Записки нечаянного богача – 3 - Олег Дмитриев

как у одного из углов, ближнего к красно-серой глыбе, раздались сигналы. Звонкие такие, уверенные. Один из волков взволнованно тявкнул, но крупный, сидевший в середине, негромко зарычал, и он притих. Молодой, видимо, нетерпеливый. Как я практически.

Вгрызшись в каменистую почву холма, я думал только о том, что, если Григорий не подвёл, то в дубраве под Полоцком меня ждет памятка и от моих предков. Вспоминая полеты над Полотой и Двиной, и тот громадный дуб, что был в каждом из видений — вполне вероятно, вполне. Рыл я, вроде бы, аккуратно, но когда штык лопатки лязгнул по чему-то железному — почти совсем остановился. Бережно, очень осторожно обкопав, подвёл снизу ладони и вытянул на поверхность сундучок размером с пятилитровую пластиковую бутылку незамерзайки — я как раз на заправке утром такую приобрёл. В России давно перешли на урезанные форматы в три и даже два с половиной литра, а в братской Беларуси традиции чтили: пять — значит, пять. Только весил сундучишко не в пример тяжелее баклажки с синей жижей.

Вороны подняли хай до небес, если можно так выразиться — стая начала хоровод над нашими головами, двигаясь странной и страшной каркающей чёрной воронкой, как в кино у Бекмамбетова. Радовало лишь то, что «бомбить» пока не начинали. Вот уж чего точно не хотелось бы. Помню, когда ещё один жил — думал вОрона себе завести в качестве домашнего животного. Да, с детства оригинальностью отличался. Так вот, поглядев в сети ролики с видами городских квартир, где держали умных чёрных птиц, передумал. И заводить, и считать их умными. Толковые — да, но гадить там, где живёшь? Да ещё масштабно так.

— Мила, скажи своим, чтоб солнце не загораживали. И вообще надоели орать! — крикнул я Люде.

— А как? — растерянно пискнула она в ответ, выглядывая из-за спины Лорда, который на пару с Головиным гипнотизировал волчью стаю.

— Не знаю, это твоя родня, а не моя. Мои меня послушались, — кивнул я на пятерых серых, замерших возле дуба.

Она зашевелила губами, но звука никакого не последовало. То ли слова подбирала, то ли тренировалась — не понятно. А чёрная малая авиация тем временем разошлась не на шутку — кто-то, видимо, кого-то зацепил в стае, и из хоровода полетели перья. Карканье слилось в один сплошной непрекращающийся звук не то воя, не то скрипа и скрежета, но звучало это всё просто отвратительно.

— Пр-р-рэ-э-эч*! — это было неожиданно, но поразительно эффективно. Причём, сработало не только по воронам.

Хрустальный колокольчик внезапно врезал по стае звуком наподобие циркулярной пилы приличного диаметра. Результат был схожим. Лорда пригнуло и он аж вперёд на шаг отступил, услышав за спиной такое. Я выронил сундучок, причём прямо на ногу, забыв внезапно все соответствующие моменту выражения — просто замер с открытым ртом. Молодой волк затявкал нервно, а остальные просто уставились на Милу с выражением непередаваемого удивления, смотревшегося на мордах очень необычно. Стальной Головин оказался крепче всех — он просто повернул голову к девушке. Рта не открывал, и это явно было очень правильным решением.

Стаю сдуло в лес. Будто какой-то великан скомкал смерч или торнадо и пнул его здоровенным сапожищем. Звук окончательно не стих, но тональность и громкость значительно снизились. Казалось, птицы расселись по веткам на деревьях и теперь обменивались мнениями по поводу произошедшего, вроде: «нет, вы видели?», «что это было?» и «ну надо же!». Но вполголоса, осторожно.

— Ты, Серёга, думай сам, конечно, но я б с ней спорить поостерёгся, — задумчиво выдал Головин.

В сундуке, который раскололся на две половины о продукт американо-еврейской обувной промышленности, нашлось немного золотых и серебряных монет разных эпох, стран и номиналов, три скрученных в трубку пергамента в медных, кажется, тубусах, и серебряная коробочка вроде табакерки или чего-то подобного. А ещё два пистолета, возраст которых не смог назвать даже Артём, ограничившись уважительным: «старинная вещь!». Пока все разглядывали клад, напоминавший тайник спецагента — документы, оружие и деньги — я достал из рюкзака свёрток. В красном бархате, который откуда-то раздобыл Лорд, лежали кости Змицера.

Уложив их в яму, засыпал землёй, пристроив сверху аккуратно прямоугольник дёрна, снятый и отложенный в сторону заранее. Выпрямился и посмотрел на солнце.

— Ну вот ты и дома, Змитрок! Родная земля лучше подводных глубин на чужбине. Закончено твоё долгое последнее путешествие. Пусть Боги помогут тебе найти Милу и обрести покой на ваших Небесах. Мир вам по дороге! — проговорил я, искренне желая двум душам доброй дороги. В это самое время Ланевский раскрыл табакерку, достал оттуда перстень и надел на палец правой руки.

Вороны и волки жахнули одновременно, хором. Вой и грай, но не заполошные или напуганные, угрожающие или скандальные, а непередаваемо торжественные, наполнили всё пространство вокруг нас. Зашумело старое войско леса с князем-дубом, стоявшим перед ним. Мне послышался далёкий отзвук грома с левой стороны. Я повернулся лицом на Север и поклонился, как недавно предок Лорда из моего сна.

Вдруг показалось, что в ответ на раскаты с неба вздрогнул весь холм. Я попробовал нашарить в памяти хоть что-то о землетрясениях в Белоруссии, но не смог. Но больше толчков, или что это такое случилось, не было. Зато примерно в метре от красновато-серой глыбы чуть просела почва, и раздался звук текущей воды. Подойдя ближе, мы увидели, что из-под камня начал бить небольшой, но довольно шустрый родничок, наполняя появившееся углубление. Вода быстро набралась по самый край и начала переливаться. Через минуту осела муть от земли и песка, и стало видно, что на дне этой природной раковины лежал камень. По центру которого оказались высечены три полосы разной длины. Ровно такие, как на гербе Ланевских-Волков. А под ними — что-то очень напоминавшее перстень, такой же, какой держал в клюве ворон на гербе Корвинов.

Я присел на корточки и набрал водицы в ладони, сложенные ковшиком, одна на другую. Попробовал и замер от смеси восторга и удивления. Вкусом она точь-в-точь напоминала ту, что была в «правом» ручье, возле «бурого балагана» под скалой с можжевельничком. И тоже будто насыщала и бодрила с двух-трёх глотков. Только у этой были какие-то особенные привкус и тонкий аромат. Будто бы свежескошенного сена. Или травы зубровки, они чем-то похожи, но её запах какой-то чуть более островатый, если можно так сказать.

Мила подошла к Серёге и взяла его за руку. Они смотрели на поднимающееся выше Солнце вместе. И я почему-то