Дитя огня - Юлия Крён

Его тело тоже было словно чужое. Арвид сумел подняться, чувствуя, как кровь приливает к ногам. Он мог ходить и смотреть по сторонам, но в то же время испытывал странное ощущение, будто одна часть его самого осталась лежать под соломой, а другая осторожно подкралась к двери амбара и выглядывала на улицу. Огонь уже погас, но в небо поднимались клубы дыма; земля была усеяна телами, но ни одного живого человека видно не было. Эта картина внушала ужас и вместе с тем приносила облегчение: никто не сможет пронзить его мечом, снова устроить пожар, наброситься на него с кулаками.

Матильда последовала за ним и вскрикнула – это был душераздирающий звук, больше похожий на кошачье мяуканье. Арвид застыл в оцепенении. Девушка бросилась к телам монахинь:

– Сестра-наставница, сестра-привратница, сестра-келарь!

Она кричала все громче, но мертвые были глухи к ее мольбам. Их было так много – старых и молодых, спокойных и взбалмошных, приветливых и строгих, разговорчивых и скрытных. Такие разные при жизни, умирая, они обагрились одинаковой кровью.

– Маура… – выдавила из себя Матильда. – Мауры здесь нет. Возможно, ей удалось спастись.

– Кто такая Маура? – спросил Арвид.

– В дормитории она всегда спала рядом со мной, она моя… подруга.

Матильда помедлила, прежде чем произнести это слово. В монастыре, как часто внушали девушкам их старшие сестры, не следует заводить друзей и относиться к кому-либо лучше, чем к остальным. Все они – братья и сестры во Христе, а значит, равны между собой.

Пройдя через трапезную, Матильда и Арвид вышли во двор, где также обнаружили тела.

– Я не могу найти Мауру. Должно быть, ей действительно удалось…

Он больше не слышал ее слов. Одна из сестер, лежащих на земле, пошевелилась. Покрывало сползло у нее с головы, открыв редкие седые волосы. Секунду назад Арвид с трудом передвигался, будто его разум больше не повелевал телом, но сейчас он стрелой бросился к монахине, опустился на колени и стиснул ее руку так же крепко, как совсем недавно сжимал руку Матильды. Он обрадовался, почувствовав тепло, но потом ему показалось, что рука остывает с каждым вдохом монахини.

– Мама, – произнес он, – мама…

Он бы никогда ее так не назвал, если бы был уверен, что она выживет. Но поскольку она была при смерти, это слово легко слетело с его губ. Арвид знал, что смерть скоро придет за ней, он видел это по желтизне ее кожи, по губам, искривившимся от боли, по впалым щекам. Монахиня открыла глаза и посмотрела на него взглядом, полным любви.

– Ты жив, – с облегчением пробормотала аббатиса монастыря Святого Амвросия. – О Арвид, тебе нужно бежать! Эти мужчины, они ведь приходили за тобой, не так ли? – Она вдруг заговорила на удивление отчетливо, хотя с каждым словом ее голос становился все тише.

– Это были не франки, они выглядели как норманны, – ответил Арвид. – Почему они хотели убить меня? Кто мог их послать?

– Беги! – повторила она.

– Я не понимаю. Я этого просто не понимаю…

Арвид не понимал многого из того, что случилось с ним за последние несколько недель. Он жил в Жюмьежском монастыре так же спокойно, как Матильда в своей обители, когда вдруг на их монастырь напали, а его самого попытались убить. Арвиду удалось спастись, но он был ранен и с трудом добрался сюда. Здесь он выздоровел и узнал страшную правду: аббатиса Гизела была не только его матерью, но и дочкой короля Карла из династии Каролингов. И, что еще страшнее, его отец – норманн, однажды изнасиловавший его мать.

– Возможно, этих воинов тоже прислал Людовик… – произнесла аббатиса, тяжело дыша.

Людовик был сыном короля Карла, сводным братом Гизелы и с недавних пор правил франками. Кроме того, он был дядей Арвида и видел в нем угрозу для себя. Хотя можно было не бояться, что будущего монаха охватит жажда власти, все же Арвид, сын норманна и франкской принцессы, мог претендовать на то, чтобы править Нормандией – графством, которое Людовик и сам хотел завоевать, ведь оно отошло норманнам всего несколько десятилетий назад.

– Уходи же наконец!

Арвид не мог заставить себя отпустить ее руку.

– Я не хочу, чтобы ты умирала в одиночестве.

– В своей жизни я часто оставалась одна. А Матильда… Позаботься о ней.

