Дафна - Жюстин Пикарди

Сегодня она, однако, не была уверена, что знает смысл любви или ее последствия, ощущая пустоту, словно ее выжали, выпустили всю кровь, как при средневековой казни, и Герти значила теперь для нее не более, чем персонаж ее романа. Кстати, хороший сюжет — гораздо оригинальнее эпизода с Томми прошлой ночью: замужняя женщина влюбляется в подружку своего покойного отца — здесь есть где развернуться. «Впрочем, такая фабула не кажется правдоподобной», — подумала Дафна, хотя истории, рождавшиеся в ее голове, переносила она их на бумагу или нет, казались ей иногда куда более достоверными, чем так называемая реальная жизнь.

Она встала с постели и, не одеваясь, в одной ночной рубашке тихо подошла к двери комнаты Томми, прислушалась, но изнутри не доносилось ни звука. Она подумала, что он, наверно, спит, — хорошо бы ему поспать подольше сегодня утром, как обещал доктор. Было еще слишком рано для визита врача или прихода Тод, и она решила немного поработать за письменным столом в алькове своей спальни. Тогда она услышит, если Томми начнет ходить по комнате.

Раскрыв шторы, Дафна увидела, что небо затянуто тучами, — похоже, день будет сумрачным, — и ей захотелось вновь уйти с головой в процесс написания интересной истории, чтобы убежать от самой себя, от всей чудовищной неразберихи ее существования, от неразрешимой проблемы с Томми, — раствориться в чьей-то чужой жизни. Но Брэнуэлл никуда ее не вел, во всяком случае она никак не могла к нему приблизиться, да и все ее попытки добиться чего-нибудь путного от мистера Симингтона терпели неудачу. Чем он там занимается в своем Йоркшире, заснул совсем, что ли? До сих пор никаких сведений насчет обещанных рукописей, многие ее вопросы так и остались без ответа, а что до ее амбициозных планов — найти доказательства фальсификаций Уайза, обнаружить сенсационно талантливый роман Брэнуэлла и опередить с публикацией мисс Герин — что ж, все это теперь представлялось ей невыполнимым.

Дафна тяжело вздохнула: хорошо бы лечь в постель, но она знала, что не заснет. Какое-то мгновение она была близка к тому, чтобы рассмеяться, но тут же чуть не расплакалась — все смешалось, но одно было очевидно: с Брэнуэллом и Симингтоном она преуспела не больше, чем с Томми, она терпит неудачу повсюду.

— Не везет мне с мужчинами, — сказала она, обращаясь к портрету отца, и, когда она смотрела ему в глаза, ей показалось, что он улыбнулся, словно его меланхолия ненадолго развеялась.

Менабилли,

Пар,

Корнуолл

19 июля 1959

Уважаемый мистер Симингтон!

Ограничусь короткой запиской — сегодня годовщина моей свадьбы, и я должна уделить время мужу. Мое беспокойство по поводу книги продолжает расти: нужно как-то продвигаться с ней, иначе я буду бита мисс Герин. Крайне разочарована отсутствием новостей об исходе забастовки печатников. Неужели невозможно разыскать другой печатный станок? Нельзя ли разрешить мне изучать оригиналы документов, вместо того чтобы ждать факсимильные копии?

Конечно, была очень расстроена, узнав, что Вы упали. Надеюсь, Вы уже поправились. С нетерпением жду Вашего следующего письма.

Ньюлей-Гроув, август 1959

Искренне Ваша,

Глава 26

Ньюлей-Гроув, август 1959

Симингтон наконец послал Дафне рукописи трех стихотворений Брэнуэлла, включая два сонета — «Безмятежная кончина и счастливая жизнь» и «Бессердечье, рожденное нуждой», которые лежали несколько месяцев в конверте, готовые к отправке. Он в конце концов отказался от попытки с толком использовать их названия в сопроводительном письме. Симингтон написал несколько его черновиков, но оно к тому времени вообще утратило всякий смысл: он даже не мог вспомнить, что побудило его сочинять это письмо, — разве только смутная надежда доказать: его ученость более высокого сорта, чем у Дафны. Это стремление вконец вымотало его, принесло одни разочарования, он испытывал растущее раздражение из-за продолжающихся требований Дафны снабдить ее новыми сведениями, к тому же чувствовал себя глубоко несчастным из-за того, что рукописи окончательно покинули его дом, оставшись тем не менее в его сердце. По крайней мере, Симингтон снял с них копии, но все же горевал, что отказался от права на оригиналы, передав их Дафне, вдобавок несколько строк одного из стихотворений накрепко засели у него в голове, вновь и вновь всплывая в памяти, даже когда он забывал остальные. Все ускользало от него, как когда-то от Брэнуэлла. И когда Беатрис выходила из комнаты, он бормотал себе под нос:

— Увы тем, кто на бедность осужден, — закрывая глаза и видя, как будто впервые, слова, возникающие на рукописи перед ним, — и нищетой к угрюмости прикован…

Именно эти строки цитировал Симингтон сыну Дугласу, когда тот позвонил и пожаловался, что его не приглашают в отцовский дом, но Дуглас их не понял, это не было ему дано.

