Розалина снимает сливки - Алексис Холл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мастер ведь не приедет, да? И что тогда? Ей придется заново начать поиск, а он был единственным мастером, который согласился приехать. Это значит, что ей придется либо раздобыть двести фунтов на срочный вызов, либо отложить все до следующей недели, а это был не вариант, когда речь шла об электричестве. Если бы она жила одна, она могла бы у кого-нибудь переночевать. Но нельзя было заставлять восьмилетнего ребенка ночевать на кушетке, пусть даже несколько дней. Это создаст воспоминания, формирующие личность, и не в хорошем смысле.
Конечно, она могла бы поехать к родителям. Но нет.
И да, у Лорен и Эллисон была свободная комната в их пугающе шикарной квартире. И, хотя Розалина знала, что Эллисон ее не ненавидела, этот статус поддерживался бесчисленным количеством компромиссов, один из которых точно назывался «не приезжай ко мне домой».
Кроме того, во сколько ей это обойдется? С учетом поездки на шоу, которую еще не компенсировали, поездки к Алену и прошлых проблем с котлом, она уже превысила бюджет этого месяца. Она даже сомневалась, что может позволить себе купить необходимые для тренировки продукты на следующей неделе. А еще нужно было позаботиться о том, чтобы Амели не голодала, чтобы у нее была одежда, мыло и полноценная жизнь. Чтобы великие неопределенные Они не забрали ее.
Черт, ей снова придется занимать деньги у родителей. Еще и после того, как она сказала отцу, что не будет этого делать. То-то он обрадуется.
В дверь постучали – и поскольку шатающаяся фигура, которую было видно сквозь стекло, была одета в фиолетовый плащ и тащила за руку ребенка, это, вероятно, был не тот, кто должен был прийти чинить электричество.
– Одна малявка, – сказала Лорен. – Свежая доставка.
Амели нахмурилась.
– Меня нельзя доставить. Я человек, а не посылка.
– А вдруг я имела в виду «спасенная малявка». «Доставлена в целости и сохранности».
– А я думала, что это что-то вроде «спаси и сохрани».
Это рассмешило Лорен.
– Согласна, это было бы логичнее.
– А почему, – продолжала Амели, явно пребывая в раздумьях, – Иисуса так заботят овцы? Их наказывают за то, что они заблудились?
– Поскольку Иисуса не существует, вряд ли этот вопрос имеет смысл.
– Лорен, – перебила ее Розалина, – прекрати пытаться превратить мою дочь в Ричарда Докинса.
Амели, естественно, ухватилась за это имя.
– Кто такой Ричард Докинс?
– Некоторые считают, что он богохульник, – объяснила Лорен, – а другие построили вокруг него религию.
– Это значит, что его распнут на кресте?
– Только в «Твиттере».
Розалина подошла, чтобы помочь Амели снять пальто и поставить портфель в угол.
– Сегодня тебя забирала тетя Лорен, потому что у нас пропало электричество.
– Куда оно пропало?
– Обратно в стены, наверно. Но кое-кто должен прийти и починить его, и он, скорее всего, придет сегодня. А это значит, что тебе придется делать домашнюю работу, пока светло.
– У меня сегодня нет домашней работы, – твердо сказала Амели.
– Даже математики? У тебя всегда по вторникам математика.
– Ну, разве что немножко.
Амели зашоркала, словно мышка из мультфильма, пододвинула табурет к кухонному столу и начала делать домашнюю работу, которой у нее якобы не было.
– Это ситуация из разряда «надо пойти и купить свечек»? – спросила Лорен.
Пожав плечами, Розалина начала вытаскивать пудинг с начинкой, который не успел приготовиться.
– Надеюсь, что нет, но моя вера в то, что мастер «будет после обеда», иссякает.
– Я бы помогла, но если тебе не нужна сатирическая пьеса об ожидании электрика, который так и не придет, а, честно говоря, мне кажется, такая уже есть, мы достигли лимита моих навыков.
– Если честно, ты отлично справляешься. И я не хочу отнимать тебя у жены.
– Она еще пару часов будет на работе. Поэтому я могу побыть здесь и согреть ваши сердца своим присутствием.
Амели с надеждой на них посмотрела.
– Мне все равно надо делать домашнюю работу?
– Да, – сказала Розалина, пытаясь передать голосом, что у ее терпения есть границы. – Но когда ты закончишь, мы можем… можем…
Она вдруг поняла, что все развлечения дома были электронные, за исключением нескольких книг, которые не подходят для восьмилетних детей, и потрепанной «Монополии», которую точно покупала не она.
– Провести время с тетей Лорен.
– Но я вечно провожу время с тетей Лорен. Раньше было интересно, но больше нет.
– Тетя Лорен, – заметила Лорен, – стоит прямо здесь.
– Вот видишь. Вечно.
Не в силах придумать ничего другого, Розалина с некоторой опаской забралась на книжную полку и спустилась в пыли по крайней мере пятилетней давности и с доской от «Монополии».
– Пойдем. Я сделаю нам сэндвичи, а потом мы сможем поиграть… в это. Будет весело.
Победно подчеркнув ответ на последнюю задачу по математике, Амели спрыгнула с табурета.
– Но я терпеть не могу «Монополию». Она скучная.
– Все ненавидят «Монополию». – Лорен начала расчищать кухонный стол. – Этим она и сближает.
* * *
Полтора часа спустя им пришлось откапывать чайные свечки со дна ящика. Они по-прежнему играли в «Монополию», а мастера, который должен был прийти починить электричество, так и не было.
– Я же говорила, что «Монополия» скучная, – сказала Амели с пылкой радостью восьмилетнего ребенка.
Лорен топнула сапогом четыре раза, приземлилась на «Добавочный подоходный налог» и нехотя вернула сто фунтов в банк.
– Ты так говоришь, потому что хочешь купить Уайтхолл, а я тебе не разрешаю.
– Мамочка, почему тетя Лорен не разрешает мне купить Уайтхолл? У меня есть все остальные розовые. Я дам тебе за него синий.
– Мне не нужен синий, – возразила Лорен. – А если я отдам тебе Уайтхолл, ты сможешь начать строить дома. А это значит, что через шесть часов ты сможешь победить.
Амели задумалась.
– Но если никто не дает никому то, что ему нужно, то никто никогда не будет иметь то, что ему нужно, и нам придется играть в эту игру вечно.
– А это, моя дорогая, – Лорен улыбнулась, – называется «капитализм».
– Не люблю капитализм. Капитализм – это глупо.
– Подумать только, когда это сказал Карл Маркс, в честь него назвали целую философскую школу.
– Мне не нужна целая философская школа, – захныкала Амели, готовая надуть губки. – Я хочу розовые.
– Ладно. – Розалина собрала свой скудный запас банкнот, окончательно признав, что
