Лабиринты надежд - Мила Бояджиева

Оставшись одна, Лара вспомнила, что ей всего лишь двадцать пять, что она поступила на работу в Союз композиторов и, по существу, ещё не начинала жить. В один прекрасный момент дремлющая в коконе безразличия и эмоционального холода женщина ожила. Осторожно оставив грустить в одиночестве обозленную, подавленную неудачницу, она вылетела на солнышко и обнаружила пестрящий цветами луг. Соблазны, соблазны и ещё раз — соблазны. Оказалось, что красивая и свободная женщина может сама сочинять сценарий своей жизни, вставляя в него эффектные эпизоды, в зависимости от настроения. Главное — ничего не воспринимать всерьез и никому не позволять влезть себе в душу. Тогда не поранишься, не обожжешься и не будешь ползать на карачках, собирая осколки вдребезги разлетевшейся любви. Любви? Вот уж это волшебное чувство Лара оставит другим.

Работа в Союзе композиторов, полученная благодаря связям отца, давала возможность встречаться с интересными людьми. Сочиняли музыку, в основном, мужчины, а те, кто состоял в Союзе, как правило, сочиняли не зря, имея хорошее вознаграждение за полную творческую отдачу. Кроме того, для взлета вдохновения они остро нуждались в романтических чувствах.

Светловолосая, уверенная в себе молодая женщина с первого же взгляда производила на понимающих толк в амурных делах кавалеров впечатление ценной добычи, за которую стоит бороться. Лара позволяла очаровывать себя, если покоритель сердца умел выстроить лирическую тему с подобающим шиком. Ей делали подарки, увозили в дома творчества, забрасывали цветами и обставляли роман атрибутами романтической страсти.

Поступали и брачные предложения, но почему-то от тех, кого видеть в роли мужа не хотелось. Ужасно талантливый, но невезучий бард Панкин никак не мог попасть «в струю», пробиться на эстраду. В основном, пел по кухням друзей, вследствии чего и запил. Федя Хмаров — молодой, нежный, заботливый, даже не курил, собственноручно стирал и гладил сорочки в любую погоду часами ждал Лару у места работы… Было, однако, очевидно, что карьеры он не сделает, ни как критик, ни как функционер. И какая с такими семейная жизнь? Вот некоторые другие — и удачливые, и солидные, и умеющие показать себя перед дамой, вполне смотрелись в интерьере брачного портрета, но были прочно окольцованы. Лара убедила себя, что отбивать чужих мужей — неэтично и ниже её достоинства. А, кроме того, она типичная самостоятельная женщина, прежде всего ценящая собственную свободу и необременительные, ни к чему не обязывающие отношения. Она умела разбивать сердца и делала это с удовольствием.

Умер Брежнев, промелькнули Черненко, Андропов. На портретах, вывешенных в актовом зале Союза появилось приятное лицо с родимым пятном на интеллигентной залысине. Началась перестройка, полетели, полетели министерские головы. Решетова после крупного скандала переместили на ничтожную административную должность в городском партаппарате, что означало утрату привычных привилегий, связей. Валерия Борисовна тяжело пережила крах карьеры мужа. Пролежала два месяца с инсультом, похудела, помрачнела, но не утратила барственного апломба. Только теперь он проявлялся в узком кругу знакомых, оставшихся возле Решетовых после «кораблекрушения».

Произошли серьезные передвижения и в аппарате Союза композиторов. Лара удержалась на своем месте благодаря теплым чувствам зам. преда — Феодосия Ивановича Рахманова, с которым сблизилась после поездки в Италию специализированной туристической группы. Роман получился трудный. Рахманов не мог оставить жену, а Лара почему-то вдруг решила, что пора строить семью. Все это тянулось несколько лет, измучив всех участников драмы.

— Феодосий — хорошая партия, — одобрила мать. — Стоит надавить посильнее. А чего теперь бояться? Его благоверная не побежит в партком жаловаться — прошло склочное времечко…Устрой ему бурную финальную сцену. Эмоциональное крещендо. Ничего, им это полезно.

Лара не успела воспользоваться материнским советом. Феодосия Ивановича сняли, а вслед за ним покинули посты фавориты.

Лара с трудом устроилась редактором в музыкальный журнал. Ни льгот, ни денег, ни преимуществ интересных знакомств её новое положение не давало.

— Ну вот, красивая, теперь поживешь, как все, — с явным удовольствием констатировала приятельница Лоры Катя — умненькая, циничная и злая мать-одиночка с кандидатским дипломом и нищенской зарплатой.

