Записки санитара - Павел Рупасов

Я испачкался кровью больного, придется застирать пятна и ходить по морозу, пока не высохнет…

Я такой маленький – микроб среди людей ума и души… мне смолоду хотелось быть возле ума. Теперь же уже только наблюдать со стороны. Издали… читать мемуары, чтобы думать и испытывать ощущения: попрыгучая суета бытейских сует. Бродский выучивал своих читателей быть по другому принципу, по полному иному, считается, что он вернул поэзии слово «душа». Соль мира таится в чудаках и кошках Киплинга. Гуляющие сами по себе одинокие упрямцы не чужие всем, а все увидевшие и простившие всем. Бродский и среднюю школу не окончил, и в собственной семье большой его считали пропащим. Мы живем в эпоху Бродского. Иосифа Бродского! Гуманисты! Можем дать пять лет тюрьмы, но ограничиваемся ссылкой, «но двух рублей давно не видя вместе», – писал Бродский …И неисповедимая сила тайного доноса. Плюс паразитирование системы на нашей порядочности. Совершенный никто – еврей, – вокруг которого страны – лишь ландшафт… Дворяне и евреи: для них подданство – позиция случайная – они сами по себе…

Пациент уронил мешок с рвотой на пол, и потом его еще рвало, и мы колесами каталок растащили желтую жидкость желчного пузыря по всему коридору томографического кабинета. Сотрудники кабинета выражали сдержанную недоброжелательность. К утру, после ночи, в коридоре перед томографом на полу натоптано после ночных историй. К восьми утра придет санитарка и будет его мыть, чтобы ничего не было…

Мы уже давно ждем комиссию, которая будет из самых высоких мест санэпидстанционных. Я мечтаю, что комиссия увидит наши кресла, на которые уже невозможно и садиться – так они стары и все в засохших человеческих выделениях, с порванными колесами, старыми матрасами на каталках, под которыми ржавое железо, на которых лежат люди (а с которой стороны здесь у вас головой ложиться?..).

Случайные подданные русского языка дворяне и евреи духа, поэтическое видение мира и либерализм – антиподы. В граненых зеркалах Европы, самих себя шарахаясь с товаром, мы – арзамасский страх… – русский характер. Политические авантюристы и истинные патриоты демонстрируют тот самый русский характер. Условия в больнице, где лежал Л. М. Леонов, и о том, зачем Богу понадобились и остались на земле люди – самая таинственная и самая кульминационная часть человеческого познания для Леонова.

…Ломал дверку и зеркало, ломал каталку:

– Остановите!

– Дайте покурить!

– Да что ж ты делаешь?

– Хочу упасть! Отвезите меня на улицу…

…И положили женщину без матраса – восемьдесят девять лет, ветеран войны, вот так, и ветераны войны…

В его доме частыми гостями были Крылов, Брюллов, Стасов и Карамзин, здесь познакомился Пушкин с юной А. П. Керн, где эти дома сейчас… Нет. Ничего нет.

После всех инспекций, что переживает наша больница, чуть не ежемесячно каталки нам не меняют, кресла не закупают и раскладушек в коридоры не запасают.

«Рентгенологи не должны быть в реанимации! Они должны быть в своем кабинете! Доктору я сейчас вставлю! А вы бегите сюда!» – из разговора старшего врача смены по телефону…

«Дай Бог, чтобы никогда многие не имели нужды сюда быть привезены неведомого состояния людей всех, где умирать принимают» (Н. С. Лесков, «Левша», об Обуховской больнице). «Отхожие места заражают зловонием палаты» – это не про нас. Палаты заражают зловонием воздух в коридорах второго неврологического отделения – вот это про нас… Под украшенные колоннами доисторического ордера, входят под своды, опекаемые всеми видами обществ и организаций Красного Креста и города Дрездена, и так далее, – длинным списком контролирующих органов с почтовыми ящиками под названием «как вас лечат» на стенах, государственным страхованием… входят под эти опекаемые своды мужчины и женщины, с подбитыми лицами, вызывая ужас и сжимание сердца, неудобство и чувство стеснения. Сейчас уже нет. Все нормально, – я привык, как будто это по особой моде подведенные глаза, а не синяки под глазницами и не симптом «очков»; пращевидные кровавые повязки на носах, сломанные носы и лица в крови, которые никто никогда в приемнике не моет, вызывают средневековое привыкание – такими были лица на улицах просвещенной Европы XIV века…

Сегодня в гинекологии тоже в коридорах лежат. День всех влюбленных. В приемнике все в основном пары: мальчик – девочка, мальчик – девочка. Девочки приводят своих мальчиков с разбитыми носами – это особенность мальчиков в этот праздник… доказывать свою любовь, разбивая носы друг другу…

