Сигналы Страшного суда. Поэтические произведения - Павел Зальцман

1935

57. Детский сад в Бердянске

Скротуй забайЗибавый перегайМизолы веткиСлепили слепиМиленю летюЗабили сетиИ втыкали по меткеЗеленые букетки

1935

Ялта

58. Ветер. Дворик на горе. Суматох а во дворе

Несище плётом однорухСтолы подето вперепухКрылами выслами петухСогласно с зуслами старухИ вылимляно круглопёхРазлаполит скорополох

1935

Ялта

59. Обезьяны

I.

Вокруг сгоревшей деревни негры прячутся в лесу. Других уносят паруса. Слёзы на руках выедают пятна. Но на пиру у короля мырилимо таварга, талалима бурага. Краварима турага и подарили водки. А охотники в лесу забираются под рытки.

II.

Скавыча великом на куглых кочьях, за втивь, за рым, красный глаз из корвой зламы, зелёмый сок на склот, шерсторый ским, язы лиза, зализывая ранку. И подняли глаза на кром леголых пальм, и брызнуло крылано стрекозиным дождем в ходки/, и выполз коготками по пескам, вырывывая склыни под озером. Собралась обезьянья мземь зевервло на звини грые, крыгли хвостами за глези взвигры, волосами рыжие миримы, завыргло гло в стебли блезни.

Злёмой зéврина задолголо, ревня/ под лопухом, ушибив лапу. Налетает черная палка и сбивает обезьяну на землю. Отнесли, продев через живот деревянную, занозами свесив, из глотки на землю капли, к огню, опаливши мясо на масле, очистив от костей. В челюстях, забившись в дырки. Глазами с гостя на гостя, запятнавши жиром кисти.

III.

Осталось двое маленьких завырков. Губами тёмно капли млемя, вылимляно свирикло кломи; царапая листья, проползают в глиняную осыпь и зовут напрасно.

Одного из той деревни негры нашли и съели, а другой уполз и вырос и, грозно выревев из черных брыл, выпоркло выдавив душу, бросает мертвую тушу ломаных костей из роговых когтей, и с мертвым братом вместе поет песню о мести и, грызя, колочит жарты, зарывая из сердца мертвых.

IV.

Сто ри дна. Не выехал из ночки, и мы, кудая, выуживаем тор. К до выехал, выродные, не преступи преступ. Выборные из негров в белом. Вот новая деревня, и вышел форс на выр. Вчер в речку девочка черпала вчeрни черепий блеск черепью, ополченные на воробьев, за руки льдо ноги выхидило, выехaло, выхло, волюбили, любил за руки и ноги вырванью. Она уносит платье, оставив в лодке брата.

V.

Свипервый кроль за высверки, за взорхи, разорванных за брало врыбых нaбыл и прoбыл чемородом. До дна одна в ряде, крыни крихно, дебл за долбу, за выбычу звычa выроднo, выехало, поднюхaло. Свириродно скруй, скрый, мы сегодня олоудо. Помолимся затарнандю.

VI.

В лесу в обугленной деревне прыгает обезьянья стая. А на пиру у короля ракарита мираля, шкуры мертвых обезьян кравараки папазьян.

Вот, вот ребенок в лодке лежит на тихой водке. Он был завернут в головной платок, перекидывал в ручках обезьянью косточку для забавы и разговаривал. Он пел свою песню.

Листья на берегу раздвинулись, к воде спустился зверь, прыгнул и выгрыз ему грудную полость и часть лица. Возблагодарим творца за мстительную справедливость.

Не может быть! Не может быть! Это был ребенок короля! Гуси-гуси га-га-га. И мы поем, пока в глотке не остыло жженье водки, и от начала до конца мы будем петь про мертвеца, и с мертвым братом вместе мы будем петь о мести.

1935

60. Щенки

Последний свет зари потух.Шумит тростник. Зажглась звезда.Ползет змея. Журчит вода.Проходит ночь. Запел петух.

Ветер треплет красный флаг.Птицы прыгают в ветвях.Тихо выросли садыИз тумана, из воды.

Камни бросились стремглавЧерез листья, через травы,И исчезли, миновавРвы, овраги и канавы.

Я им кричу, глотая воду.Они летят за красный мыс.Я утомился. Я присяду.Я весь поник. Мой хвост повис.

В песке растаяла вода.Трава в воде. Скользит змея.Синеет дождь. Горит земля.Передвигаются суда.

1936

61-65. Танки

«Облако муки…»

Облако муки.Без движенья мельницаВ ледяной воде.И застыло колесоНад зеленой глубиной.

«Слезы льют цветы…»

Слезы льют цветы.Капли белых лепестковВ дождевой воде.Я ни разу не жалел,Как жалею в эту ночь.

