– Нет, – едва слышно прошептала я.

– Ты недооценила, как ее обожали, – сказала Марион. – Возможно, тебе это невдомек. Шелли говорит, ты жалкое, несчастное существо – ни родителей, ни друзей.

Я неловко пожала плечами, едва заметно кивнула, и, к моему ужасу, на глазах выступили слезы. Я уставилась на темно-синий ковер, на котором виднелись хлопья чего-то белого, похожего на перхоть. Вспомнилось, что Тесса рассказывала, как Изабель, жена Уильяма, набрасывала на спинки кресел специальные чехлы, когда к ним приезжал Джонатан, чтобы от его жирных волос не засалилась обивка.

Марион снова заговорила, и ее голос зазвучал мягче.

– Как она познакомилась с тем типом?

– С Адрианом? Не знаю, – честно призналась я.

– Мне сказали, что ты его сторонница и попытаешься его оправдывать.

– Я действительно не знаю, – повторила я. – Я считала, что они познакомились на «Красной таблетке».

– На том сайте? – переспросила Марион. – Тессе это было неинтересно. Она не была… такой, как ты.

Пауза.

– У них была связь?

Меня чуть не передернуло от такого предположения, но я постаралась не подать виду.

– Я не знаю.

– А я-то думала, тебе все известно о моей дочери, – горько съязвила она.

В этот момент послышался звук откуда-то из глубины дома, напоминающий низкое мычание. Должно быть, это Джонатан, решила я.

– Извини, я сейчас вернусь, – сказала Марион, будто у нас тут светское чаепитие, и, выскользнув из гостиной в холл, громко позвала: – Элен!

Разглядывая картины на стенах, я узнала одно из полотен Тессы: размашистые красные мазки поверх концентрических зеленых кругов. Рядом висели фотографии молодой и очень эффектной Марион на фоне экзотического пейзажа – должно быть, где-то в Чили, и несколько детских снимков Тессы и Уильяма. Почти все я уже видела, кроме школьного портрета Тессы-старшеклассницы, с подведенными черным карандашом глазами и высокой прической. Она многозначительно улыбалась – так же, как и на фотографии с вечеринки, которую прислала самым первым письмом.

Вернулась Марион и уселась в золоченое кресло, положив ногу на ногу.

– Элен – это новая сиделка? А что стало с Кирсти? – спросила я.

Глаза Марион сузились.

– Не твое дело. Тебя не касается ничего, что происходит в этом доме!

Голос ее зазвенел. Она пыталась сжать кулаки, но ей мешали длинные ногти.

– Да как ты смеешь! Как ты смеешь! Тесса – моя дочь. Тебе никогда не быть такой! Думаешь, ты знаешь ее? Как бы не так! Ты ее совсем не знаешь. Тебе только так кажется. А я – знаю.

«Знала» – чуть не сорвалось у меня с языка.

– Ты не выразила ни малейшего сожаления о том, что натворила, – продолжала Марион. – Ни мне, ни кому другому. О том, что Тессу уже не вернуть. У тебя что, нет сердца?

– Я верю в право человека распоряжаться своим телом как угодно, в том числе…

– Замолчи! – пронзительно завопила Марион. – Замолчи, заткнись немедленно!

Она сникла, и на минуту наступила тишина. Больше чем на минуту. Марион аккуратно провела под веками пальцами с ярко-красными ногтями, утирая слезы, и вновь заговорила. Голос звучал тихо и собранно:

– В полиции сообщили, что она уехала в Испанию.

– Да.

– Где ее тело?

– Не знаю.

– Что она сделала с собой? Где она?

– Не знаю, – отвечала я.

– Я тебе не верю.

– Мы никогда не говорили об этом.

– Но я должна знать, – чуть слышно произнесла Марион, обращаясь не столько ко мне, сколько к себе самой. Затем она взглянула на меня и жестко приказала: – Уходи.

Я осторожно поднялась с дивана. Марион сложила руки на коленях и отвернулась, устремив взгляд на стену.

