Мистеры миллиарды - Валентин Зорин

Но вернемся к третьему из братьев Кеннеди. Сказанное о нем отнюдь еще не означает, что Роберт был этаким рубахой-парнем, простым и доступным. Как от старшего Джона, так и от младшего Эдварда он отличался, в частности, какой-то мрачной сосредоточенностью, холодностью, стремлением держать собеседника на почтительном расстоянии. Один из его коллег-сенаторов как-то заметил: «Бобби — холодная рыба. Когда он пожимает вам руку, кажется, что стоишь в конце шеренги в тысячу человек». Другой сенатор, в общем-то симпатизирующий братьям Кеннеди, объясняет ситуацию так: «Эдвард говорит с вами, всем видом показывая, что он хочет для вас что-нибудь сделать. Роберт, даже не имея ничего против вас, глядит так, как будто хочет перегрызть кому-нибудь горло. Ему недостает человеческой теплоты. Тэдди — улыбающийся ирландец, Бобби — унылый ирландец, угрюмый и мрачный». Опираясь на собственные впечатления, могу, пожалуй, констатировать, что описание это, во всяком случае, недалеко от истины.

Такую чрезмерную сухость, отнюдь не помогающую политику, стремившемуся в Белый дом, несколько смягчала его жена. Надо сказать, что в условиях грандиозной показухи, какую являет собой любая политическая кампания в Соединенных Штатах, жена кандидата на тот или иной высокий пост — это его важный либо актив, либо пассив, о чем речь у нас уже шла применительно к Жаклин Кеннеди. Стремясь увести избирателя в сторону от обсуждения острых политических вопросов, американские политиканы пускаются во все тяжкие. В ход идут жены и дети, бабушки, тещи, друзья и недруги, личная жизнь и привычки, кличка любимой собачки и факт предпочтения подтяжек брючному ремню. Вы можете не найти на газетной странице почти ничего о политических позициях претендента на высокий государственный пост в Америке, но зато вы узнаете все о его вкусах, о марке его автомашины и количестве ванн в его доме.

Этель Кеннеди являлась, безусловно, активом для своего мужа. Если избирателям импонировало, что она мать десятерых детей, то существенным для семейства Кеннеди обстоятельством является то, что она происходит из семьи крупных промышленников, владельцев многомиллионного состояния Скакелей. Ее отец возглавляет хорошо известную в мире большого бизнеса «Грот Лейке карбон корпорейшн».

Папины миллионы открывали перед его юной наследницей двери самых фешенебельных курортов, самых аристократических салонов. Скакели и Кеннеди — люди одного круга, притом весьма узкого, поэтому не удивительно, что молодые люди сначала встретились, а затем обратили внимание именно друг на друга. Это произошло в 1944 году во время лыжного сезона, когда на дорогой канадский курорт Монт Тремлант съезжаются отпрыски богатейших семей. Поначалу Роберт отдавал очевидное предпочтение старшей из сестер — Пэт, но затем энергичная Этель взяла в полон своего будущего мужа. В 1950 году 19-летняя Этель стала миссис Кеннеди.

Вообще, как уже сказано, когда речь идет о людях, занимающих в жизни Соединенных Штатов на политической арене место такое, как Роберт Кеннеди, очень часто бывает просто-таки невозможно отделить личную жизнь от политической деятельности, частное от публичного. Ну, скажем, досуг, манера проводить свободное время — казалось бы, дело сугубо частное и вполне личное. Кому какое дело, где сенатор Кеннеди и его жена бывали по вечерам или каким образом проводили свой отпуск.

Ан нет. И вечернее времяпрепровождение, и личные приемы в узком домашнем кружке, и развлекательные вояжи — все это человек, замахнувшийся на Белый дом, если он хочет добиться успеха, должен соизмерять со своей главной целью, подчиняя ей не только свои речи и официальные появления перед публикой, но буквально каждый свой шаг. Человек, подобный Роберту Кеннеди, по воле собственного честолюбия вынуждает себя жить как бы под стеклянным колпаком, под неослабным и вездесущим оком газетных репортеров, фотокорреспондентов и операторов телевидения. Жизнь, конечно, малоуютная, требующая железной выдержки и кожи потолще, чем у носорога.

Кстати, о носороге. Огромное личное состояние давало возможность чете Кеннеди вести жизнь, обычную для миллиардеров. Они каталась на лыжах в Швейцарии, спешили на бархатный сезон фешенебельных и баснословно дорогих курортов мира, развлекали себя охотой на диких зверей в африканских заповедниках.

