Грани Безумия - Ева Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почему ты мне помогаешь?
— Если твой отец действительно виноват в том, что случилось с Бьянкой и во всем том, о чем ты говорил, он должен за это ответить.
— Но ведь это не единственная причина так?
— Мы с Бьянкой тоже мечтали о детях. Даже в шутку однажды придумывали имена наших будущим детям. Дети ни в чем не виноваты, и если мою возлюбленную спасти не удалось, то я хотя бы могу попытаться тебе спасти твою. Она бы этого хотела.
Я видел боль в глазах Дель Боско, и может беременность Лекси сделала меня слишком сентиментальным, но я посмотрел на мужчину другими глазами. Видимо он действительно сильно любил мою сестру, только раньше я этого не замечал.
— Спасибо.
— Пока не за что.
Написав на листе бумаге адрес, Доменико передал его мне. И когда я уже было собирался идти к машине, он меня окликнул.
— Данте, — обратился он ко мне, — Она бы стоила всего этого. Я бы поступил точно так же, как и ты, — ему не нужно было уточнять, кого он имел в виду, я понял, что он говорит про сестру, — А теперь поторопись, не подведи свою семью.
Махнув головой в знак благодарности, я сел в машину и завел двигатель. Достав свой мобильный телефон, набрал нужный номер.
— Мне нужна подмога, чем будет больше людей, тем лучше. Адрес скину в смс, сам сейчас еду туда. Отец перешел все границы, у него Алексия и Габриэль, друг ранен. Я согласен на любые условия, — отчеканил после того, как ответили на звонок и сбросил.
Глава 29
Алексия.
— Девочка, ты не железная и тебе лучше заговорить, — приторно сладким голосом произносит Джузеппе, склоняясь надо мной. Из его рта пахнет едким табаком и дешевым кофе. Обострившаяся из-за беременности чувствительность к запахам дает о себе знать и меня выворачивает наизнанку прямо на шикарные брюки ди Лауро-старшего.
Он отпрыгивает подальше от меня и матерится на итальянском, а затем что-то говорит моему палачу. Тот тут же отвешивает мне хлесткую пощечину. Щеки до сих пор саднит после ударов, поэтому боли я не чувствую. Мне хочется хохотать в лицо им обоим.
— Я ничего не знаю, Джузеппе, смирись, — выплевываю я остатки кислоты на пол.
Пытаюсь хоть немного размять кисти рук, которые до сих пор стянуты стяжками. Пальцы всех конечностей уже ощутимо покалывает и сводит судорогой.
Не знаю сколько они измываются надо мной и сколько времени я провела в затхлом подвале. Но, судя по всему, время неумолимо близится к вечеру. Меня ни разу не накормили и даже не сводили в туалет. Мочевой пузырь уже из последних сил сдерживается под давлением накопленной жидкости и подрастающих малышей.
О детях в этот момент я стараюсь думать меньше, чтобы не переволноваться и не навредить им сильнее. Только молюсь, чтобы этот изверг не бил в живот. Пока что страдают только моя голова и затекшие конечности. Впервые в жизни благодарю Бога за свое миловидное лицо и то, что мужчины думают, что я беспокоюсь о своем внешнем виде больше, чем за что-либо.
Джузеппе дает какое-то распоряжение палачу и с наглой рожей смотрит на меня с другой стороны комнаты. Отошел подальше, трус.
Громоздкий итальянец замахивается на меня ногой. Жмурюсь до звездочек под веками, но боли не чувствую. Судорожно сглатываю и открываю глаза. Он поставил ступню в армейских ботинках прямо между моих ног.
Озноб пробирает меня изнутри, когда я пытаюсь разгадать его следующие действия. Ожидаю, что он пнет меня, но мужчина лишь противно ухмыляется. С вызовом смотрю ему прямо в глаза. Кажется, что инстинкт самосохранения вовсе покинул меня.
— Боишься? — с акцентом спрашивает он, надавливая на стул, отчего тот скрипя ножками по полу сдвигается назад.
— Тебя? — усмехаюсь, — Мужчину, которые только и может бить связанную женщину, которая слабее его во много раз? Тебя даже тараканы не боятся.
Разозленный моими словами он с рыком толкает стул со всей силы, и я на момент зависаю в воздухе, осознавая все происходящее. Стул с треском опрокидывается вместе со мной на пол. Руку и затылок пронзает острая боль и я не сдерживаю вопль.
Спинка стула крепко прижимает предплечья к бетону под моим собственным весом. Слезы против воли брызжут из глаз, стекая дорожками по вискам и затекая в уши. От соли щиплет свежие раны.
Злорадный хохот Джузеппе эхом отдается от стен маленькой комнатки. Слышу, как гулкий топот от каблуков его ботинок останавливается слева от моей головы.
— Еще не наигралась, девочка? Поняла наконец, что все серьезно? — скалится ди Лауро.
Хочу выплюнуть очередную колкость, но не успеваю. Подошва его туфля упирается в мою шею. Глаза широко распахиваются, когда он наступает мне на гортань.
— Говори, какой план у моего сына? Какие семьи ему помогают? — цедит Джузеппе надавливая ботинком сильнее. Сдавленный хрип вырывается из моего горла, а виски начинают пульсировать. Агония боли растекается по моему телу и мозг перестает соображать.
Громкий удар двери не позволяет мне уйти в забытие.
— Дон Джузеппе, — новоприбывший солдат тяжело дышит, — Бруно пришел в себя и отказывается говорить.
— Так заставь его, — раздраженно фыркает ди Лауро, не убирая ногу с моего горла, — Я знаю Габриэля, как своего сына, пригрози ему жизнью Кьяры.
Габриэль? Он жив? Он здесь?
— Но Дон, — суетливо бормочет мужской голос, — У нас есть проблема посерьезнее.
— Какая еще? — срывается на рык Джузеппе.
— Код красный, — глухо сообщает его собеседник.
Прохлада подошвы ботинка
