Последний Шаман 2 - Никита Бондин

— Естественно!

— Тогда все очки в мудрость и вперёд. — ответил я с задором, наблюдая, как пустеет графа со свободным опытом и как набегают характеристики Интеллекта и Мудрости.

Итого среднее значение аккурат получилось в 53, а это значит одну жизнь я смогу посмотреть целиком и полностью, и даже с запасом. И посему, не теряя ни минуты, я открыл дверь Лидии Ахматовны и зашёл в ослепительный свет. Ведь не зря же я собирался глянуть жизнь человека, заставшего самый расцвет ультра-технологий и эта подходила как никакая другая.

В любом случае лишний опыт далеко не лишний и ничего плохого не будет.

И я не знал, как же сильно я ошибался…

Глава 18

«С Сединой на душе»

«В бесконечности пространства, знаний, просто обосра…»

Ох Белый, порой не просто, совсем не просто…

— ГРЁБ*ННОЕ ДЕР*МО! ГРЁБ*ННОЕ ДЕР*МО! ДЕР*МО! ЧТОБ ВАС!!! — это первое, что сорвалось с моих уст, когда я вывалился из регрессии. Сам себя с трудом слыша, я бранился грязно, бранился громко и долго и на то имелся огромный повод. — О что за кошмар⁈ Что за дерьмовый кошмар втудыть вашу налево-то!!!

Ничего перед собой не видя, я задел ногой чайный столик и он отлетел в сторону. В неистовстве дошагав до стенки под лестницей, я сполз по ней и сжался в комок, закрыв голову руками.

Начал плакать не стесняясь, горько и зло.

— Маменька! Маменька очнись! Семёну плохо!

— Ада, Рая, быстрее, воды принесите.

— Матушка, подъём, скорее.

— Семён? С вами всё в порядке? Пожалуйста, успокойтесь, Семён.

До слуха доносились девичьи голоса и отчетливее всех звучал ласковый голос Беллы. Она не побоялась подойти ко мне вплотную и хотела успокаивающе прикоснуться, но прошедшая по моему телу дрожь не дала этого сделать. Я выставил ладонь в останавливающим жесте. Не сейчас! Только не сейчас! Никаких прикосновений!

Без слов меня поняв, Белла отстранилась и в общей суматохе я услышал голос Елизаветы.

— Так. Что случилось? Сколько мы спали? Семён⁈

Сквозь льющиеся слёзы, сцепленные пальцы и подтянутые к груди колени, я наблюдал, как подруга детства встаёт с кресла и решительно ко мне подходит. Вот только стоило ей увидеть, как тело моё рефлекторно сжимается, она остановилась и присела в двух метрах от меня. Я бы и хотел ей что-то толковое ответить, по нормальному себя повести, но в данный момент совершенно не мог этого сделать. Физически не мог. Не после пережитого…

Подбежавший к ней Белый ворон крыльями замахал, внимание привлекая и поведал.

— Кар-Киаар-рар! Киор-кор! Кер-рер! «Ходил в тяжёлую регрессию! Трогать не надо! Нужно успокоить!» — слова его складывались в письмена и, о чудо, Елизавета их теперь тоже видела.

— Тааак. Хорошо. Мари, Белла, побудьте с Семёном. Только рядышком, без контактов. Семён, посиди тут, я сейчас вернусь. А ты, со мной. Рассказывай всё, что у вас случилось. Где он был? Что видел? — велела она Белому и стремительно пошла на кухню.

Оставшиеся девушки сели в зоне видимости и принялись словами спокойными укутывать, вот только от них лучше не становилось. Мышцы непроизвольно сжимались, зубы стучали, а бегущие слёзы и не думали останавливаться. А уж память… треклятая, чёртова память не давала забыть всё то, что я увидел и пропустил через себя.

Вернувшаяся Елизавета велела девушкам уйти с глаз долой и снова присела рядом, но чуть ближе, чем раньше. Тихонько подвинулась и моё тело снова попыталось забиться в дальний угол под лестницей, пока не зазвучали слова.

— Лидия? Всё хорошо. Сейчас ты в безопасности. Иди ко мне, не бойся. Вот так, умница, — Елизавета сидела точно также, как и я, уперевшись спиной в стенку, но поза её излучала расслабленность и открытость. Она протянула по полу ладонь ко мне и продолжила. — Всё позади. Всё хорошо, здесь никто тебя не обидит. Больше никто тебя не обидит. Иди сюда.

С каждым тёплым словом моё тело расслаблялось. Далеко не сразу удалось отнять от лица дрожащие руки и позволить себе коснуться ладони Елизаветы, но всё же этот момент случился.

