Байки Семёныча. Вот тебе – раз! - Игорь Фрост
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И я вам так скажу, товарищи дорогие, не случись тогда этой встречи у автобусной остановки и не свершись единение дум о переселении в иную страну, оно, может быть, и интересно каждый из них тот кусок жизни по отдельности прожил бы, но вот только мне сейчас историю эту не в пример скучнее рассказывать было бы. А все оттого, что они на том куске ганской истории череду тех ярких событий, как в граните, высечь только вдвоем смогли бы. Как Кирилл и Мефодий. По одиночке не вышло бы ничего. И славно это, очень славно, что собрались они и поехали.
Глава 3
Ия вам так скажу, товарищи дорогие, то, что эти двое на скрижалях ганской истории своим бытием высекли, не всегда «добрым и вечным» назвать можно было. Ну нет, по большому счету от них для страны, конечно же, больше пользы было, потому как в тратах денег они преуспевали изрядно, иногда за неделю годовой бюджет средней ганской семьи в экономику вваливая. Но все ж таки бывали моменты, за которые какая иная народность, обозлившись изрядно, холку-то парням намяла бы. Только не ганцы, потому как добрые. Ну, если честно, сильно добрыми назвать их не всегда получается, потому как парни в сердцах могли и вора, на рынке с поличным пойманного, тут же всей толпой до смерти забить, но в общем-то при каких иных обстоятельствах в массе своей совершенно незлобливы жители Республики Гана. По характеру очень схожи с пандой: в дополнение к своему природному добродушию щедро одаренные вселенских масштабов ленью и непреодолимой тягой к песням и танцам, работать при этом совершенно не приспособленные и всеми силами этому процессу противящиеся.
В темные времена рабовладельчества выходцы из этих мест ценились за свою покладистость и полную апатию к побегам или к восстаниям каким, потому вывозились из родных мест изворотливыми Негоро тогдашнего Западного мира целыми коллективными поселениями. Привезут, бывало, такого Адофе Бибини Акампонга, с пальмы пряником подманенного и в трюм каравеллы упакованного, куда-нибудь в Южную Каролину для ударного труда на ниве производства хлопкового хозяйства, да и продадут его, двухметрового дядьку, за кучу тогдашних американских денег южноамериканскому дикси. А будущий офицер армии Конфедеративных штатов, купивший такого славного на вид работника, стоит в сторонке и в радостном предвкушении ждет, что уж вот этот-то «агрегат» прямо сейчас широко улыбаться перестанет и ка-а-а-а-ак соберет сорок тонн ваты в одно лицо. Ждет-пождет, а «агрегат» все лыбится да лыбится и чудес производительности в сельском хозяйстве демонстрировать не стремится вовсе. Не хочет, видите ли, привозной негр к укреплению финансового благосостояния приобретшего его латифундиста силы и старания прикладывать. К песнопениям и народным пляскам хочет, а к изнуряющему труду – ни-ни. Его, видите ли, тошнит.
Для исправления ситуации американские фасендеро сначала пробовали его уговорами и обещанием «палкой стукнуть» к сельскохозяйственным работам принудить. Но не сильно-то и помогло. Палок, человек в джунглях выросший, не боялся совсем, потому как у них там, в джунглях, вообще все из палок, и он с самого раннего детства теми палками по разным частям тела много раз ударен был. Привык, если честно. Ну а вербальные посылы негр не понимал, потому как английского языка еще досконально выучить не успел и оттого суть этого назойливого «бу-бу-бу», из белого фермера звучащего, до него вообще никак не доходила.
Потом попробовали это черное благоприобретение кушаниями разнообразными мотивировать. Ну, то есть не покормят пару недель, а потом связку бананов дадут и обещают за каждую тонну хлопка, что он с полей приволочет, по цельному банану прибавлять. «Сейчас, – думают, – побежит и все до самой последней ватки с поля притащит». А он возьми да и не побеги. Он с этой связкой бананов праздник устроить норовил! Сородичей, кого раньше, кого позже в частное рабовладельческое хозяйство привезенных, вокруг той связки соберет, о наступлении нового урожая громогласно объявит, и ну давай всем кагалом по этому поводу веселиться. К утру последний банан доедят и, до следующего урожая попрощавшись, по своим шалашам разбредутся дальше на жизнь с полным оптимизмом смотреть. А этот белобрысый в камзоле, шляпе и с кнутом в лапке стоит и недоумевает, для чего он этот трактор без бензина вообще купил.
Добрые ребятки, одним словом, эти местные ганцы. Добрые и непосредственные. Их, этих ганцев, хорошо история с Толей Кипятковым, однажды произошедшая, характеризует. Толя тот, будучи человеком еще достаточно молодым, в нашем посольстве в те времена вполне себе хороший пост занимал. Был он в нашем посольстве начальником консульского отдела и вел ответственную работу, родиной доверенную: визы ганцам, страждущим к истокам Руси-матушки приникнуть, выписывал. Человеком Толя был в общем-то позитивным и с Дмитрием со Слоном даже в дружественных отношениях состоял, но пара-тройка подарков судьбы делала Толину жизнь лично для него удивительно яркой, а для всех окружающих – уничтожающе невыносимой.
Во-первых, Толя был сыном удивительнейшего человека – дважды Героя еще Советского Союза, полномочного посла в странах Азии и Африки, снискавшего глубочайшее уважение доброй половины правительств черного континента за свое умение вести тонкий политес и получившего негласное прозвище Господин Суахили за глубочайшие познания основного языка общения Центральной Африки. Человеком Толин папа был, одним словом, не просто заслуженным, но и удивительно гениальным. В отношении же Толика народная мудрость, гласящая, что на детях гениев природа отдыхает, как мне кажется, позабыла сделать дополнительную поправку о негативных