Арвид поднял глаза. Матильда обессиленно опустилась на землю посреди двора и заплакала. Ему на глаза тоже наворачивались слезы, однако, прежде чем его взгляд затуманился, Арвид заметил меч, который, должно быть, принадлежал одному из воинов. Арвид никогда не держал в руках оружия и никогда не мечтал об этом. Но теперь, охваченный яростью, он готов был поднять этот меч, сражаться, наносить кровавые раны и убивать. Охотнее всего он замахнулся бы на саму смерть, темную и холодную, жаждущую забрать с собой его мать. О, как бы он хотел изрубить смерть на части! Он бы не успокоился, пока пламя его гнева не уничтожило бы тьму, а лед не раскалился от ударов. Гнев, который обуял его, был кроваво-красным и испепеляющим. Скорее всего, именно такой гнев кипел в жилах его отца-язычника. От кого же еще он мог его унаследовать? Уж точно не от кроткой Гизелы, которую медленно покидала жизнь. Этот гнев был диким, языческим, грешным. И пугал Арвида до глубины души.

– Беги же наконец!

Аббатиса подняла руку и осенила Арвида крестным знамением. Потом она закрыла глаза – может, от слабости, а может, потому, что знала: он не отпустит ее руку и не уйдет, пока она будет на него смотреть.

Арвид поднялся, подошел к Матильде и помог ей встать.

– Нам нужно уходить отсюда.

Черные птицы кружили над ними, когда они, не видя ничего перед собой, брели к воротам, чтобы отправиться в путь.

Арвид и Матильда все больше углублялись в чащу, и осенние листья шелестели у них под ногами. Редкий лес, окружавший монастырь, постепенно превращался в дремучие заросли. Поблекшие листья не беспокоили Арвида: сейчас он счел бы мир, утопающий в ярких красках, насмешкой природы. Для такого дня, как этот, тусклые тона подходили гораздо больше.

Красный и багровый цвета вызывали у Арвида воспоминания о лужах крови. Кровавые пятна виднелись также на руках и одежде Матильды. Только сейчас, остановившись, чтобы немного отдохнуть, она их заметила и с отвращением стала срывать с себя рясу.

– Стой! – крикнул Арвид. – Мы не взяли другой одежды, кроме той, что на нас. Нельзя ее выбрасывать.

Девушка застыла, но в ее глазах отражалась паника.

Утешая Матильду, Арвид успокаивался и сам:

– Не думай больше о крови, не думай о мертвых!

Он глубоко задышал, и в конце концов Матильда последовала его примеру.

– Они приходили за мной, – помолчав, произнес он, – но нам удалось убежать. Мы остались в живых.

– Язык… – запинаясь, произнесла девушка. – На каком языке они говорили?

– Думаю, на бретонском.

– Но это же невозможно! – вырвалось у нее.

Арвид не понял, что она имела в виду, но в том, что вместо отчаянного крика с ее губ слетели четкие слова, он увидел хороший знак. Знак, убедивший его в том, что Матильда сможет взять себя в руки. Знак, после которого он позволил себе присесть на корточки и вытереть руки влажными листьями.

– Я поняла их, – выдохнула Матильда, когда они с Арвидом поднялись на ноги и ее паника сменилась растерянностью. – Я поняла, что они кричали. «Найдите ее!» Да, они кричали именно это. Почему я понимаю бретонский язык?

– Нет, – Арвид покачал головой, – то, что ты якобы поняла, ты истолковала неверно. Они должны были кричать: «Найдите его!» Речь шла обо мне.

Слушая его, Матильда беспокойно металась из стороны в сторону, но Арвид встал на ее пути, и девушка невольно посмотрела ему в глаза.

– Это правда, – спросила она, – что отцом твоей матери был не простой франк, а король Карл?

Эта тайна, открывшаяся совсем недавно, очень беспокоила Арвида в последнее время, но сейчас эти слова не затронули его душу. Сейчас не существовало ничего более страшного, чем воспоминания об убитых монахинях.

– Да, это так, – коротко подтвердил Арвид. – Очевидно, нынешний король Людовик, мой родной дядя, видит во мне угрозу. Сначала он послал франков, чтобы убить меня, а теперь… поручил это бретонцам.

– А с каких пор бретонцы подчиняются королю Людовику?

Действительно, это было странно. Однако в последнее время Арвид так часто оказывался на грани безумия из-за происшедших событий, что теперь его уже не удивляли события, казалось бы, невозможные. Все возможно. Ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

– Понятия не имею, – пробормотал он.

Кровь на рясе Матильды высохла и потемнела. Не зная, что произошло, можно было подумать, будто девушка упала и испачкалась землей.

– Куда мы пойдем? – спросила послушница. – Недалеко отсюда находится еще один монастырь.

Арвид замер, услышав треск, а затем шорох. Люди?

Он покачал головой:

– Кто знает, может быть, бретонские воины напали также и на эту обитель. Нам нужно остаться в лесу. Здесь мы сможем укрыться, если они будут нас преследовать.