Люди ходят, читают на ходу, сидят на железных лавочках. Стоять и впитывать лица современников, патриоты нашего всего. Те, у кого это место заполнено и впитывать некуда, – молчат. Занятие Бродского – «бродить и писать стишки». Люди входят и выходят – эту тайну хочется видеть и впитывать. Эйфория от этой тайны. Женщины всегда и везде обязательно показывают свои признаки. Это взбадривает окружение. При устройстве на работу у меня взяли заявление об увольнении по собственному желанию с подписью, без даты. Это называется, кажется, – «с открытой датой». Чтобы при провинностях или конфликте можно было уволить без траты времени и нервов. И у всех такое заявление взяли – особенность такая… Русская находчивость. Где заявления хранятся? В сейфе.

Из санитарских историй прошлых времен: …отошел санитар от каталки с больным выпить, а собаки в это время тележку описали. И стоят ррр-рычат. Пока за пивом ходили – человек на каталке умер… всех в той смене сразу уволили…

Всю зиму шел ремонт по очереди во многих отделениях. Больных переселяли на соседний этаж в коридоры – там они и лежали. Вот где по-настоящему полные, абсолютно совершенные взаимоотношения между мужчинами и женщинами. И с администрацией больницы. «До пояса они богов наследие, а ниже дьяволу принадлежат», – Шекспир, «Король Лир». Во Владивостоке на секретном остове Русский открыли океанариум, там подают блюдо: «курица по-охотничьи».

Письмо Джеймсу Бранкину

Бранкину Джеймсу, Консультанту олимпийского комитета

Английская школа, ул. Введенского, дом, кв.

г. Санкт-Петербург

Уважаемый господин Джеймс.

Позвольте выразить искреннее сожаление в том, что Вы уделили для Мариинской больницы (здесь заметен мой английский акцент). Дополнительных извинений приводить не буду за экономией бумаги.

Имея склонность к писательскому труду, я набросал литературный текст с названием «Один день санитара Мариинской больницы» при Вашем участии в нем. Надеюсь опубликовать его на одном из своих сайтов или блогов системы «Новая Россия» http://novorosia7.livejournal.com/, если Вы окажете мне такое доверие.

Надеюсь, что Вами не прошло незамеченным, что вчерашние усилия всего медицинского коллектива приемного отделения нашей больницы разбивались о твердые камни какой-то тайны («темной тучи» отсутствия умения управлять у вчерашних начальников), так и оставшейся от нас в тени.

В последние несколько дней будут проводиться воспоминания Вашего прискорбного случая и Вы будете нам примером в нашем деле. Надеюсь, что состояние Вашего здоровья значительно улучшилось после предложенного лечения (кофе и подводная лодка «Бурый медведь»). Надеюсь, что Вам, несмотря на бесконечные неудобства мелких прискорбностей вчерашнего дня, удалось не упустить внимание на то, что медицинский персонал любит свою работу, родину и гостей. При Вашем повторном поступлении в нашу больницу мы будем ответственнее подходить к выполнению наших обязанностей в борьбе с темной тучей, чтобы победить ее. Под влиянием Вашего визита к нам (к нам прибыл Консультант…) весь персонал осознал! И в следующий раз мы приведем Вас к успеху.

Мы высоко ценим тот такт и талант, которые дала Вам Ваша цивилизация, а также заботу и внимание к медсестре Юле, у которой только теперь появилась возможность ждать завтрашнего дня. Мы считаем большой удачей, что у нашей больницы не умерла возможность встретиться с Вами еще раз.

С уважением, Ваш вчерашний брат и сват, санитар по сопровождению больных Павел.

Дежурство Январь 2013 года

Вечереет. Опять в больнице старый парк покрыт свежевыпавшим снегом, тихо и нет ворон. Они еще не прилетели с работы. Прилетят, сядут на деревья и будут обкаркиваться, прежде чем заснуть. Прилетели. Обкаркались. Минут пять-десять это длится, шум стоит большой! Наконец, все стихает. Деревья, все их голые ветви в неверном свете фонарей покрыты большим количеством вороньего народонаселения. Для чего они устраивают такой «каркачий» гвалт вечером, так же непонятно, как и утром. Это вдвойне непонятно и от того, что в теплое время года они не обкаркиваются… Может быть, это как-то согревает их в мороз, перед сном? Корней Чуковский, оказывается, проживал весьма непростую, очень трудную жизнь и был при этом неплох, – какая это чепуха – Время.