— Вот умница. Всё хорошо. Я не причиню тебе вреда. Можешь лечь рядом, — и я даже отследить не успел, как очутился головой на бёдрах Елизаветы, уткнувшись лицом в её живот. — А теперь поплачь, дорогая. Я с тобой.

И я зарыдал.

А если говорить точнее, то зарыдала Лидия, чья жизнь прошла через меня и оставила в ней неизгладимый отпечаток. Она плакала навзрыд, тряслась всем телом и сворачивалась в клубок, но каждый раз получала слова поддержки и мягкие касания по волосам.

— Вот тааак. Ты моя хорошая. Нелегко тебе пришлось, понимаю. Дай всему выйти. — шептала под лестницей мудрая женщина, тоже слёзы пуская.

И я плакал.

Лидия во мне плакала.

И когда заканчивался один приступ, то следом тут же начинался второй, а потом и третий, и четвёртый. И казалось, что этим волнам не будет ни конца ни края. В такие моменты становилось по настоящему страшно, но верный женский голос успокаивал.

Он путеводным светом вёл сквозь эмоциональный шторм, указывал на рифы и мели и с бесконечным принятием, терпением и заботой приглашал к себе. В спокойную и тихую гавань, где нет ни боли, ни крови, ни ужаса. И я совершенно потерялся во времени и не смог точно сказать, через сколько секунд, минут, часов, моё дыхание начало выравниваться.

Вдохи становились глубже. Выдохи делались длиннее. Мерное поглаживание по волосам помогало удерживаться в реальности и не скатываться в бездну чувств. И вот слёзы наконец течь перестали. Почувствовав это, Елизавета спросила.

— Семён, ты здесь.

И я даже нашёл в себе силы выдавить.

—…угум.

— Вот славно. Ну что, живой? Руки ноги чувствуешь? — спросила она всё также ласково.

—…угум, — ответил также, прислушиваясь к телу, в котором судороги всё таки унялись. Лицо моё оказалось насквозь мокрым и слабой ладонью глаза протирая, я пробормотал. — Ухх. Весь свитер тебе заплакал.

— Это меньшее из бед, — с улыбкой произнесла подруга, мягко проводя большим пальцем по уху. — Пить хочешь?

— Да.

И не без помощи приподнявшись, я дрожащей рукой взял протянутый стакан. В нём пахло чем-то донельзя знакомым и я мелкими, а после всё более уверенным глотками, его осушил. На вкус я определил валериану, пустырник, боярышник и что-то ещё. И в совокупности они подействовали как-надо. Я задышал ровнее.

— Спасибо…

— Подышать хочешь?

— Хочу.

— Тогда давай тихонечко.

Елизавета помогла подняться и вдоль стеночки я смог пройти на кухню и дальше. Дверь на веранду нам открыла Белла и после ушмыгнула тихо, будто её и не было. Прохладный воздух лизнул в лицо и я вдохнул его всей грудью. По лестнице спустился в сад и, не смотря на алый засвет барьера, я всё таки увидел звёзды.

Красивые и далёкие звёзды.

Смотрел на них и чувствовал, как слёзы вновь поднимаются из груди. И в этот раз хотя бы не от ужаса, а от облегчения и радости. Ведь Лидия очень, очень, очень давно не видела звёзды. И последней мечтой её было хоть раз на них посмотреть.

— Семён, всё хорошо? Если хочешь, мы можем вернуться, и… — подошла со спины Елизавета и я благодарно махнул ей рукой.

— Всё в порядке. Она… то есть я… в общем, это от радости. Неба давно не видела и вот. — я шумно сглотнул и новая порция слёз подступила к горлу.

В объятиях я очутился тут же и они каплями посыпались на землю.

— Чу-чу-чу, моя хорошая. Эк же тебе досталось. — говорила проницательная Лизка с той мной, пришедшей из регрессии.

— Уф-х-х-х-ххх… а ты умеешь успокаивать, подруга… Ох-ё-моё. Вот это меня конечно жмыхнуло. — бормотал ей в плечо, держа крепко и получал принятие и добрый тихий смех.

— Ну так, семикратный опыт, как никак, — похлопывала она по спине моей и даже лица её не видя, я знал, она сейчас горько, но по светлому улыбается. — Если надышался, то пойдём в дом. Пока ту отсутсвовал, мы общим голосованием комендантский час ввели, а сейчас как раз середина ночи. Так что…

— Да, пойдём. — согласился с ней, напоследок заметив в небе короткий росчерк.

На падающую звезду я и загадал желание Лидии, которое в той жизни так и не сбылось, но теперь свершилось. Пусть странно, пусть путём магическим и прошложизненным, но всё же. Она хотела выбраться из ада и это у неё получилось.

— Маменька, Семён, что случилось-то? С вами