Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья - Марк Еленин

Ванная комната с небольшим бассейном, выложенная бело-черной и розово-голубой плиткой, с мраморным полом, золотыми кранами и полочками, Виктории Федоровне тут же захотелось насладиться теплой водой, снять ощущение усталости и напряжения последних часов. Но некстати появилась переводчица — неопределенного возраста миссис с аскетическим лицом и в роговых очках, представилась: «Дженни, Евгения Рессер». — «Вы русская, Евгения? Или немка?» — «Нет, ваше величество. У меня четыре крови. Родители много лет назад эмигрировали из России, но дома у нас родной язык — русский».

Евгения Рессер держалась независимо, но вполне почтительно и по-деловому. Были представлены горничные, лакеи, камеристки, парикмахер и медицинская сестра, согласован план проведения первого дня. После того как «императрица» отдохнет и пообедает, планировалась автомобильная прогулка с целью ознакомления с достопримечательностями. Дав необходимые распоряжения обслуге и сообщив номер своего телефона («Я живу на вашем же этаже, и при необходимости меня можно вызвать в любое время суток»), Евгения удалилась.

Полковнику было дано задание выяснить у директоров отеля, когда предполагается встреча с миллионером.

Виктория Федоровна, оставшись одна, впервые подумала о своей полной неготовности к переговорам с этим Астором (мысленно она называла этого богача лордом Астором: казалось благозвучней). Хорошо, если он даст заем «на дело Кирилла» — пусть и под проценты, — но не потребует ни земель, ни концессий, ни особых прав для себя в будущей России. Торговаться с ним? До каких пор, на каких условиях? Вдруг потребует Крым? Кавказ? Дальний Восток? Мало ли какие планы on вынашивает. Благотворительностью миллионеры не страдают. И тут все не продумано, не подготовлено. Хоть бы советчика, дипломата с собою взять. Но теперь и об этом мечтать поздно. Надо ей и тут целиком рассчитывать только на свой ум. «Будем спокойны, Виктория, — сказала она себе. — Спокойны и мудры. Смотрите зорче».

За обедом у «императрицы» было хорошее настроение. Она подшучивала над Анной, обещая отдать ее замуж за старого миллионера. Опоздавший к началу обеда полковник долго извинялся за «недозволенность поведения», пока Виктория Федоровна не напомнила ему о поручении. «Максомориц» смутился до крайности и путано ответил, что того хозяина отеля, который говорит по-французски, он не застал, а другой, изъясняющийся по-немецки, очень торопился и ответил неясно. Насколько «Максомориц» понял, миллионер отбыл по совершенно неотложным делам и вернется дня через два-три. Астор просит извинения у ее величества, но дело оказалось настолько серьезным, что задержать свой отъезд он не смог.

Виктория Федоровна попросила Рессер перепроверить все.

Дженни вернулась настолько быстро, что у всех одновременно мелькнула мысль — переводчица вовсе не ходила никуда. Впрочем, она вполне могла воспользоваться и телефоном из своего номера... Информация полковника подтвердилась. Господина Асгора два-три дня не будет в Нью-Йорке. Он потребовал создать «ее императорскому величеству такие условия для отдыха и развлечений, чтобы эти дни пролетели как час». И раз на сегодня деловая встреча отменяется, императрица может выбрать любой способ провести время. Дженни осмеливается предложить экскурсию по городу — автомобили у входа. Виктория Федоровна пожелала ехать незамедлительно...

Две машины, быстро отъехав от отеля, влились в реку, по которой потоком в обоих направлениях двигались легковые и грузовые автомобили, омнибусы, такси. Они ехали по Бродвею. Слева и справа мелькали спрессованные в ряд здания. Узкими, темными щелями разбегались перпендикулярные улицы. Уступами — одна пирамида на другой — лезли в небо небоскребы. В глазах Виктории Федоровны рябило. Дженни говорила без умолку. Голос был ровным, менторским, усыпляющим.

— «Вулворт-билдинг», — перечисляла Рессер. — «Метрополитен-лайф» — двести десять метров. Полюбуйтесь, отсюда видно здание муниципалитета, увенчанное многоярусной башней. Далее, уступами, темно-коричневый небоскреб с золоченой декоративной башней — так называемый «Радиатор-билдинг», Банк Пруст... Мы с вами, ваше величество, на Бродвее. Здесь наряду с центром американского бизнеса — это чисто наше слово, оно означает «дело», «предприятие», но не только... Это и главный центр развлечений. Тут превосходные отели, универсальные магазины, дорогие рестораны и клубы, театры и синематографы, казино и некоторые не особенно придерживающиеся морали заведения...

— Но совсем нет церквей.

