Хана Американа, или История маленькой женщины - Тати Бин

В комнатах напротив лежали онкологические пациенты с сидящими рядом родственниками. Я с жалостью смотрела на обреченных людей и сочувствовала тому, что им осталось жить недолго, при этом не относя Дина к обреченным. “Его-то уж точно бог вытащит”, – считала я.

В палату напротив стала набираться группка людей, человек шесть-семь, по-видимому, родственников и знакомых, что было странным: обычно пускали по одному члену семьи. Я с интересом начала разглядывать необычное скопление народа, как вдруг заиграла чудесная музыка. Оказалось, что семья больного заказала музыкантов – и те, стоя перед палатой в коридоре отделения, сыграли на трех скрипках какое-то классическое музыкальное произведение. Онкологическим пациентом был мужчина лет 55: он лежал на больничной кровати и улыбался одними уголками губ, его лицо излучало радостный восторг от величия и торжественности мелодии.

Что я чувствовала в этот момент? И упоение, и отчаяние. Музыка была великолепной, но ситуация, при которой она звучала, ужасающей.

Через два часа захотелось есть, и я решила отправиться в больничное кафе в другом корпусе здания. Мужу я тоже собиралась принести обед, он пожелал итальянскую пасту.

Впервые за время проживания в Америке я шла куда-то есть без Дина. На душе свербело от пустоты; было страшно пойти одной, выбрать и заказать блюдо, оплатить на кассе “злым” кассиршам. Ничего из этого раньше не делала, всегда пряталась за спиной мужа. Вернее, Дин делал все сам, не позволяя мне утруждать себя. Казалось, что опозорюсь, меня неправильно поймут, ляпну по-английски какую-то несуразицу, буду выглядеть глупо и беспомощно перед толпой любопытных, которые обязательно соберутся поглазеть на отсталую дамочку, дожившую “до седых волос” и ничего не умеющую.

Но делать нечего, приходилось привыкать к жизни без Дина, как бы прискорбно это ни звучало. Он и сам желал, чтобы я научилась самостоятельности, как незадолго до этого учил заправлять машину.

Еще одним примером того, что муж готовил к жизни без него, была покупка двухколесного скутера, который должен был служить транспортом до получения водительского удостоверения. Любимый подсознательно понимал, что оставляет нас одних, не умеющих водить машину, и старался компенсировать этот огрех скутером, для вождения которого не требовалось прав в нашем штате.

Байк заказал самый красивый из всех, что были в онлайн-магазине, и предвкушал, что буду на нем ездить на работу, когда переедем на океан. Кроме этого, обучал Ванессу заправляться на АЗС, дав понять, что скоро и ей пригодится этот навык.

По указателям на первом этаже госпиталя нашла кафе, из которого разносились ароматы всех видов блюд. Осторожно вошла в вызывающую страх кафетерию, боясь, что не смогу справиться с покупкой. Мне было волнительно войти одной, самостоятельно совершить первый шаг без мужа – это было сродни полету в космос.

На витринах под стеклом пыхтели паром разнообразные горячие блюда: макароны в красном и белом соусе, посыпанные сыром мясные изделия круглой и квадратной формы, жидкие бульоны и кашицеобразные супы. На прилавках рядом продавались пиццы всех сортов и размеров, еще дальше зазывно сверкала красная барная стойка с азиатской кухней и суши.

На другой стороне кафе вдоль длинной стены рядами стояли самые разнообразные напитки, милкшейки, соки и все виды холодных закусок для разморозки, которые можно было согреть прямо тут, в микроволновке у витрины. Стендов с продуктами и готовыми блюдами было настолько много, что я потерялась в многочисленных углах и поворотах заведения.

По всему кафе стояли и ходили люди: это были и врачи, пришедшие на обед, и медсестры в разного цвета униформах, и пациенты онкодиспансера, часть из которых приехала на инвалидных колясках, и родственники больных.

Я не знала ни одного блюда, а надписи с названиями на стекле мало о чем говорили, потому что при муже никогда не вдавалась в детали меню, а только называла то, что хотела есть. Муж с выражением лица “все что пожелаешь, дорогая” знал все мои вкусы и предпочтения и в ресторанах делал заказ за меня.

Я долго приноравливалась и соображала, к какой бы витрине подойти, и пошла к той, где не было очереди:

– Хай, – неуверенно произнесла я.

– Хай, что ты будешь, дорогая? – смело спросила чернокожая раздатчица в целлофановых перчатках, взявшись за поварешку.

– Мне бы пасту. – Голос звучал тихо и робко. Мне казалось, что задерживаю очередь, но оглянулась и не увидела никого за собой.

– Какую пасту, эту, ту или вон ту? – Она стала перечислять ингредиенты блюд, чем окончательно усугубила мой стресс.

– Давайте вот эту, – чтобы не выдать несведущности, указала на ближайшее от меня блюдо.

– Каким соусом залить? – женщина приготовилась зачерпнуть один из четырех горячих соусов в контейнерах, они были разного цвета: от красного до белого, отчего я заробела еще больше.

– Этим, – указала пальцем на коричневый, который показался более знакомым, и сжала губы: я вела себя, как ученица начальных классов.

Раздатчица положила блюдо в тарелку, прикрыв фольгой для предотвращения охлаждения, и пожелала приятного дня. Мысленно перекрестясь, что все закончено, поблагодарила и пошла к холодильнику за фруктовым напитком, который приглядела заранее. Горячего чая нигде не было. Пройдя дальше за людьми с подносами, вышла в широкую залу со столиками, между которыми возвышались стенды с напитками, одноразовыми столовыми приборами, салфетками и дезинфицирующими жидкостями для рук, которых было в изобилии в период пандемии. И даже здесь все были в медицинских масках, снимая их только во время принятия пищи.

Я не сразу заметила кассы: несколько кассирш за аппаратами восседали прямо посреди зала. Подойдя к одной из них, оплатила заказ по карточке. Когда дело было сделано, выдохнула с радостным облегчением: “Неужели это все?” Мысленно поздравив себя за первый самостоятельный выход в люди, села, наконец, есть за малюсенький столик и морально расслабилась.

Люди за соседними столиками сменяли друг друга: одни уходили, другие приходили, перед глазами мелькала бесконечная толпа. И только я сидела дольше всех и не вставала с места: целых 30 минут могла отдохнуть и ни о чем не думать.

Закончив трапезу, уже смелее подошла к стойке кафе и купила еще одно блюдо – итальянскую пасту – и понесла мужу в палату. Дин едва одолел половину порции и запил все вредной содой, от привычки к которой так и не смог избавиться. Аппетит у него заметно ухудшился за последний месяц. То, что удавалось съесть, непременно выходило со рвотой, из-за чего муж потерял треть веса. И когда он одолел полпорции пасты, я ликовала от радости.

Через 5 часов нас решили отпустить домой. Внутривенное лекарство должно было вливаться еще 48 часов, и