День исповеди - Аллан Фолсом

От Фарела Добряк узнал, что вилла Лоренци принадлежит знаменитому итальянскому романисту Эросу Барбу и что Барбу путешествует по западной Канаде и не посещал виллу с Нового года, когда устроил там свой ежегодный бал — одно из самых великосветских событий во всей Европе. В отсутствие Барбу виллой Лоренци управлял чернокожий южноафриканский поэт по имени Эдвард Муи, который не платил за жилье, но приглядывал за домом и руководил обслуживающим персоналом из двадцати пяти работников и садовников, занятых только на этой вилле и нигде больше. И этот Муи по распоряжению Эроса Барбу позволил полицейским обыскать всю территорию.

Из официального заявления, сделанного юридическим консультантом Барбу, следовало, что ни сам Барбу, ни Эдвард Муи никогда не знали отца Дэниела Аддисона и даже не слышали о нем и что никто из обслуживающего персонала также не имеет никакого понятия о чьем-либо прибытии катером на виллу Лоренци. Вернее, ни о каком человеке, нуждающемся в медицинской помощи и имеющем для этой цели сопровождение из четырех человек.

Устроившись поудобнее в своем неуютном убежище на склоне лесистого холма, возвышавшегося над виллой, Томас Добряк вновь поднес к глазу прицел и увидел, как «альфа-ромео» Роскани приблизился к командному пункту карабинеров. Почти одновременно навстречу ему со стороны главного здания подъехал Эдвард Муи на видавшем виды трехколесном грузовичке, походившем на старенький мотоцикл «харлей-дэвидсон», к которому приделали кузов от небольшого самосвала.

Добряк улыбнулся. Поэт был одет в рубашку хаки, джинсы «вестерн» и кожаные сандалии. Его длинные волосы, собранные в лежавший на спине конский хвост и изрядно тронутые сединой на висках, придавали ему вид постаревшего хиппи или байкера-ветерана.

После короткого разговора с Роскани поэт вновь уселся в свою машину и поехал обратно. Автомобиль Роскани и два больших грузовика с карабинерами двинулись вслед за ним. Томас Добряк был уверен, что полиция ничего не найдет. Но ничуть не меньше он был убежден, что объект его поисков находится где-то здесь или в непосредственной близости отсюда. Поэтому ему следовало выжидать, наблюдать, а потом сделать свое дело. Терпение превыше всего.

Хэфэй, Китай. «Гостиница для зарубежных соотечественников». Вторник, 14 июля

Ли Вэнь беспокойно ворочался в постели. Жаркий воздух был совершенно неподвижен, и он никак не мог уснуть. Пролежав полминуты на одном боку, он перевернулся на другой и посмотрел на часы. Они показывали полпервого ночи. Через три часа пора подниматься. Через четыре — быть на работе. Он опять перевернулся. Этой ночью ему, как никогда, требовался сон, но уснуть не получалось. Он попытался выгнать мысли из головы, не думать о том, что́ ему предстоит сделать, о том, во что превратится Хэфэй через двадцать четыре часа после того, как он опустит смертоносный продукт, созданный по формуле, которую ему сообщил американский гидробиолог Джеймс Хоули, в водотоки для чистой, прошедшей все стадии фильтрации воды. Полициклический ненасыщенный спирт в такой концентрации не поддавался обнаружению, не изменяя ни цвета, ни вкуса, ни запаха питьевой воды. После того как замороженные шарики, похожие на безобидные снежки, попадут в воду и там растают, вода станет вызывать у тех, кто ее пьет, болезненные спазмы в пищеварительном тракте, переходящие в кровавый понос, и смерть наступит в интервале от шести до двадцати четырех часов. При концентрации вещества в десять частей на миллион частей воды оно будет способно убить сто тысяч человек, если каждый из них выпьет хотя бы стакан воды.

Десять частей на миллион.

Сто тысяч мертвых.

Ли Вэнь вновь попытался переключиться на мысли о чем-нибудь другом, но не смог. А потом он услышал сухой треск отдаленного грома. Почти сразу же в номере повеяло ветерком, слегка качнувшим занавески на открытом окне. Приближавшаяся гроза несла с собой ветер и теплый дождь. Но к тому времени, когда он должен будет встать, все прекратится, и предстоящий день опять будет пасмурным и еще более жарким, чем вчерашний. Невдалеке сверкнула молния, озарившая на мгновение комнату. Через восемь секунд прозвучал громовой раскат.

