Бессердечный - Павел Корнев

– Боюсь, выйдет только хуже. Извините.

– Ничего страшного, – с абсолютно непробиваемой невозмутимостью ответил официант, принял у меня пиджак и понес его Бастиану Морану.

Я же спокойно вышел под навес, раскрыл позаимствованное у старшего инспектора портмоне и окликнул швейцара.

– Уважаемый! – протянул ему бумажник, оставив себе служебную карточку. – Должно быть, кто-то из гостей обронил. Поспрашивайте, когда будут выходить.

– Непременно, – пообещал тот, не заподозрив в моей невинной просьбе никакого подвоха.

Я кивнул и поспешил на поиски извозчика. Времени было в обрез.

2

Страшный сон любого полицейского, пусть даже он записной карьерист, – привлечь внимание высокого руководства, когда смена подходит к концу и часы отсчитывают последние минуты дежурства. Особенно если на улице собачья погода, дождь и ветер, а ты уже засел в уютном кабаке с кружкой пива или стаканом подогретого грога. Я знал это не понаслышке, сам сносил не одну пару казенных сапог, обходя улицы в невысоком чине констебля.

Именно поэтому, прикатив в район старого цирка, я отправился прямиком в ближайшую рюмашечную. Мне вовсе не нужны были бдительные постовые, которые начнут сомневаться и задавать неудобные вопросы. Нет, я намеревался действовать наверняка.

Зайдя в заведение средней паршивости с претензионным названием «Король клоунов», где попивало вино сразу пятеро представителей Ньютон-Маркта, я откашлялся и продемонстрировал собравшимся украденную служебную карточку.

– Третий департамент, старший инспектор Моран, – многозначительно объявил я. – Господа, на выход!

И все повиновались. Никто не удивился моложавости старшего инспектора и его визиту в столь низкопробное заведение, не задумался, отчего такую важную персону не сопровождают многочисленные подчиненные, не задал ни единого вопроса.

«Наглость – второе счастье», – любил повторять дед; у меня помимо наглости имелся талант сиятельного. Страх вызвать недовольство высокого начальства скрутил констеблей, заставляя беспрекословно выполнять приказы самозванца.

На улице я выстроил постовых в ряд и указал на купол цирка.

– Проводим обыск. Ищем дочь главного инспектора.

– Но как же так?.. – промямлил один из констеблей.

– Вы не читаете газет? – холодно поинтересовался я, и светловолосый бугай моментально осекся. – Вперед!

И мой маленький отряд заспешил через сквер.

Прекрасно понимая, что долго морочить головы полицейским не смогу, я поспешил разделить их и занять делом. Светловолосого констебля отправил к черному входу, его приятеля оставил в фойе, остальных повел за кулисы.

– Сюда нельзя! – побежал вслед за нами встревоженный швейцар.

– Полиция! – на ходу бросил я в ответ и рыкнул точь-в-точь как обучавший меня ладить с обывателями бывалый констебль: – Прочь с дороги, раззява!

Швейцар немедленно отстал, постовые посмотрели с завистливым уважением. Такое обхождение с одним из цирковых пришлось им по душе. Цирковые и полицейские традиционно друг друга на дух не переносят.

На подходе к кулисам нас нагнал благоухавший духами антрепренер, но в детстве я вдоволь насмотрелся на эту напыщенную публику. Я видел их насквозь, прекрасно помнил все их страхи.

– Уважаемый! – притянул я к себе хлыща за золоченую пуговицу сюртука. – Один из ваших людей занимается тем, чем ему заниматься категорически не следовало. Будете чинить препятствия, окажетесь в числе соучастников. Усекли?

И вновь я бил наверняка. В любом цирке, в любой самой респектабельной труппе неминуемо отыщется паршивая овца если не из самих циркачей, так из подсобных работников. Руководство о темных делишках, разумеется, догадывается, но где еще найти человека на это место за такие смешные деньги? К тому же это ведь сущие пустяки…

Но пустяками это кажется лишь до тех пор, пока не пожалует полиция.

– Что вы себе позволяете? – возмутился антрепренер, впрочем, изрядно при этом побледнев. – Я знаком со многими важными людьми! Я буду жаловаться!

– У вас есть телефонный аппарат? – сбил я его с толку неожиданным вопросом.

– Да, а что?

– Начинайте обзванивать своих знакомых, пока они вас еще помнят.

– Это возмутительно! – попятился хлыщ. – Я вызову адвоката!

– Ваше право! – улыбнулся я и позвал за собой констеблей: – Идемте! Да быстрее же, быстрее!

