Обрести себя - Виктор Родионов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это длилось несколько мгновений, показавшихся мне бесконечными.
Но Стас, на удивление, опустил руки и спокойным голосом сказал:
– Извини, вырвалось…
– Вот и держи свой язык за зубами… – прошипела Ленка.
Этого ожидали меньше всего.
Моя ярость прошла. У меня закружилась и заболела голова. Боль была пульсирующей и, казалось, голова вот-вот лопнет. Я покачнулся, но устоял. Постепенно всё прошло, но голова ещё немного болела. Я ловил на себе удивлённые взгляды мальчишек и не понимал, что происходит…
Подумав немного, Стас сказал:
– Славка в арифметике силён: пусть счёт ведёт. – И, видимо, чтобы не потерять авторитет, строго добавил: – Только не мухлевать!
На том и порешили. С того происшествия, это стало моей почётной обязанностью, а Стас стал относиться ко мне уважительно. Счёт я чертил на земле палкой. Да, той самой палкой, что на фотографии.
Сердобольный Валька сбегал домой и принёс холодной воды в бутылке. Её приложили Стасу к губе. Кровь остановилась, но губа распухла, и он потом ещё долго ходил с синяком.
Вечером я спросил у Ленки:
– Страшно тебе было?
– Нет, – ответила она. – Я даже не успела ничего подумать: всё получилось само. Голова была пустой и холодной.
– А почему ребята на меня так пялились?
– Ты бы видел себя… Дикий зверь… Я даже испугалась. Даже Стас опешил…
Посмотрев на меня, она обеспокоено воскликнула:
– У тебя глаз красный!
Маме решили ничего не говорить, к тому же, когда мы вернулись домой, она уже ушла на дежурство. Когда пришла бабушка, мы рассказали всё ей. Бабушка включила лампу и осмотрела мой глаз. Потом она стетоскопом слушала моё сердце, потом надела мне на руку чёрную резиновую штуку и надувала её грушей, – было больно.
После этого бабушка сказала:
– Всё вы правильно сделали. Вы должны защищать друг друга – вы же брат и сестра.
– Во дворе – мы братья, – возразил я.
Это, в моём понимании, была чистая правда: во время игр во дворе я воспринимал Ленку, как старшего брата: там она была озорным и задорным мальчишкой. А дома… Дома она была обычной девочкой и старшей сестрой.
– Вы везде, – брат и сестра, – с нажимом и немного сердито сказала бабушка.
Потом глаз промывали холодной водой и прикладывали примочку…
Много позже, мы смотрели мультфильм про Маугли. Когда я увидел там пантеру Багиру, у меня сразу же ёкнуло: это же Ленка!
Были и комичные случаи.
Как-то раз, в схватке за мяч, Ленке попали ногой в промежность. Она застонала и согнулась. Я чувствовал её тело как своё, и у меня тоже сразу заболело… ну там, пониже живота, просто свело.
Игра остановилась. К Ленке подбежал Валька:
– Что Лен, по яйцам попали? Ты приседай, – так быстрее пройдёт!
Тут чей-то голос резонно заметил:
– Ты что, дурак что ли?! Какие яйца?!
Все захохотали, заулыбалась и Ленка. У меня отлегло. Боль отпустила…
Вопреки опасениям мамы и бабушки, Ленка никогда не забывала, что она девочка.
Однажды, в нашем дворе появился новый мальчишка – Валерка. Он был задиристым и любил, как тогда говорили, «нарываться».
Во время знакомства с новыми мальчишками, Ленка всегда представлялась не «Леной», а именно «Ленкой». А Валерка воспринял имя Ленки, как «Лёнька» и как-то раз обратился к ней, как к «Лёньке». Его легко понять, – с её мальчишечьим обликом обмануться было нетрудно.
На что Ленка спокойно сказала:
– Не Лёнька, – а Ленка.
Валерка, явно желая покуражиться, начал гоготать, озираясь и ища поддержки:
– Ха! Девчачье имя! Девчачье имя!
Не увидев поддержки, он замолчал. А Ленка спокойно продолжала:
– Девчачье. Я – и есть девочка.
Он опять загоготал:
– Ха-ха-ха! Дурак, что ли! Да ну! Хорош врать-то! Ха-ха-ха!
Ленка, стоя напротив него, проказливо заулыбалась и, оттянув резинку футбольных трусов, показала ему промежность:
– На!.. Что? Выкусил?
Он оторопел. Раздался хохот!
Когда смех затих, Стас как то ласково и с издёвкой сказал:
– Валерочка, ты бы поосторожнее с нашей Ленкой. Она и врезать может!
Все опять засмеялись, а у меня пульсировало в голове: «Нашей Ленкой! Нашей Ленкой!».
Она моя! Моя! Моя!
Да, она была полноценным и уважаемым членом мальчишеской ватаги и её лидером: Стас, в конце концов, сдался и уступил ей первенство. Но остался «адвокатом»: он умел улаживать любые конфликты.
***
Позже, будучи уже подростком, посвящённым в некие взрослые «тайны», и рассуждая об этом периоде нашей жизни, я думал об этом мальчике. Что побудило её тогда столь решительно поменять свой облик? Она же и в платье давала всем «жару», и её лидерство мало кто оспаривал. Зная Ленкин задорный характер и её любовь к выдумкам, могу предположить, что раз она была членом мальчишеской команды, ей просто захотелось примерять образ мальчика. И на несколько лет «застряла» в нём.
Для меня же… Я рос не очень уверенным в себе; мальчишки во дворе меня иногда третировали. Я нуждался в мужской поддержке, но отца мы не знали. К тому же, с некоторых пор, к мужчинам я относился с опаской. Иногда я мечтал о старшем брате, – я видел такие семьи и завидовал им. И когда Ленка решила стать «мальчиком», я с радостью ухватился за эту иллюзию. Во дворе эта иллюзия для меня была настолько сильна, что иногда я просто забывал, что Ленка – девочка. Там, – во дворе, – она была мне старшим братом.
Много лет спустя, когда мы выросли, она стала начальником механического цеха, который поддерживал в исправности швейные машинки и всё оборудование местной швейной фабрики. У неё в подчинении были одни мужики. И они боялись её как огня! Ленка говорила:
– Курить мои мужики ходят только строем!
О пьянстве в цеху даже не могло быть и речи. Кто-то, – за глаза, – называл её «бой-бабой»: характер у неё был тот ещё!
Много позже, она получила повышение, и в своих железных руках держала уже всю фабрику.
Пеня и Вулька
Что касается того случая с Валеркой и трусами, нужно кое-что пояснить: Ленка не была ни хулиганкой, ни распутницей. Нет. Это было просто очередным её озорством: помню даже, – как-то раз на спор, Ленка, извернувшись, пописала как мальчик. Потом пришлось переодеваться, но спор она выиграла. Такие уж споры у них, у этих мальчишек…
Было и ещё одно, – и связано это было с безразличным отношением нашей семьи к наготе.
Бабушка, как я уже говорил, была верующей и Лютеранкой. Однако, у неё на всё были свои воззрения.
Например, она считала ошибкой составителей Библии, что Адам и Ева были описаны, как созданные из «праха земного»: из глины люди лепили идолов, а это в Библии порицалось. Она была согласна с мнением авторов некоторых средневековых апокрифов, что эта библейская фраза искажена и должна быть переведена примерно как «из плоти своей» или что-то