Ли Вэнь приподнялся на локте и окинул взглядом комнату. В углу находился небольшой холодильник, рядом с которым он поставил чемодан. Холодильники в номерах бывают лишь в редких китайских гостиницах, особенно если речь идет о таких незначительных городах, как Хэфэй, находящихся вдали от крупных центров, но здесь он был, поэтому Ли и выбрал именно эту гостиницу и этот номер. Причем в холодильнике имелась и морозильная камера, что было еще важнее, поскольку в ней он держал «снежки» из смертоносной жидкости, составленной по формуле американца. Здесь они будут храниться еще три часа, до тех пор, пока ему не придет время отправляться на водоочистную станцию.

Снова сверкнула молния. Фонари, освещавшие снаружи здание гостиницы, погасли, но через мгновение вновь вспыхнули. Теперь Ли Вэнь проснулся окончательно. Он лежал, напряженно вглядываясь в темноту. Сейчас ему меньше всего были нужны перебои с электричеством.

64

Комо, Италия. Понедельник, 13 июля, 19 часов 00 минут

Роскани, встревоженный и озабоченный, пробирался по заполненной людьми и оборудованием комнате, находившейся в глубине здания управления карабинеров в Комо. Здесь развернули оперативный штаб Gruppo Cardinale, и сейчас с десяток полицейских в форме поспешно расставляли на дополнительных столах посреди помещения множество телефонов. Другие пристраивали, куда только можно, новые компьютеры. Остальные попросту мельтешили — кто задумчиво смотрел в пространство, кто курил, кто пил кофе — и сновали туда-сюда, скорее мешая, чем помогая. Наспех создаваемый штаб должен был управлять масштабной розыскной операцией, начатой после того, как при обыске виллы Лоренци не обнаружили никаких признаков присутствия беглого священника.

Роскани направлялся к огромной карте района озера Комо, которая закрывала всю стену. Маленькие итальянские флажки обозначали контрольно-пропускные пункты на разных шоссе, где вооруженные посты Gruppo Cardinale останавливали и осматривали все проходящие машины. Судя по этой карте, детально отражавшей ландшафт местности, КПП устроили на всех больших и малых дорогах, и на основных трассах, и на местных, по которым тоже можно было скрыться.

Городок Белладжио находился на северной оконечности треугольного полуострова, врезавшегося в озеро Комо. На других вершинах треугольника располагались еще два города: Лекко на юго-востоке и Комо на юго-западе. Неподалеку на северо-западе проходила швейцарская граница; основной проезд в сопредельную страну осуществлялся через Кьяссо.

В силу своего местоположения Кьяссо был наиболее вероятным пунктом из тех, через которые могли направиться беглецы, и потому туда отрядили особенно крупные силы. Впрочем, имелось также немало мест в пределах Италии, где беглецы могли бы укрыться и переждать розыск. Города Менаджио, Тремеццо и Ленно на запад от озера. Беллано, Джитана и Варенна — на восток. Равно как Вассена и Майсано на самом полуострове и еще несколько городов западнее.

Разворачивалась широкомасштабная операция, которая должна была затронуть все местное население и чуть ли не парализовать хозяйство всей области; дополнительную трудность представляло неослабное внимание СМИ, которые уже раструбили по миру, что предполагаемый убийца кардинала-викария Рима здесь и вот-вот будет схвачен.

Роскани нельзя было назвать новичком в подобных операциях, и он знал, что они непременно создают множество помех для населения. И еще, чем масштабнее операция, тем труднее учесть все детали. А проводить ее надо быстро, решительно и с привлечением большого числа людей.

Следовательно, ошибки неизбежны. Во время боевых действий не стоит рассчитывать на assoluta tranquillita — невозможно спокойно, сосредоточенно все до мелочей продумать, предусмотреть и понять, какой шаг приведет к успеху, а какой к провалу.

Неожиданно до Роскани донесся непонятный шум, и он поднял голову. Сквозь открывшуюся дверь он мельком увидел, что дежурившие в коридоре репортеры устремились к Скале и Кастеллетти, доставившим капитана и двух членов экипажа судна на подводных крыльях, на котором, вероятно, переправили отца Дэниела и его свиту в Белладжио и дальше, на виллу Лоренци. Роскани прошел через комнату прямо к ним, в угол, который карабинеры заблаговременно отгородили занавеской, чтобы создать хотя бы подобие уединения.

— Я ispettore capo Отелло Роскани. Прошу прощения за этот беспорядок.

Капитан судна улыбнулся и кивнул. Ему было сорок пять лет, и выглядел он точно на свои годы. Он был в темно-синем двубортном военно-морском кителе и брюках того же цвета. А его матросы — в светло-голубых рубашках с эполетами и темно-синих брюках, как у капитана.