Тени и химеры - Тифен Сиовель

– О да, ее нужно потереть! – воскликнула Ло Шэнь, вбегая в комнату. – Мой двоюродный дед Шу Фан рассказывал о крошечных солдатиках, которые оживают, когда их щекочешь!

– Ло Шэнь! – воскликнула Лиз. – Что ты здесь делаешь, маленькая хулиганка? Ты уже давно должна была лежать в постели! А что произойдет, если пощекотать тебя?

Она обхватила девочку за талию и взмахнула рукой.

– Как давно она подслушивает нас? – обеспокоенно спросил Энндал.

Но у Энея был более насущный вопрос:

– А как можно пощекотать камень?

– Я знаю!

Ло Шэнь вырвалась из объятий Лиз, взяла статуэтку из рук Энея и перевернула ее, чтобы почесать живот перед зеркалом, которое Оанко торжественно держал, затаив дыхание. С его позиции казалось, что дракон смеется. Но в отражении зеркала его нефритовые лапы оставались такими же застывшими, как обычно. Если щекотание Ло Шэнь привлекало дракона, то ни зеркало, ни стая птиц не выдавали его присутствия.

– Менг не должен ничего знать. И другие тоже, – предупредила Брисеида.

Бай отложил кисть, чтобы полюбоваться Брисеидой. В тусклом свете лампы, которой он освещал свою работу, в его темных глазах были заметны две маленькие искорки озорства. Улыбка пробежала по его обычно невозмутимому лицу.

– Конечно. Честность до самого конца, я понимаю.

Он пригласил ее сесть рядом с ним. Множество набросков уже покрывали пол его комнаты. Сцена, которую группа наблюдала в первый день в библиотеке, обнаружив его работы разбросанными по полу, не была чем-то исключительным, поняла Брисеида. Бай был плодовит. Казалось, он никогда не переставал рисовать.

Брисеида села, скрестив ноги.

Даже если Бай не был частью Элиты, даже если он не был дворцовым шпионом, информация как-то поступала ко двору, император продемонстрировал им это в первый день. Необходимо было соблюдать осторожность. Если она будет единственной, кто учится рисовать с помощью Бая, то, если повезет, стукач из поместья не заинтересуется происходящим. А между тем сохранение этой тайны означало, что ей не придется отстаивать свою точку зрения. Перед Энндалом, который хотел соблюсти запрет Менга на разговор с его семьей; или перед Леонелом, который был уверен в злых намерениях Бая.

– Ты хочешь понять, что такое ци, дыхание дракона, верно? Очень хорошо. Итак, нарисуй дракона.

– Каким он должен быть?

– Ты пытаешься подчинить себе сущность дракона, а не его силуэт. Мне плевать, как он будет выглядеть.

Проглотив свои вопросы, Брисеида взяла в руки кисть. Но не успела она набросать несколько линий, как Бай прервал ее:

– Не копайся в своей памяти, твои воспоминания – это всего лишь мертвые образы. Чтобы твой дракон был живым, он должен появиться благодаря внутреннему импульсу. Не думай – рисуй.

Брисеида принялась за дело со всей решительностью. Она рисовала сморщенных, тучных, скрюченных драконов до глубокой ночи. Она заполняла новые страницы, пока Бай рисовал рядом с ней, пока она больше не могла поднять руку и чувствовала только боль в плече. Когда Бай наконец-то забрал кисть из ее рук, его лицо было совершенно безразличным.

– Ты далека от истины, – сказал он. – Завтра начнешь снова.

– Далека? – разочарованно протянула девушка. – Насколько далека? Я надеялась быстро научиться…

– Завтра ты пойдешь на рынок и будешь наблюдать. Ты будешь пытаться уловить энергию существ и событий и черпать из них вдохновение для своих драконов. Будь внимательна. Суть жизни спрятана. Она скрыта в деталях. В отражении всех и всего.

– В отражении всех и всего, да… – вздохнула Брисеида, уже потерпев поражение. – Мне запрещено покидать территорию дома.

– Насколько я знаю, этот дом не является тюрьмой, у входа нет вооруженной охраны. По крайней мере, не тогда, когда мой дорогой брат отсутствует.

– Если я не приду в библиотеку, об этом узнают другие. Как я могу объяснить причину своего отсутствия?

– Это не моя проблема. Если хочешь учиться, то ищи пути решения. А теперь уходи, я хочу спать.

Брисеида молча поднялась.

– Бай? – сказала она, обернувшись на пороге. – Как я узнаю, что готова?

– Ты узнаешь, – сказал он, не удосужившись даже взглянуть на нее.

На следующее утро Брисеида предпочла сбежать, ничего не сказав. Она не хотела рисковать, чтобы ей запретили исследовать местность. Нет, она собиралась оставаться на улице весь день, чтобы извлечь максимум пользы, а когда придет время идти домой, она что-нибудь придумает. Брисеида не могла написать им записку. Девушка оставила им нарисованное послание, которое, как она надеялась, будет понятным: ее имя, за которым шел маленький человечек, а затем большой палец вверх и улыбающееся лицо. Леонель и Лиз, по крайней мере, должны понять. Она положила записку на подушку.

Бай указал ей на рынок, расположенный в конце улицы, на западе. Сильное чувство свободы охватило ее, когда она проходила под двадцатью разноцветными флагами у входа в поместье. Она радостно скользила между каретами и телегами, одетая в простое платье, чтобы остаться незамеченной, и через шесть перекрестков добралась до входа в большой квартал, обнесенный стеной. Вдоль главной аллеи яблони простирали свои ветви к прохожим. Брисеида воспользовалась случаем, чтобы набить свою сумку на весь день. Она перешла по деревянному мосту через ров, вырытый вокруг обнесенного стеной квартала, взяла свою кисть, склянку с тушью, немного бумаги и пошла на рынок.

Вход в каждый из параллельных проходов был обозначен большими деревянными табличками с рисунком, указывающим на его направленность. Мясо, овощи, изделия из кожи, седельные изделия, весы и меры, ткани, гончарные изделия, товары из железа…

Брисеида изучала лица прогуливающихся людей, их жесты, детали одежды, предметы, архитектуру. Время от времени она замечала фантастический элемент на рыночном полотне: дракона, вышитого на платье, статуэтки, закрепленной на краю крыши, восхитительное существо, нарисованное на каком-нибудь веере или зонтике. Затем она держала кисть над бумагой, глядя на создание, и наносила несколько штрихов.

Рисовать в толпе оказалось не так просто, как она себе представляла: люди, спешащие, занятые, застрявшие между проходами, постоянно толкали ее. Чернила вытекали из чернильницы, пачкая платья прохожих.

– Мне очень жаль, – извинялась Брисеида, получая укоризненные взгляды и тирады упреков.

– Что ты здесь делаешь со своей кистью? – спросил торговец пряностями. – Ты выбрала странное место для написания стихов, тебе не кажется? Убирай свое снаряжение, пока кто-нибудь не разозлился!

Брисеида не сдавалась. Она нашла более тихое место и провела много часов у пруда, под ивой, наблюдая за отражением прохожих в воде. Она съела три яблока и снова отправилась в путь, держа в руке кисть, в поисках малейшей зацепки. Постепенно ее страницы заполнялись черными пятнами. Она очень надеялась, что Бай найдет в них таинственное продолжение, так как сама уже отчаялась что-то понять. Возле лавки со щетками и вениками она услышала разговор о призраке, который, по словам торговца, наводил ужас на жителей целого квартала. Купец запнулся, встретив взгляд Брисеиды, открывшей рот, и разразился смехом.

– Вас заинтересовали