— Церковь Святого Павла мы проезжали, ваше величество.

— Одна на весь огромный город?! — ужаснулась «императрица».

— Американцы — верующий народ. И... и церквей у нас достаточно. Они не так заметны, как в России. Быть может, вы желаете остановиться и выйти?

Человечек во фраке шевельнулся и привычным жестом сунул руку под фрак, куда-то под мышку.

— А для чего?

— Ну, я не знаю, ваше величество. Осмотреться. Может, вам захочется посетить магазин, выпить кофе.

— Вы забыли, вероятно, кого я представляю? — голос Виктории Федоровны зазвучал властно. — Я — русская императрица, миссис Рессер. Мгновенно сбежится толпа. Интервьюеры. Бог знает, что напишут газеты. Мало ли кто захочет беседовать со мной?!

— Прошу извинения у вашего величества. Мы едем дальше.

— А что еще вы хотели мне продемонстрировать? В этом городе есть парк?

— Есть, ваше величество. Но я хотела бы показать вам особую дорогу, автомагистраль, которой американцы гордятся и называют — парковой.

— В другой раз. Возможно, завтра, я устала.

— Мы поворачиваем к отелю, — миссис Рессер заставила себя улыбнуться.

Машины остановились у отеля. Все вышли. Первым — охранник, вставший так, чтобы видеть всю группу. Темнело.

— У меня голова закружилась. И все мелькало, как на карусели, — сказала фрейлина Анна.

— Какая ты слабенькая у нас, — ответила Виктория Федоровна, готовясь к встрече с журналистами. — Пошли, господа. Пошли, пошли.

Но против ожиданий вестибюль отеля был пуст. За пальмами, где находился ресторан, громыхал шум мчащегося поезда, волчий вой труб и ритмичные удары парового молота джаз-банда. Портье с низким поклоном вручил полковнику ключи от комнат.

— Интересно, почему их не было внизу? — озабоченно спросила Виктория Федоровна.

— Сенсация кончилась, ваше величество, — Дженни ответила с уверенностью.

— Объяснитесь, миссис Рессер.

— Очень просто, ваше величество. Может быть, в этот момент горит дом. Столкнулись два корабля, ограбили банк — мало ли что могло случиться? И вся пресса там.

— Но ведь есть и у вас светская хроника?

— В Америке, как вам, вероятно, известно, нет короля. Газеты интересуются жизнью магнатов бизнеса, банкиров, звезд киноэкрана, судьбами гангстеров.

— Помнится, вы говорили, что мой приезд будет описан уже в сегодняшних газетах?

— Завтра утром, если вы разрешите, я принесу вам целую кипу газет. Нужен будет перевод?

— Вам позвонят, если это будет необходимо.

Первый день пребывания в Америке подходил к концу. Что принес он? Ничего реального. Почему Астор не встретил ее, не оставил доверенное лицо, могущее начать переговоры? Что-то с самого начала пошло не так: что-то беспокоило ее.

Виктория Федоровна почувствовала озабоченность. Она позвала фрейлину Анну и приказала ей спуститься вниз и купить несколько — все равно каких! — газет. «Императрица» подошла к окну, отодвинула тяжелую бордовую штору, тюлевую занавеску. В глаза ей ударили тысячи разноцветных огней. Огни вспыхивали и гасли, сверкали, кружились, перебегали с места на место, образовывали цифры и складывались в слова. Это была реклама — зовущая, приглашающая, приказывающая, умоляющая, убеждающая. Ничего подобного в Европе она не видела. Привыкнув к адовому зрелищу, Виктория Федоровна разобрала даже надпись, рекомендующую нить только виски «Canadis Club», название находящейся неподалеку гостиницы «Park Sheraton Hotel», театра «Capital», автомобильной фирмы «Ford». Увидела и огромные светящиеся буквы отеля «Astor». И море огней, двигающихся по Бродвею. От этого зрелища невозможно было оторваться...

Вбежала насмерть перепуганная фрейлина Анна. В вестибюле газет не оказалось, а когда она вышла на улицу, ее стал преследовать огромный, неприятного вида господин, выкрикивающий непонятные угрозы. Возле газетной лавочки он старался схватить ее, но ей удалось выскользнуть и убежать. «Это страшный город, — повторяла Анна, — умоляю, ваше величество, не посылайте меня никуда. Меня похитят или убьют».

Полковник «Максомориц» получил распоряжение без газет не возвращаться. Вскоре он вернулся, держа перед собой, как блюдо, толстую газету, развернутую на нужной странице.

— Ваше величество, прошу милостиво принять. Миссис Рессер сделала перевод по моей просьбе, — и, учтиво кланяясь, протянул листок бумаги.