Приключения четырех российских матросов, к острову Шпицбергену бурею принесенных - Петр-Людовик Ле Руа

Итак, по моему мнению, не несправедливо будет, когда я скажу, что по всем сим предосторожностям нижеследующее описание не может подвержено быть сомнению.

Еще одно некоторое обстоятельство делает сие приключение наипаче достоверным. Как скоро сии несчастливые мореплаватели прибыли в Архангельский город, то приказал тутошнего Адмиралтейства обер-аудитор г. Клингштадт привесть их к себе и, расспросив их обо всех приключениях, записал ответы их в том намерении, чтобы оные издать в свет. Потом несколько времени спустя приехал он в Петербург, и, увидев по случаю сочиненное мною описание, он признался, что мое сочинение совершеннее и полнее его. Чего ради, оставив намерение издать его печатанием в свет, сообщил мне для пополнения моего описания, что я и подлинно учинил, в рассуждении тех особливых обстоятельств, о которых я позабыл спросить сих мореходцев, а он от них наведался.

Оба сии сочинения в рассуждении тех обстоятельств, о которых мы сих мореплавателей спрашивали, ни в чем не разнствовали. Сие-то и служит неоспоримым доказательством, что они нам ничего другого, как токмо что в самом деле происходило, сказывали, ибо в разные времена и не в одном месте завсегда они одно говорили.

В 1743 г. вознамерился некто именем Еремий Окладников, житель города Мезени, что в Югории, которая составляет часть Архангелогородской губернии, снарядить судно и отправить на нем четырнадцать человек к острову Шпицбергену для ловли китов или моржей, коими россияне отправляют сильную торговлю[26]. Целые восемь дней имели сии люди способный ветр, но в девятый день он переменился. Вместо того чтобы им достичь западной стороны Шпицбергена, куда ежегодно ездят голландцы и другие народы ловить китов, прибиты они были к восточной стороне сих островов, а именно к Ост-Шпицбергену, который у русских известен под именем Малого Бруна[27], а собственно остров Шпицберген называется Большим Бруном. Лишь только они версты на три шли или на половину немецкой мили к нему подъехали, как вдруг судно их запер лед, что им причинило весьма великую опасность. Они начали думать, где бы им перезимовать; тогда штурман припамятовал, что некоторые мезенские жители вознамерились однажды перезимовать на оном острове, и для того взяли с собою из города приготовленный к постройке хижины лес, привезли его туда на своем судне, и будто действительно она построена в некотором расстоянии от берега. По сим штурмановым речам приняли они намерение прожить здесь зиму, ежели означенная хижина, как они уповали, еще цела. Ибо они ясно видели, что каким-нибудь случаем погибнут, ежели останутся на море. Чего ради отправили четырех человек с судна искать оной хижины и других к перезимованию потребных вещей, ежели еще можно того надеяться. Оные назывались штурман Алексей Химков и три матроза Иван Химков, Степан Шарапов и Федор Веригин.

Как сей остров был совсем пуст и необитаем, то им непременно надлежало снабдить себя оружием и съестными припасами. Но с другой стороны, принуждены были они почти целую милю идти по льдинам, волнением и ветром костром намешанным; отчего они имели в пути сколько опасностей, столько и трудностей. Следственно, им не должно было много при себе иметь груза, дабы не провалиться и не потонуть.

После сих размышлений взяли они с собою ружье, рожок с порохом на двенадцать зарядов и на столько же пуль, топор, маленький котел, двадцать фунтов муки в мешке, огнянку и несколько труту, ножик, пузырь с курительным табаком и каждый по деревянной трубке. С сим малым оружием и запасом прибыли они на остров.

Тут начали они по нем ходить и нашли в скором времени ту хижину, которую искали: оная построена была от берега почти на четверть мили в расстоянии. В длину имела она около шести сажен, а в ширину и в вышину по три. При ней сделаны были сени, или передняя горница, шириною сажени в две, следственно, были в ней и две двери: одни для затворения сеней, а другие для затворения хижины, и сие весьма много способствовало к тому, чтобы тепло не выходило из горницы, когда она истоплена будет. Наконец, была в сем покое и глиняная русская печь без трубы, которая служит не только для варения кушанья, но и для нагревания избы и на которой можно ложиться, как обыкновенно делают крестьяне в России, когда холодно.

Я упомянул, что из той печи, которая находилась в сей хижине, не было совсем трубы, и сему не должно удивляться, потому что крестьяне в России строят по большей части таким образом свои дома. А чтобы выпустить дым, которого горница полна бывает, ежели затоплять печь, отворяют двери и три или четыре окошка, которые в длину имеют один, а в ширину половину фута, и кои прорубаются в стенах. Сии окна ежели надобно затворить, то делается оное посредством нарочно сделанной к тому доски, которую меж бревен вдвигать можно. Итак, когда печь затопится, то дым никогда не доходит далее сих упомянутых мною окошек, в избе сидеть можно, и дым не очень беспокоит, ибо он выходит или в растворенные двери или в окошко, смотря как ветер в горницу проходит. Можно легко усмотреть и без моего напоминания, что потолок в такой избе по самые окна бывает так черен, как будто бы оный весь сделан из черного дерева; но, напротив того, от полу по окна бывает так чисто и бело, как и самое дерево, из которого она построена.

Обрадовавшись, что нашли сей шалаш, который, будучи давно построен, от ненастья и худой погоды несколько поврежден был, переночевали они в нем так спокойно, сколько можно было. Поутру на другой день пошли они на берег, чтобы пересказать своим спутникам о своем счастии и чтобы вынести из своего судна съестные припасы, всякое оружие и, словом, все те вещи, которые почитали нужными для препровождения зимы на сем острове.

Легче будет себе представить печаль и уныние сих несчастных людей, нежели оное изобразить словами. Пришед на место, где они вышли на берег, они увидели только отверстое море и совсем не нашли льду, которым оно накануне покрыто было, но, к самому большому своему несчастью, не увидели и судна. Поднявшаяся в прошлую ночь жестокая буря причинила сие великое бедствие. Думать можно, что или стеснившие судно льдины разломались и, с стремлением наперши, разрушили его; или они умчали его с собою в пространное море, или оно от какого-нибудь другого случая погибло; довольно, оно пропало совсем из виду. Но как не получили они об нем и в следующее время никакого известия, то можно, несомненно, заключить, что оно каким ни есть случаем погибло; и как сие обстоятельство удостоверило их, что им нет больше надежды оставить сего острова, то возвратились они с великою печалию назад в свою хижину.