Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта - Владимир Ильин

— Здорово, хлопцы!

— Привет разведчикам! — ответили сидящие у костра.

— Где же ваши новые автоматы? Как сходили за линию фронта? — спросил Агапоненко, увидев Евсеенко.

— Ничего из этого у нас не получилось. Мы даже до линии фронта 100 километров не дошли, как нас немцы так пуганули, что мы еле ноги унесли, и то не все. Одного партизана потеряли — Костю Подоляцкого, — ответил за всех Евсеенко.

— Плохо это у вас получилось… А где сейчас комбриг?

— Вон там, у второго костра сидит.

Привязав лошадей к деревьям, мы пошли в сторону костра, где в окружении партизан сидел Гудков и что-то рассказывал им.

— Здравствуйте, товарищ комбриг, с благополучным вас возвращением на Бук, — поприветствовал Агапоненко.

— Здорово, Николай! А что это за хлопцы пришли с тобой? — обратив на нас внимание, спросил Гудков.

— Это трое летчиков, которые пожелали остаться у нас.

— Хорошо. Теперь у нас свои летчики есть, — с улыбкой заявил он.

— Товарищ комбриг, это не совсем так, — решил я вступить в разговор. — Я, например, совсем не летчик, а по военной специальности парашютист-диверсант. Правда, я был до этой специальности также мастером по авиационному вооружению.

— Ну, так это очень хорошо. Значит, ты знаешь подрывное дело и пулеметы. Это как раз нам и нужно в партизанах.

Затем комбриг стал расспрашивать, откуда мы родом, где воевали, как попали в плен и т. д. Когда я сказал, что в плену был в городе Шахты Ростовской области, то Гудков сразу оживился и сказал:

— Шахты — это моя родина. Там я родился, учился и работал до призыва в армию. — А потом он вдруг спросил: — Город сильно разрушен?

— Нет, в городе особых разрушений не было видно, а вот шахты все взорваны. Мне один день пришлось работать по расчистке руин и завалов на одной из шахт, так, я думаю, немцам не скоро удастся освободить их от завалов.

— Ну что же, Николай, — обратился Гудков к Агапоненко, — оставляй этих молодцов у себя в разведке.

— Николай Петрович, мне с вами надо поговорить по секрету.

— Хорошо, Николай, пошли ко мне в землянку.

Мне комбриг Гудков очень понравился. Он был невысокого роста, с шевелюрой черных волос на голове, с симпатичным лицом, карими глазами и черными бровями, с несколько орлиным носом, стройный, подтянутый — настоящий командир. Носил он даже зимой хромовые сапоги, одет был в гимнастерку с обтянутыми поверх ее ремнями портупеи. У костра он сидел с накинутым на плечи белым армейским полушубком, а на голове у него красовалась шапка-кубанка. По своей выправке он был похож на донского казака. Разговаривал с нами спокойно, и часто на его лице во время разговора возникала чарующая улыбка. Он любил пошутить и был отличным собеседником. Уходя с комбригом в штабную землянку, Агапоненко нам приказал возвращаться без него в наш «Терем».

— Меня не ждите! Я приеду завтра утром.

Зайдя в землянку к комбригу, Агапоненко спросил:

— Николай Петрович, вы получили мое донесение о Кузенном?

— Получил. Что же будем делать с ним?

— Я предлагаю уничтожить его как изменника Родины.

— А как это сделать? Он же находится под крылышком у немцев.

— Николай Петрович, у вас сохранились те деньги, которые мы забрали летом у немцев при разгроме гарнизона в Белице?

— Конечно, сохранились. А что ты придумал, зачем тебе они?

— Давайте пошлем этому Кузенному записку от нас, партизан, к ней приложим несколько сот немецких марок якобы для поддержания его здоровья. Пусть тогда немцы разбираются, почему партизаны послали ему деньги, не ведет ли он двойную игру?

— А ты, Николай, здорово придумал. Давай так и сделаем. Но как все это передать Кузенному, причем так, чтобы немцы узнали?

— Я все это уже продумал. Мы это сделаем через наших связных.

— Хорошо, Николай, действуй. А теперь надо и по чарочке нам с тобой выпить за нашу встречу. Лена, — позвал комбриг Лену Сушко, с которой он познакомился еще будучи в плену и которая теперь всегда находилась при штабе бригады, — приготовь нам что-нибудь закусить да и бутылочку достань из нашего энзэ.

Через день после этой встречи, где они вместе составили письмо к Кузенному, Агапоненко, забрав это письмо и тысячу немецких марок, выехал вместе со своими разведчиками в деревню Дроздово, к связной Подоляцкой. Оставшись наедине, они долго беседовали относительно плана передачи записки и денег Кузенному.

В один из воскресных дней конца февраля, рано утром, Подоляцкая, забрав с собой в корзинке два десятка яичек, пакет с письмом и деньгами, отправилась в Толочин на рынок. Больше двух часов эта старая женщина бродила по рынку, чтобы случайно встретиться с женой Кузенного, но ее на этот раз встретить на рынке так и не удалось. В отчаянии Подоляцкая уже хотела уходить с рынка, как вдруг увидела среди рыночной толпы сестру жены Кузенного. Осторожно подойдя к ней, Подоляцкая потянула ее за рукав полушубка и шепотом попросила отойти в сторону ото всей остальной толпы. Когда они вышли из этой людской сутолоки, Подоляцкая молча вложила в ее руки пакет с письмом и деньгами. Та в недоумении взяла этот пакет и спросила:

— Это что за пакет? От кого он?

— Спрячьте скорее и поспешите домой, а там узнаете. Не оглядывайтесь и идите прямо домой.

После этих слов Подоляцкая быстрым шагом отошла от нее и затерялась в базарной толчее. Женское любопытство требовало от девушки, чтобы она посмотрела, что же находится в этом загадочном пакете, но, получив от незнакомой старой женщины этот пакет и предупреждение, что нужно его спрятать и поспешить домой, заставило ее выполнить это требование. Постояв некоторое время в каком-то замешательстве, девушка, быстро засунув пакет в свою сумку, зашагала от рынка по улице. А в это время Подоляцкая, следя за девушкой, заметила, что один из немецких солдат и полицай ходят вместе по рынку, пристают к женщинам и у них отбирают яйца. Она, быстро сообразив, смело подошла к ним и укоризненно сказала:

— Слушайте, как вам не стыдно у женщин последние яйца отбирать. Может быть, у них детишек нечем кормить, вот они и пришли сюда продать эти яички, чтобы что-нибудь купить для них. А может быть, хотят на эти деньги керосина купить, чтобы светить дома чем-то, а вы отбираете последнее. Вы должны за порядком смотреть на рынке, а вы вместо этого сами отбираете яйца. Вон посмотрите, — показала Подоляцкая на уходящую с рынка сестру жены Кузенного, — эта красивая девушка в полушубке только что из леса вышла, не иначе как партизанка. Она прошла через рынок и вон, видите, пошла по улице. Это наверняка партизанка. Она что-то подозрительно вела себя сейчас на рынке. Вот вы за чем должны смотреть, а не яйца отбирать.