(«Син-кокинсю» 1205, Аривара Нарихира)

«Беспокойный сон…»

Беспокойный сон.Ночью, раннею веснойВдруг приснилось мне,Что осыпались цветыВсюду в золотых садах.

(Осикоти-но Мицунэ)

«Неужели никогда…»

Неужели никогдаМы не встретимся с тобойНа короткий миг,Как бамбуковый ростокВ бухте Нанива?

(Хякунин иссю. Исэ)

«Провожают облака…»

Провожают облака.След уносится волной.Скоро ли сюда вернусь,Не могу решить,Как волна и облако.

(Хякунин иссю. Неизвестный)

1937

66. Мой друг – дурак

Мало, мало им того, что выкрадывают день. Удержи его, отстань. Мало им. Кому? Постой, уж очень ты не простой. Им того, что прожигают кишки. Пустяки. Крошки. Это даже только друг и спасибо за урок. Как друг? Друг ли? И рад за пазуху всыпать угли. Разлучить меня с водой! Тянет, тянет и уводит. Долго буду просыпаться с криком. Долго буду продираться в диком горном боку. По капле на скаку мелькнут строки. Всё это уроки!? Мерси боку!

Сухо на душе так, друг, твоя водица для питья не годится. Вот несется под дорогой дождевая. Спотыкаясь, – я и к этому привык, – я потерял поток, а что нашел? – Язык. Не найти ни тут, ни там, куда ни глазом, – слепо. Где же? Как и та – так же. Кто меня несет? Шаг. Кто ведет? – враг. Тише, тише, не так быстро. Но только сказал слово, катится без возврата по покатой дороге назад. Где же, где же поворот? Бесполезно, не болезнуй. Вот он, вот – выше. Но без возврата, всё дальше и тише. Устали ноги от твоей дороги. Не спеши, не спеши, утишь. Кто молит, – молит за чужое. Для чего же два рожденья?! Отдыха! Покоя!

Мой друг – дурак, – вот кто я.

25–26 июня 1938

Двор Ялтинской киностудии

67. Волшебный рог

Ein Knab’ auf schnellem Ro?Springt auf der Kaisrin Schlo?.

Во двор к королеве в замокВлетел нежданный всадник.Конь перед ней пригнулся,Мальчик ей поклонился.

О, как она былаПрелестна и мила!Сверкнул из детских рукПротянутый ей рог.

И тысячи огнейРоятся перед ней,И из огней возникРубиновый цветник.

Клыком слона был рог,Изогнут и велик,Белее детских рукНеобычайный клык.

Вдоль рога звездный ряд —Бубенчики горят.Множество их вылитоИз звонкого золота.

Его послала фея,О крестнице тоскуя,В награду чистоте,На службу красоте.

И мальчик говорит:«Сейчас он крепко спит,Но пальцы пробегут,И рог мой оживет.

И колокольный ледСломавшись, зазвенит,И капельки росыПолучат голоса.

Никто так не споет,Как этот мертвый рот,Его золотой языкУбьет голоса живых».

Оставленный мальчиком рогХранит застывший звук,Но когда королева его коснется,Он раскроется и проснется.

Май 1939

68. Песня разбойников

Нет дыма тверже над землейИ пламя веселей,Чем мы, когда встаем стенойИз обугленных полей.

Вот режут голубой угарКомки живых огней,Мы вырастаем как пожар,Мы веселим коней.

Язык огня летит разитьИз роковой руки.Кто нам захочет возразитьНа наши языки?

В ответ на темные словаИ на набатный громЛетит пустая головаСметающим ядром.

А если кто оставил нас,Подобран и зарыт, —Он никому не портит сна,Он рядом с нами спит.

Едва на утреннем огнеЗаискрится роса,Душа на облачном конеВзлетает в небеса.

Май 1939

69. Ночные музыканты

Hier sind wir arme Narrn

Auf Platzen und auf Gassen.

Вот дураки.Уже зажаты скрипки,А он еще не подымал руки,Немой и робкий.

Их голоса, слагаясь в хор,Живут, как части.Они ведут согласный спор,Топчась на месте.

Один ощупывает грудь —В ней дырки флейты.Другой свернулся, чтобы дуть,Сверкающий и желтый.

Тот, у кого висел язык,Исходит звоном,А самый круглый из пустыхСтал барабаном.

Вот девушка глядит в окно,Внимая стонам.Она мертва. Ей всё равно.Она кивает всем им.

О, как волшебно извлекатьИз носа звуки,Одному только не на чем играть,У него пустые руки.

Ей щиплет сонные глазаИх треск и копоть.Когда на щеке висит слеза,Ее приятно выпить.

Им удается поборотьГолодные вопли.Но зачем, зачем им собиратьСоленые капли?!

Колышет ветром рукава,Сверкают плечи.Он не умеет воровать,Он только плачет.

1939