Даже мой талант не мог долго сдерживать антрепренера; склочность этой публики переходила все разумные границы. Скоро он опомнится и закатит такой скандал, что всем чертям в аду тошно станет.

За кулисами навстречу нам попался какой-то парнишка, вероятно, помощник одного из артистов; я немедленно остановил его и велел отвести к маэстро Марлини. Цирковой заколебался, тогда я стиснул его плечо и напомнил:

– У вас намечается большая гастроль, не так ли? Обидно будет загреметь в кутузку и пропустить все веселье.

Паренька затрясло от ужаса, и он быстро повел нас по запутанным переходам цирка. И это было просто замечательно – полицейские понемногу отходили от первоначального шока и посматривали на меня с явственным недоумением.

Так что ходу!

Маэстро Марлини нас уже ждал.

Мы вломились в просторное помещение, заставленное готовыми к отправке ящиками с реквизитом, а он лишь беспечно улыбнулся и покачал головой:

– Доблестные стражи порядка! Чем обязан визиту?

– Обыщите здесь все! – приказал я констеблям. – Ищите девушку и документы барона Дюрера.

Полицейские озадаченно переглянулись и двинулись в разные стороны.

– Стойте! – просто сказал гипнотизер, полицейские остановились.

– Вы намерены воспрепятствовать совершению правосудия? – хмыкнул я. – Это чревато серьезными неприятностями, маэстро.

– Для начала представьтесь! – потребовал фокусник.

Я помахал перед его лицом служебной карточкой и объявил:

– Старший инспектор Моран, Третий департамент!

На гипнотизера это заявление не произвело ни малейшего эффекта. Он даже в лице не изменился. Более того, хоть мы и не были представлены друг другу, возникло впечатление, что фокуснику доподлинно известно, кто я такой на самом деле.

– У вас, наверное, и ордер на обыск есть, старший инспектор Моран? – полюбопытствовал фокусник, и последние сомнения в том, виновен ли он, сразу развеялись.

Он смеялся надо мной! Просто смеялся!

Но я не выказал никакого раздражения и в ответ на прозвучавшую в вопросе издевку спокойно заявил, больше даже не для циркача, а для констеблей:

– Ордер не требуется в случаях, когда достоверно известно об удержании человека против его воли.

– Вы обвиняете меня в похищении? – мягко рассмеялся маэстро.

Он не сказал ничего особенного, не шевельнул рукой, даже с места не сдвинулся, но полицейские невольно попятились на выход. Не удерживай их до сих пор мой талант, они бы точно рванули наутек.

– Почему сразу вас? – удивился я. – Вы один имеете сюда доступ?

– Разумеется нет! – объявил гипнотизер и хлопнул в ладоши. Из соседней комнаты появились три молодых человека. – Это мои ассистенты, Микки, Дон и Леон, – представил их маэстро.

– Тогда вам не о чем беспокоиться. Никто вас ни в чем не обвиняет, – пожал я плечами и приказал констеблям: – Приступайте к обыску!

– Стойте! Минуту! – потребовал фокусник. – Мои помощники вам здесь все покажут. – Он выделил каждому полицейском по ассистенту, а когда те начали осмотр помещения, вновь повернулся ко мне: – Могу я полюбопытствовать, кого вы рассчитываете тут отыскать?

Я внимательно посмотрел на него и со значением произнес:

– Елизавету-Марию фон Нальц.

– О, я читал об ее исчезновении! – тут же отозвался гипнотизер. – Такая трагедия!

– Мы найдем ее.

– Но почему именно здесь?

– Тайна следствия.

– Не подумайте, будто я сомневаюсь в вашей компетенции, главный инспектор…

– Старший инспектор.

Маэстро Марлини улыбнулся:

– Мне как человеку сугубо штатскому простительна эта ошибка, старший инспектор. Просто вас ввели в заблуждение. – Он подошел к столу, на котором стояла початая бутылка вина и ваза с фруктами, наполнил бокал и предложил: – Выпьете?

– На службе.

– Похвальное рвение! Дослужиться в столь юном возрасте до старшего инспектор, вероятно, было нелегко?

– Внешность обманчива, маэстро, вам ли об этом не знать? – без заминки парировал я, внимательно наблюдая за действиями констеблей. Те проверяли все коробки и ящики, где мог бы укрыться человек, и все же что-то в их перемещениях по комнате вызывало смутное беспокойство.

– А ваши очки? – вновь отвлек меня гипнотизер. – Первый раз такие вижу, позвольте взглянуть.

Рука против воли потянулась к дужке, но я вовремя остановил это движение и почесал щеку.