Осень в Калифорнии - Керим Львович Волковыский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не придумав ничего лучшего, Розали предложила Саше рвануть на три дня на популярный горнолыжный курорт на озере Тахо. Если верить крикливой газетной рекламе, шестичасовая поездка по неширокой дороге от Сан-Франциско до Тахо-Сити обещала быть сплошным удовольствием.
Позвольте, а деньги? Откуда у этой парочки деньги на поездку? Ведь им едва хватало на посещение недорогих кинотеатров? Жизнь – не голливудский фильм, в котором с героями сплошь и рядом происходят всякие приятные сюрпризы.
Да, история их разворачивается не в Голливуде, а в самом что ни на есть реальном логове капитализма, где каждый кует свою судьбу соответственно с полученными на входе в жизнь способностями и где, в принципе, все возможно. А что если Саша внезапно взял да и разбогател – допустим, демонстрируя свои фокусы, при этом рекламу ему делала Розали. Ну пусть не разбогател, а хотя бы заработал некую сумму денег, достаточную для того, чтобы обеспечить своей возлюбленной два-три дня дольче вита или того, что под таковой понимает средний американец.
Розали тоже не ударила в грязь лицом: она сделала то, чего не делала уже год, а именно позвонила своему папочке и попросила его одолжить ей сто долларов, чтобы устроить своему мужу достойную встречу. После того как их отец бросил семью и ушел жить к очередной Мане, на которой он опять грозился жениться, дети частично бойкотировали своего любвеобильного папашу. Как бы там ни было, звонок дочери растрогал старого минского, двинского или пинского гешефтмахера и ловеласа, который с ходу выписал ей чек, и не на сто, а на все двести долларов; он даже предложил Розали покатать ее на своем новом «бьюике».
Деньги Розали взяла. Часть из них она потратила на лыжный костюм для Саши и шерстяную шапочку с помпончиком. Предложение покататься на машине она после некоторого колебания отклонила.
Отъезд был намечен на ближайшую пятницу. Саша сообщил все еще пребывающим в неведении родителям о том, что их колледж организует трехдневную поездку в Сан-Диего и что не участвовать в этой поездке ему никак невозможно.
Розали договорилась с Мэри о замене: одну пятницу она прогуливает, зато потом она подменит ее во вторник. Роль бебиситтера взяла на себя молодая мексиканка, слегка беременная (кто их там разберет: они все время беременные), симпатичная и почти не говорящая по-английски. Розали позвонила сестре и нейтрализовала ее возможное вторжение на свою территорию обычной ложью: она сообщила, что едет с детьми на три дня в Элэй (как они именуют Лос-Анджелес), и спросила, что ей оттуда привезти. К четвегу у беглецов все было готово.
Часть вторая
Глава первая
Розали опаздывает. Она поставила чемоданы около двери, ведущей в гараж, и быстро поднялась в детскую.
Девочки (одной – пять, другой – семь) не спят; спрятавшись под одеялами, они подглядывают за вбежавшей в комнату мамой. Жизнь в семье отчима дается детям нелегко – отсюда некая настороженность в их поведении, но Розали с такой ласковой и безоглядной страстью начинает покрывать малышек поцелуями, что те, завизжав, выскакивают из кроваток и виснут на ней, крича:
– Мамочка, не уезжай, ну пожалуйста, останься с нами, не уезжай! Пожалуйста, пожалуйста…
– Сладенькие мои, дорогие, ну не могу я. Я уже пообещала дедушке (что она опять придумала?), что поеду с ним на ярмарку. Я буду звонить вам каждый день… два раза в день… Соледад, она такая хорошая, она вас так любит (а мы ее?)… Я скоро вернусь, обещайте мне, что будете себя хорошо вести, не плачьте, мои умницы. Я люблю вас, бай.
Выйдя из комнаты, Розали скатывается по лестнице, грузит чемоданы в машину и выезжает из гаража. Еще не отъехав от дома, женщина оглядывается: ей вслед молча смотрит симпатичная скульптурная группка, слегка беременная Соледад, а по бокам две заплаканные девчушки в ночных рубашонках.
Неподалеку от въезда на Маркет-стрит Розали ждет Саша. Идет мелкий противный дождь. Кончился холодный январь, начался февраль, и по-прежнему холодно, брр… Он продрог до костей, но терпеливо ждет. А что ему еще остается делать?..
Будем, однако, снисходительны к нашей героине: Розали опоздала всего лишь на час. Выбросив в окошко сигарету, она резко затормозила, выехала на тротуар и, открыв дверь у пассажирского сиденья, тут же перешла в атаку:
– Hi, darling, I’m so sorry of being late, so sorry, but you see, my girls… it was so difficult… to leave them[84], ну давай же, садись быстрее, здесь нельзя останавливаться.
Женщина ведет машину, напряженно всматриваясь в дорогу. Дождь на какое-то время прекратился, но видимость не ахти, на дороге полно грузовиков, дворники с трудом справляются с очисткой ветровых стекол. Путь предстоит неблизкий, только до Сакраменто больше четырех часов, а как будет дальше – поди угадай. Розали любит Александра, но на душе у нее неспокойно: они встречаются уже почти три недели, а у них все еще ничего не было! Стоило ли заваривать кашу? Кстати, как по-английски будет «овчинка выделки не стоит»? Или все-таки стоило? А тут еще дома полно забот: дети, занудный муж вот-вот приедет и вообще непонятно что…
Саша сидит рядом и непрерывно курит. С того дня, как Александр Тоник продемонстрировал в магазине «Life & Light» свои фокусы, он здорово изменился. Повзрослел, что ли, стал серьезней. Правда, сегодня он несколько скован: ему хочется столько сказать своей обожаемой Розочке, стольким поделиться… Взять бы и утопить любимую женщину в море своих чувств… но парень не находит слов. От невеселых мыслей у него пересыхает во рту и опять возникает непонятное чувство вины, что он чего-то не делает или что-то делает не так.
Чтобы немного отвлечься, он затевает сам с собой игру в картинки: смотришь прямо перед тобой, насколько хватает глаз, – разворачивается зимняя сырая Калифорния; скосишь глаза вправо – возникает Абхазия; почти у самых ног плещется теплое, домашнее море, дорога уходит вбок и начинает нудным серпантином ползти вверх, и когда уже больше ничего нового от дороги не ждешь, она вдруг упирается в настоящее чудо: мелкими разбегающимися во все стороны волнами вас приветствует изумрудное озеро Рица… Приехали. Вот-вот начнется роскошный пикник с гортанными песнями… Опять смотришь прямо перед собой – ничего не видно: промозглый дождь, переходящий в снег. Весна 1946 года. Северная Калифорния.
Ранним сентябрьским утром 1938 года, через два года после того, как стахановцам
