Иисус Навин. Давид - Джерри Лендей

Это был тот самый Ковчег, из ствола акации и чеканного золота, который Яхве приказал Моисею построить в пустыне. Несомый на шестах священниками из колена Левия, он сопутствовал еврейскому народу во главе с Иисусом Навином от равнин Моава до стен Иерихона. Он вдохновлял израильтян в боях с филистимлянами, хотя однажды был захвачен последними в битве при Афеке и находился некоторое время у них.

Теперь странствующая нация наконец стала укрепляться и сплачиваться под властью Давида, и переносной Ковчег — символ нерушимой связи между детьми Израиля и их Единственным Господом — подошел к концу пути, который начался на горе Синай почти триста лет тому назад. Перед Ковчегом Давид принес в жертву вола и ягненка и устроил грандиозное всеобщее пиршество благодарения. Это действо освятило город. Отныне Иерусалим будет на протяжении бесчисленных столетий вечный памятником гению Давида. И скрижали Ковчега, определяющие духовную связь между людьми и Богом, в конце концов станут краеугольным камнем иудейско-христианского царства.

Но куда же поместить Ковчег? Для Давида это был трудный и сложный вопрос. Существовала, к примеру, пророческая традиция. Мифическая память об израильских религиозных действиях в пустыне, о народном кочевом опыте. И символом этого опыта был переносной шатер из козьей шерсти, бараньей шкуры, козлиной шкуры и ствола акации, называемый Скинией. Подле Скинии звучали моленья и назначались собрания, именно сюда помещали Ковчег на каждой остановке во время странствий. Куда бы ни шли израильтяне, священная Скиния была с ними, чтобы напоминать им о вездесущем присутствии Яхве.

Хотя Давид и предложил теперь построить новую монументальную «Скинию», достойную великого города, столь подходящего для избранного народа, наконец-то обретшего свое пристанище, люди все еще держались кочевой традиции. Священники Авиафар и Садок и пророк Нафан страстно уверяли царя, что никакая земная победа не может нарушить Божественную Заповедь и, стало быть, местом присутствия Бога на земле, вместилищем Ковчега, должен оставаться священный шатер Скинии.

Намерения Давида относительно Ковчега были гораздо более честолюбивы. Все нации вокруг — египтяне, арамеи, ассирийцы, хананеи — чествовали свои божества в грандиозных храмах из искусно обработанного камня, кедра, чеканного золота и драгоценных камней — храмах, ошеломлявших и внушавших благоговение всем, кто увидел их. Величественно вздымались они к небесам, увековечивая память монархов, воздвигших их, на все времена как носителей благочестия, богатства и власти. И, наверняка, израильский Бог, превративший свой народ в могучую нацию, заслуживал не меньшего. И, конечно, никакой израильский монарх не был более достоин чести создать храм Яхве, чем он сам. Давид страстно желал не только сравниться с остальными властителями. Он замыслил превзойти их.

И все же практические соображения, вместе с врожденной неприязнью к претенциозности, заставили Давида умерить свои славолюбивые планы. Он подчинился воле священников и приказал воздвигнуть в Иерусалиме древнюю Скинию. Как и любое мудрое государственное решение, решение Давида было обусловлено целым рядом причин. Планы Давида создать и сплотить нацию в политическом и военном отношениях требовали общенационального согласия. Давид не мог на начальной стадии своего правления вступить в противоборство со священниками, решая столь важную проблему. Во-вторых, проект, который замыслил Давид, требовал большой рабочей силы и огромных материальных затрат. У него были более насущные нужды для привлечения людской энергии, а особых богатств у молодого государства не было.

Наконец, в культурном отношении Израиль находился на эмбриональной стадии развития. При его кочевом прошлом у него не существовало достойной упоминания культурной традиции. Борьба за собственное гнездовье в Ханаане отвлекла израильскую энергию от таких космополитических занятий, как тонкий керамический узор, ткачество, резьба и работа с металлом. Осуждение священниками идолов также ограничивало художественное воображение мастеров. Помимо всего этого, Израиль так же страдал от нехватки сырья и отсутствия средств на его покупку, как и от недостатка ремесленников.

Как это ни унизительно, но Давид отдавал себе отчет, что его молодая нация нуждалась в технической помощи. Израилю нужен был союзник, который научил бы его государственному поведению, подобно тому, как Иофор советовал Моисею, как ему поступать в пустыне. Даже если не созрело время для постройки храма, новая столица настоятельно требовала и других крупных общественных работ. Нужно построить постоянные укрепления по всей земле. Необходимо укрепить границы, уничтожить хананейские анклавы, усмирить, изгнать или ассимилировать филистимлян.

Еще один человек, обладающий властью, очень трезво оценивал положение Израиля — царь Тирский Хирам. Он следил за испытаниями нового государства отнюдь не из праздного любопытства. При Хираме Тир на берегу Средиземного моря стал не только самым могущественным городом-государством Финикии, но и самым богатым торговым городом на Ближнем Востоке. Хирам построил большой торговый флот, и финикийские экспедиции прорывались в terra incognita[13] средиземноморского бассейна, чтобы учредить торговые колонии даже в Испании, Сардинии и Сицилии.

Благодаря географическим и торговым контактам, начавшимся много лет тому назад, практичные финикийцы не только стали непревзойденными купцами Востока, но и проводниками ближневосточной культуры — Египта и Сирии, развитой цивилизации хеттов и городов-государств Месопотамии. Финикийские каменщики и резчики по камню, архитекторы и писцы нового алфавитного письма требовались повсюду благодаря их превосходному вкусу, мастерству и компетентности. Финикийские блюда из чеканного золота, рельефная резьба по слоновой кости, ювелирные изделия, украшенные пальмами, львиными головами, изображением коз и другими природными мотивами, пользовались большим спросом у аристократов многих земель. А душистым ливанским кедром, одним из уникальных природных достояний Финикии, облицовывали стены дворцов и священных храмов от Нила до Евфрата.

Хираму нужно было зерно, оливковое масло и вино Израиля. Он хотел обеспечить дружеские отношения с юной нацией, укреплявшей свои позиции на стратегическом пересечении дорог между Месопотамией, Анатолией и Египтом. Он хотел entente[14] с могущественным молодым царем, лишившим филистимлян монополии на железо и теперь успешно ликвидирующим господство Филистии в Ханаане. Давид явно намерен был расширять границы Израиля за счет тех, кто предпочел остаться его врагами. Хираму не нужны были осложнения на юге страны. И что самое важное, он многое выигрывал в случае полного краха филистимской конфедерации — единственной морской державы, достаточно эффективно противодействующей финикийскому господству на побережье и морских путях Средиземноморья.