— Никто из вас, мальчиков, никогда не понимал меня, — сказал Симингтон.

— Я не понимаю этого стихотворения, — сказал Дуглас, — как, впрочем, и того, почему не имеющие ни малейшего значения слова Брэнуэлла Бронте волнуют тебя больше, чем твои близкие.

— Не имеющие значения! — воскликнул Симингтон. — Ты еще увидишь, как много они значат, только подожди…

С тех пор Дуглас не давал о себе знать, другие сыновья тоже хранили молчание: пилот Колин летал по миру на своем самолете, Алан обретался в Уилтшире, Джим фермерствовал в Норфолке, а Дональд забрался аж в Новую Зеландию, — ни у кого из них не оставалось времени на отца… Так на что там жаловался Дуглас, этот вечный нытик? Ладно, хватит о них, говорил себе Симингтон, ему надо делать свою работу, он буквально завален работой, отвечая на бесконечные письма Дафны, которая, видно, полагает, что ему нечем больше заняться, кроме как ее вопросами о Брэнуэлле.

Ощущение, что с ним поступают несправедливо, крепло: с какой стати она решила, думал Симингтон, что он станет выполнять ее распоряжения только потому, что она знаменитая романистка, а тут вдобавок настоятельная потребность в деньгах, побудившая его продать Дафне еще одно стихотворение Брэнуэлла «На картину Ландсира»[33] в надежде, что она поймет намек, скрытый в начальных строках:

Луч славы слезы осушит всегда;           Кто вознесен — других презрит потомПод удовольствий золотым дождем,И в почестях прожитые года —Все то, к чему стремимся, — без труда          Развеют светлую мечту… при том,          Что сам предмет любви спит вечным сном…

Симингтону и в самом деле, когда он перечитывал эту рукопись, прежде чем запечатать ее в конверт — гроб из коричневой бумаги, — и думал о Дафне, пришла вдруг в голову мрачная мысль, что в нем есть нечто общее с предметом стихотворения Брэнуэлла и послужившей источником его вдохновения картиной Ландсира «Собака, стоящая в сумерках на страже над могилой своего хозяина». Пусть Дафна слишком знаменита и величественна, чтобы испытывать подлинную привязанность к Брэнуэллу, он-то, Симингтон, всегда оставался тем, кто глубоко скорбел по нем, оплакивал его. Но вряд ли ему удастся помешать Дафне раскапывать кости Брэнуэлла (а именно это она, по-видимому, намеревается делать), корпеть над его рукописями в Британском музее и требовать новых от Симингтона.

Что касается манускриптов, позаимствованных им недавно из музея Бронте, он решил показать ей восемь страничек одного из них — записной книжки, относящейся к тому времени, когда Брэнуэлл служил клерком на железнодорожной станции «Луддендон-Фут». Впрочем, Симингтон не позволит Дафне изучать оригинал, а лишь факсимильное воспроизведение этой записной книжки, сделанное одной местной фирмой, выполнявшей для него подобную работу и раньше. То была странная смесь заметок о железнодорожных событиях, поэтических фрагментов и набросков. Симингтон готов предоставить Дафне репродукции этих зарисовок, но оригинал записной книжки будет держать у себя как можно дольше. Интересно провести сравнение с почерком Эмили в ее тетради стихов — для этого он должен вновь разыскать эту тетрадь, похороненную где-то среди его коробок и папок. Не надо беспокоиться, успокаивал он себя, она, конечно же, в целости и сохранности, пока он, как всегда, храня молчание, бдит над ней, словно верный пес с картины Ландсира.

Ньюлей-Гроув,

Хорсфорт,

Лидс.

Телефон: 2615 Хорсфорт

31 августа 1959

Уважаемая миссис Дюморье!

Всего несколько строк, чтобы известить Вас: конфликт печатников наконец-то улажен, и я прилагаю к письму факсимильные копии восьми страниц с зарисовками из луддендонской записной книжки Брэнуэлла, — возможно, они окажутся Вам полезными.

Вкладываю также оригиналы рукописей с тремя стихотворениями Брэнуэлла, которые, как мне хочется надеяться, позволят Вам намного опередить в гонке мисс Герин! Они принадлежат к моей частной коллекции и, как Вы понимаете, совершенно бесценны, но я надеюсь, что Вы согласитесь со мной: 100 фунтов — разумная цена за них. Уверен, они принесут Вам несомненную пользу.