Чужой наследник 4 - Данил Коган

служащего императора бедняжкой? Публично оправдывать ее поведение? Осуждать «излишне жестокие» меры воздействия на ее «жениха»? Прогнило что-то в нашем царстве-государстве. Я вообще не представляю, почему все эти люди, вставшие стеной в защиту «несчастной пострадавшей от полицейского режима», до сих пор на свободе!

Я никогда не был «державником», оправдывающим любой чих властей, и людей таких презирал, за крайнюю узколобость. Но всему должен быть предел! Государство вынужденно устанавливать границы для подданных, иначе из клетки человеческой души наружу повылезают такие твари, что Хмарь в ужасе сама рассосется. И люди, честно стоящие на страже этих границ, вроде Державина, должны быть как жена императора. Вне критики и подозрений. И любое поползновение в их сторону должно приравниваться, как минимум к правонарушению.

Так и постановили люди, создававшие Ожерелье. Но ко дню сегодняшнему и эти, казавшиеся мне незыблемыми истины подвергались сомнению и даже осмеянию какими-то… Я даже не знаю, как их назвать. Там среди людей, подписавших уже петицию, какие-то, знаменитые ученые есть! Ладно актеры, а их тоже было немало, это люди абсолютно пустоголовые и без собственного внутреннего стержня обычно. Профессиональный перекос. Но эти-то? Как? Меня это почему-то злило. В прошлой жизни я от таких людей просто отгораживался. Не водил с ними знакомство. А теперь, с появлением паутины, это стало невозможно. Я просто в ужасе, не от их точки зрения, в конце концов, слабоумных всегда хватало и среди знати, и среди тех, кто считает себя интеллектуалами. А от того, сколько их! И ведь голоса в защиту Державина и нормальных принципов почти не слышны за их истерическими воплями! Я чуть не сел комментировать все эти опусы, но вовремя оттащил себя от экрана комма за шиворот.

К тренировкам я перешел в состоянии крайней раздражительности. Даже сломал гимнастический снаряд.

Правда, занятия по огранке быстро привели меня в чувство. Но все равно в душе поселилось гадливое чувство, будто в меня лично плюнули, а не в незнакомого мне министра. Раньше за мной такого не водилось. В конце концов, я постарался выбросить все это из головы. Занятия с моими подопечными важнее. Матвей, кстати, был как штык. Серьезно мои нравоучения принял. Да и сам парнишка не дурак.

Позанимавшись, пообедав и переодевшись, я отправился к Юрковскому.

Обстановка в уже хорошо знакомом кабинете начальника управления не изменилась.

Юрковский вальяжно полулежал в кресле за своим рабочим столом. Напротив него, затягивая и, распуская галстук, сидел эр Залесский. Чего он нервничает-то заранее. Я сейчас говорить начну, и он вовсе удавится!

— Добрый день, драгоценные господа! — поздоровался я первым, как младший по возрасту и положению. — Я рад, что вы смогли уделить мне свое время.

— Добрый день, эр Строгов. Рад вас видеть. — А по виду Залесского, и не скажешь, что он рад.

— Давайте уже, Олег, без предисловий. Ошеломите меня с эром Залесским очередной своей неожиданной идеей. — Не сказал «бредовой» и то хорошо.

— Без предисловий, так без предисловий, драгоценные господа. У нас есть филактерий лича. Который занимался какими-то исследованиями возле границ Хмари. Я так понимаю, он сейчас на складе, так? Мы его не отдали важным шишкам в столицу?

Обо начальника переглянулись.

— Неожиданное начало, эр Строгов. Нет. Не отдали. Хотя требования «немедленно предоставить» сыплются на нас как из дырявого ведра. С вашей стороны было весьма предусмотрительно предоставить столь ценный трофей эру Залесскому. Я теперь ссылаюсь на его запрет, для своего начальства, а он на мой, для своего.

— Даже деньги предлагали, весьма неприличные. — Добавил Залесский. — Скорее всего, Сергею тоже. Но, в конце концов, гильдия снаряжает сюда к нам цельную экспедицию из разных светил магической науки. Чтобы те на месте исследовали артефакт. Мне даже представить страшно, что вы хотите с ним сделать, эр Строгов!

— Да ничего особенного. Я просто предлагаю лича воплотить и допросить. Всего-то делов.

Оба уставились на меня, как простец на икону Силы, а затем, побагровевший Залесский вовсе сдернул с себя галстук. А вот Юрковский вдруг расхохотался. Всерьез так. На полминуты примерно.

— Вот да, умеете вы удивить, Олег. Умеете! — Отдышавшись, заявил он мне, утирая, выступившие на глазах, слезы. — Но опять же. Давайте без хождений вокруг да около. Понятно, зачем нам может понадобиться такая операция. Но что хотите получить от нее вы лично?

— Если прямо… Я недавно столкнулся со странным человеком. Вернее… Снаружи человеком. А внутри… Когда я атаковал его, он расточился хмарным сгустком. Я подозреваю, сбежал. И вел себя так, будто ему и магия, и оружие нипочем. Это кто-то из руководства секты. И таких «хмарных оборотней», насколько мне удалось узнать, не один и не два. Так что проблема системная. Ближе всего к удержанию души — магия турмалинов и аметистов. Нужно какое-то устройство, чтобы можно было таких тварей хотя бы ловить. У вашей конторы и у гильдии наверняка много наработок, которые могут помочь. Ну а лич… Я бы хотел с ним проконсультироваться, если так можно сказать. Подозреваю, он частично в теме.

— И все? — удивленно проблеял Залесский.

— Да. Все. А что еще, может быть? Я всерьез заинтересован в том, чтобы исследования подобных феноменов не ложились на пыльные полки архивов. И чтобы не просто кучка му… людей с учеными степенями ковырялись в моем трофее, для написания очередной диссертации. Я бы хотел извлечь из этого артефакта максимальную пользу для Ожерелья.

— Экий вы, оказывается, Олег Витальевич, патриот у нас. — Без особой ехидцы в голосе заметил Юрковский. Он скорее говорил задумчиво. — Полагаю, у вас есть план и надежные инструменты, как нам удержать старшего магистра аметиста и склонить его к сотрудничеству?

— И план есть. И инструменты, полагаю, тоже.

— Что ж. Давайте, эр Залесский, внимательно выслушаем нашего юного друга.

Глава 22

Некоторые разногласия

— Вот прям так. Изничтожить Хмарь? — Игнатов налил себе вина. Я себе сока. — Ты прям помесь матьтерезы с лойолой. И, конечно, никто более в Ожерелье этой проблемой не озабочен, кроме одного очень талантливого молодого оболтуса.

Я вздохнул. Поднял глаза к потолку. Ничего, кроме лепнины и потолочной росписи, там, конечно, не было. Посмотрел на этого гнома-юмориста. Тоже мне еще один актер разговорного жанра на мою голову.

— Прям так, ваш светлсть! — приняв вид исполнительный и придурковатый, ответил я. — Завтра вот наточу саблю вострую. Возьму коня моего верного. Да пойду пойду во чисто полюшко. Постоять за землицу родную. Да за вотчины с дединами…

— Сказитель! Бард! Скальд медоточивый. — Игнатов достал из нагрудного кармана платок и шумно высморкался, показывая, как