Жить, как все, Ларе не понравилось. Она научилась надевать под брюки пустившие стрелу колготки, разделять белье на повседневное и «на выход», делать тарталетки из шпротного паштета и даже пользоваться отживающими свой век комиссионками.

Внешне Решетова оставалась все такой же барственно-благополучной, хотя отец теперь был пенсионером. Опыт Петра Наумовича по руководству пищевой промышленности хотя и не дал ожидаемых результатов в масштабе всего государства, но все же не остался втуне. Бывший зам. министра собственноручно выращивал на подмосковной даче и консервировал патиссоны, огурчики, помидоры.

Получалось у него фантастически. Очевидно. проявилось к старости дремавшее прежде призвание.

— Вот так, дочка, и останешься ты со своей разборчивостью одна, поднывала мать, делая весенний дачный салатик с собственного огорода.

— Хоть бы раз пожалела, что испортила мне жизнь. — Лара заправила нарубленную зелень майонезом. — Жила бы сейчас в Америке с мужем-фотокорреспондентом, выкашивала лужайки у собственного дома, а редиску с петрушкой покупала в супермаркете. Может, и вас бы с отцом забрала.

— Это ещё не известно, где твой болгарин время проводит. Может, и в Калифорнии, а может, и в ихней Бутырке.

— С чего бы это?

— Уж поверь мне, я этот тип мужчин хорошо знаю. Без приключений не обходятся.

— А вот посмотрим. Как-нибудь откроется дверь и — хау ду ю ду? Прямо с порога. — Лара косо взглянула на мать. — Но учти, я не возьму тебя в Калифорнию.

— А я и не жду. Да и ты лучше присмотрись вокруг. Лыкин докторскую защитил, на конгрессы все время ездит.

— Он лысый и я не люблю химиков, особенно из института НИИХУЯХ.

— Не смешно. Они давно по-другому называются — НИИ химических удобрений и ядохимикатов. А для головы можно накладку сделать, как у Кобзона.

— Для головы-то можно… — Задумалась Лара.

Она вышла замуж за человека, с которым познакомилась в ялтинском Доме творчества. Он был похож на американского гангстера в исполнении голливудского супер-героя, и называл себя «реставратором». На самом деле, ещё с застойных времен Миша занимался тем, что попадало под жесткие криминальные статьи — спекулировал антиквариатом, и не как-нибудь, а с вывозом за рубеж. Естественно, пострадал, но отсидел всего год — нашлись хорошие друзья «наверху» — выручили. Теперь у Миши имелась собственная фирма, где производилась экспертиза антиквариата, оценка и оформление документов для вывоза за рубеж, ежели, естественно, вещь не представляла исторической ценности.

А жил Миша Лемехов, как и прежде, почти в капиталистическом достатке, удачно совмещая свои развитые потребности с не скудными возможностями. Похоже, Лемехов здорово нагулялся и покуралесил в юности. Теперь он стремился к теплому семейному очагу и такой супруге, как Лара интеллигентной, спокойной, красивой. Как эксперт художественных раритетов Миша выставил ей высший балл.

Ларе исполнилось тридцать пять, когда она, под контролем хорошо оплаченных специалистов, произвела на свет здоровую девочку — Машу.

К этому времени Михаил успел отремонтировать и обставить новую четырехкомнатную квартиру в старом доме за Трубной площадью. Семейство Лемеховых устроилось с полным комфортом, кондиционерами, супер-современной бытовой техникой и мало кому ещё тогда известной ванной джакузи. Ездили они на «мерседесе», продукты закупали в итальянском магазине, одевались за рубежом. У Михаила имелось немало друзей в Европе, Америке, Израиле, всегда готовых радушно встретить дорогих гостей. Машу отправляли на дачу к старикам и совершали вояжи. Сказочное было время! Хорошие отели, отличные рестораны, дорогие курорты. И все — с Лемеховской широтой, по первому классу, с понтом, с блеском, с умением получать удовольствие от добытых в неустанных трудах «бабок».

Лара гордилась мужем. Ей даже нравилась его простоватость, умело скрывающаяся за лощеным фасадом. В быту Миша мог и матерком припустить, и селедочку прямо на сервизном блюде разделать, и побалдеть у видака с порником. Но зато какие феноменальные деловые качества! Какая щедрость и сексуальность! Вдобавок он проявил себя как прекрасный отец и заботливый семьянин.

— Да мафиози он у тебя, Ларка. И бабник, — пускала яд все та же злючка Катя. Ей уже скоро внуков ждать, а свитерочек и джинсики те же, что в университете. Достала с антресолей и донашивает. Без всякой надежды на материальное процветание и устройство личной жизни.