– Мне очень жаль, – пробормотала я, имея в виду, что мне жаль ее и ее горя, но я не жалею о том, что сделала. Я хотела уточнить это вслух, но передумала. Пройдя по начищенному холлу, я вышла из дома и села в машину к Шелли.

Через полчаса после того как мы отъехали, я заметила:

– Я ей не нравлюсь.

– Неудивительно, – отозвалась Шелли.

– Наверное, нет.

– Знаешь, – сказала Шелли, – она спрашивала, отправят ли тебя под суд.

– Должно быть, она осталась недовольна.

– Нет. Она не хотела, чтобы тебя судили.

Тогда-то я и задумала выяснить, что произошло с Тессой. Повернувшись к окну, я глядела на проносившиеся мимо машины, на долю секунды выхватывая лица сидящих в них людей, и вспоминала, как дергались брови на лице Марион, как она прошептала «я должна знать». Подумала об Испании, куда, как установил паспортный контроль, вели следы Тессы после «увольнения». Мне пришло в голову использовать накопившиеся у меня сведения о Тессе, чтобы разгадать план ее действий. Это, в свою очередь, поможет мне ответить на вопрос Марион.

После того как все вышло наружу, доступ к почтовым ящикам Тессы был закрыт, и я больше не могла работать с письмами. У меня оставались мои записи, память и интернет. Сузить область поиска удалось благодаря письму от знакомой, которая видела Тессу в Гранаде близ Альгамбры через десять дней после «увольнения». Тогда я решила, что знакомая обозналась, и больше не возвращалась к этому, но теперь инцидент предстал в новом свете.

Поначалу меня слегка ошарашила разница во времени: я-то полагала, Тесса покончит с собой точно в назначенный день. Но чем больше я раздумывала, тем более убеждалась, что между датой «увольнения» и окончательным «уходом» вполне мог быть какой-то промежуток.

Логично, что она предпочла провести последние дни в другой стране, где смогла бы самоустраниться, не рискуя быть опознанной. Испания освободила и обезличила Тессу, превратила в ту, которой нет. Тессе было бы вполне разумно провести несколько дней в одиночестве, примирившись с тем, что ей предстоит. Или, что не исключено, решить для себя, хочет ли она сводить счеты с жизнью.

Разумеется, хотя Тессу и видели в Гранаде, это вовсе не означает, что она там остановилась. Она могла приехать из любого уголка Испании и потом отправиться куда глаза глядят. Так что не стоило зацикливаться на Гранаде и ее окрестностях, как бы заманчиво это ни выглядело.

Куда бы она могла направиться? Главный критерий очевиден: туда, где живут по-простому, в согласии с природой. Этим я руководствовалась, выбирая Сойнтулу, полную противоположность Лондону. Скорее всего, Тесса остановится в каком-то символичном для нее уголке или же там, где гарантированно найдет тихую гавань. Итак, вероятно, что Тесса провела свои последние дни где-то в Испании, в хорошо знакомом ей месте.

Насколько мне известно, раньше Тесса не бывала в Гранаде, зато не раз проводила выходные в Барселоне и Мадриде. Погуглив, я решила, что вряд ли она отправилась бы туда теперь: застроенные, шумные города – неочевидное пристанище для тех, кто жаждет покоя. Однако поиск по запросу «тихое + уединенное + Испания» не принес желаемых результатов.

Наутро пришло прозрение – во всяком случае, так мне показалось. В какой-то момент, занимаясь поставленной задачей, я отвлеклась и задумалась о Конноре.

Полагаю, не стоит говорить, что мы с ним больше не общались. Через два часа после катастрофического объяснения он прислал одно, последнее письмо. Я нашла его в почтовом ящике Тессы, когда вышла из участка и включила телефон. После оказалось, что, как только меня отпустили, полиция поспешила закрыть доступ к почте Тессы и к ее странице на «Фейсбуке», но письмо Коннора я все-таки успела прочесть.

Он писал кратко и по делу:

«Давай договоримся. Ты не говоришь Кристине, а я не доношу на тебя в полицию. Идет?»