Глас бесптичья - Константин Миг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А, явился всё-таки! — радостно вскричал тот и встал. Подойдя ближе, хозяин дома удивлённо взглянул на гостя, будто не понимая, отчего он находится здесь, но через секунду улыбнулся — они не виделись два года.
Обнявшись в знак приветствия и что-то сказав друг другу, братья сели за стол.
— Ты внезапен, — констатировал Евгений, собрав пальцы в замок. — Я думал, что не увижу тебя ещё год.
— Работа — не смысл моей жизни. Я подумал, что могу навестить тебя. Надеюсь, ты рад, — пробасил Максим. Черноволосый мужчина растерянно посмотрел на брата. Что и говорить, после столь длительной разлуки к виду и голосу даже родного человека приходилось привыкать заново.
— Разумеется, — Евгений кивнул. — Тебя здесь всегда рады видеть, ведь это и твой дом, однако, в следующий раз предупреждай. Я говорю так, потому что сегодня тебе, по-видимому, пришлось ждать моего возвращения, что не слишком вежливо.
— Мелочи, — отмахнулся Максим. — Не думай о вежливости. Тебя я готов ждать, сколько потребуется и… Ах, Арнет, вот и ты. Наконец-то! Я так проголодался. Ну, что тут у нас?
Через пару минут женщина в несколько заходов расставила на столе блюда, пожелала мужчинам приятного аппетита и удалилась. Максим жадно набросился на еду, и следующие полчаса ел с большим аппетитом, Евгений же приступил к ужину неохотно, не переставая думать о случившемся в особняке Хауссвольф.
Во время размышлений он ни разу не усомнился в том, что к финалу нынешнего вечера, так или иначе, вели все пути. По-другому, думал Евгений, быть не могло, и данная развязка стала лишь закономерным финалом неудачной связи, возникшей без предварительных намерений, без тщательного анализа. Раапхорст думал, что он человек разума, а не плоти, и теперь, увязнув в любви — амбивалентном, спорном и сложном чувстве, ощущал себя слабым и беспомощным. Мужчина спрашивал себя, любит ли он и отвечал утвердительно. Спрашивал, нужна ли ему эта любовь, и здесь возникали сложности. Разум, прибегая к многочисленным доводам, отвечал отрицательно, но какая-то сторона человеческой природы, сторона, желающая нежности, любви, потакания слабостям и смирения, глодала его и утверждала, что нужна. Воевать с ней, мужчина знал, бесполезно, и единственное, что можно было сделать — без конца рационализировать то, что не поддаётся рационализации, облекать чувственный хаос в строгие формы логики, пытаться объяснить необъяснимое, даже если это заденет эго. Такой подход помогал на некоторое время — буря успокаивалась, но если моральные противоречия можно было хоть как-то укротить, то внешние факторы были прочнее.
Во-первых, Евгений понимал, что создаёт трудности для Елены. Это волновало его и волновало настолько, что мужчина даже думал порвать с девушкой, о чём пытался намекать сегодня вечером, впрочем, едва ли веря в то, что сможет это сделать. Нет, если мысль о расставании и посещала Раапхорста, то она не занимала его всего, а находила отклик лишь у чувства порядочности, лишь у идеальных представлений об устройстве человеческих взаимоотношений. Но, так или иначе, желание ошибки, желание продлить обжигающую связь было сильнее, поэтому Евгений не особо настаивал, хотя порой серьёзно задумывался об уходе.
Во-вторых, он ощущал ненависть её отца, неприязнь общества и невольно проклинал своё происхождение. Но данность оставалась данностью, и мужчине приходилось ломать голову над тем, как наиболее ловко и безболезненно унять не только тревогу за Елену, но и недовольство общества, к чьему мнению её отец прислушивался, как некогда пророки прислушивались к мнимому голосу неба. Размышлять об этом можно было бесконечно долго, но что делать здесь и сейчас мужчина не знал. Он понимал, не в его силах изменить людей и не в его силах преобразить себя. Единственное, к чему пришёл Раапхорст: так продолжаться больше не может. Ни расставание, ни любовь, влекущая за собой горести для Елены, не удовлетворяли Евгения. Ему требовалось равновесие, и за ним он решил обратиться к вышестоящим.
Найдя условный выход, он принялся размышлять над тем, как именно Арвид заметил отсутствие дочери и как догадался позвать боевого эовина. Мужчине захотелось сконцентрироваться на этих мыслях, но тут Максим, прикончивший последнее блюдо, сказал:
— Признаться, я приехал на пару дней. Дольше не задержусь, можешь не волноваться. Мне поручили работу на одном из заводов «Кригард» в Лейтриге, впрочем, я ещё не решил, браться за неё или нет…
— Ты можешь оставаться здесь, сколько потребуется, — ответил Евгений. — Как я и сказал, это и твой дом тоже…
Он пристально посмотрел на брата, неожиданно для самого себя уловив в его голосе скрытое напряжение.
— Спасибо, — Максим кивнул и криво улыбнулся. — Но даже если бы я захотел, то не смог бы. Не хочу оставаться в столице, когда всё начнётся… И, кроме того…
Мужчина осёкся и тяжело вздохнул. Вмиг от его недавнего веселья и живости не осталось и следа.
— Что с тобой? — спросил Евгений. — Тебя что-то взволновало? Если так, скажи, что. Я помогу…
Теперь он слушал, забыв о своих терзаниях; смена настроения брата показалась ему странной.
— Я не хотел говорить об этом сегодня, но… Ты прав. Я, действительно, взволнован. Тем, что грядёт. Ты ведь, думаю, знаешь, скоро правительство, следуя непостижимому графику, объявит новую Веху, а это значит только одно — война. Об этом уже шепчутся по всей стране. Известно, что многие поддерживают Концепцию развития, но есть и несогласные. На заводе нас убеждают в том, что их надлежит убрать, пока они не спровоцировали гражданскую войну… — заговорил Максим, и его грудь под лёгкой серой рубашкой вздулась буграми мышц. Брат Евгения был огромен.
— И ты, по-видимому, разрабатываешь оружие для этих целей, — предположил мужчина.
— Я делал это, — мрачно ответил Максим.
— Неудивительно. Было бы странно, если бы, работая в ответвлении военной компании, ты занимался чем-то другим. Должен сказать, ты большой талант.
Максим невесело ухмыльнулся.
— Кроме того, — произнёс Евгений. — Тайный дар, которым ты обладаешь, уникален. Жаль, что ты используешь его для таких дел… Впрочем, спасибо за помощь. Без тебя я бы никогда не смог исполнить задуманное.
— Мой дар тоже тяготит меня, но я не о том. Война…
— Что с ней?
— Ты помнишь, чем завершилось восстание отца, когда в прошлый раз Император решился на новую Веху? — спросил эовин. Его