Один из таких охотничьих вояжей Роберт и Этель Кеннеди совершили весной 1966 года. Трудно сказать, каковы были охотничьи трофеи четы. Зато политические трофеи были несомненны. В течение нескольких месяцев американские иллюстрированные журналы публиковали красочные фото, на которых сенатор от Нью-Йорка изображался мужчиной весьма героическим. Сопровождаемый в этой поездке целой оравой репортеров, сенатор снабдил их щедрым материалом для репортажей, исходя, очевидно, при этом отнюдь не из альтруистической заботы о гонораре пишущей и снимающей братии.

Именно та охотничья поездка в Кению породила целую серию вполне охотничьих рассказов, не последнее место среди которых занимает история с носорогом. Авторы этой байки повествуют о том, что однажды, разгуливая по саванне, Роберт Кеннеди нос к носу столкнулся с носорогом. Кеннеди был без оружия. Носорог — при роге. Несколько минут они смотрели друг на друга тяжелым взглядом. Потом сенатор сделал шаг вперед, и тогда огромное животное, неуклюже повернувшись, засеменило прочь. Вот так. Дескать, даже носороги и те боятся...

Еще более широкую рекламу в американской печати получил случай, когда Роберт Кеннеди решил выступить в роли альпиниста. Весной 1965 года канадское правительство присвоило одной из горных вершин в Юконе имя президента Кеннеди. Брат покойного президента, невзирая на то, что ему никогда не доводилось заниматься скалолазанием, незамедлительно решил совершить восхождение на пик Кеннеди. При этом он подчеркнуто заявил окружающим, что хотел бы оставить этот подвиг в тайне. Правда, тут же таинственным образом план во всех подробностях стал известен прессе. Один из друзей сенатора, не без основания взяв под сомнение искренность намерения проделать все в тиши, ворчливо заметил: «Если Бобби так ненавидит гласность, как он хочет показать, зачем же он ни с того ни с сего лезет на эту гору».

В марте 1965 года в сопровождении двух известнейших американских альпинистов, Джеймса Уиттейкера и Барри Празера, Роберт Кеннеди совершил восхождение.

«Последние десятки метров Кеннеди карабкался в одиночестве», — писала в пространном репортаже об этом событии одна из американских газет. Однако он не был вполне одинок: над его головой, подобно мухам, жужжали вертолеты, битком набитые фоторепортерами и операторами телевидения. Несмотря на резкий ветер, дувший на вершине, сенатор старательно поворачивался таким образом, чтобы снимающим было удобнее его запечатлеть.

Трогательность братского порыва, правда, несколько ослаблялась заботой о рекламе.

Впрочем, кто осмелится утверждать, что столь суетная забота не лежала в основе всего предприятия?

И еще одна деталь, связанная с этим случаем. Быть может, мелкая, недостаточная для политических обобщений, но психологически ценная, добавляющая, как мне думается, новый штришок к портрету третьего из братьев Кеннеди. Неимоверно самолюбивый, воспитанный сам и воспитавший своих детей в мысли, что «Кеннеди не могут быть вторыми», он чувствовал себя оцарапанным мыслью, что кто-то видел его, изнемогающего от усталости, страшащегося непривычной крутизны, неловко скользящего в непривычном альпинистском одеянии, что специально нанятые мастера альпинизма тащили его к цели на веревке.

Через неделю после нашумевшего, обыгранного всей печатью так и этак восхождения чета Кеннеди пригласила Уиттейкера и Празера к себе домой. После легкого завтрака Роберт с невинным видом предложил спортсменам сыграть с ним и его женой партию в гандбол, а надо сказать, что в этой игре супруги большие мастера. Сражение длилось довольно долго, команда, возглавлявшаяся Робертом и Этель, наголову разгромила противника. Покидая гостеприимный дом, Уиттейкер мрачно заметил присутствующим на заранее подготовленном представлении репортерам: «Он сделал это, чтобы подчеркнуть свое превосходство. Для восстановления равновесия мне не остается ничего иного, как вновь пригласить его в горы».

Иной политический сноб может счесть все эти детали несущественными, не стоящими упоминания. Дескать, при чем здесь скалолазание или история с носорогом, когда речь идет о большой политике? Следует говорить о позициях и взглядах, а не о мелочах бытового свойства.

Но да позволит мне читатель не согласиться с такого рода снобизмом и, как уже сказано выше, исходить из того, что иная деталь дает о политическом деятеле представление подчас не меньшее, нежели его публичные выступления и официальная позиция. Впрочем, о такого рода позициях Роберта Кеннеди уже говорилось и кое-что еще будет здесь сказано.