Земля надежды - Филиппа Грегори

Кто-то еще в толпе встречающих подхватил приветственные возгласы.

Джон отметил про себя, что рассказ одного кавалериста об одной стычке возрос до рассказа о полном поражении и окончании войны, но ничего не сказал. Именно так и выглядело королевское театральное притворство. Разыгрывалась только одна битва. Не могло быть долгого ожесточенного обмена маленькими победами и маленькими поражениями, небольшими отступлениями и мелкими унижениями. Одна блистательная кавалерийская атака принца Руперта решила исход войны, и колонисты могут снова с легким сердцем выращивать табак и делать деньги.

Джон пожал плечами и спустился вниз забрать свои мешки. Он был так же далеко от Англии и тамошних новостей, как и все остальные здесь. У него не было повода думать, что война будет делом более долгим и кровавым, нежели полагали матрос и колонисты. Возможно, они были правы, а он ошибался, и король уже снова вернулся в Уайтхолл и планировал новые триумфы: войну с Ирландией, или войну с Шотландией, или — поскольку король Карл был так же изменчив, как погода в марте, — войну с испанцами или французами.

Джон перебросил через плечо мешок, где лежали деньги и одежда, поднялся на палубу и подошел к сходням.

Ее там не было. Ни среди толпы на причале, ни там, где он ее оставил, — позади всех, в тени стен пакгауза. Он потряс головой, ведь он же не ожидал на самом деле, что она окажется там, на причале. Но не смог удержаться от внезапного мучительного, детского разочарования.

Где-то в самом дальнем уголке сознания он рисовал себе картину, как он спускается на берег по сходням, и Сакаханна, немного старше, намного красивее, бежит к нему и бросается в объятия. Для человека, который уже похоронил одну жену и бросил другую, для человека, который знал, что любовь и желание не всегда имеют счастливый конец, это было глупой мечтой. Но все равно Джон искал ее глазами и все равно испытал разочарование, убедившись, что ее там нет.

Он проследил за разгрузкой своего сундука, взял его и потащил через грязь к гостинице, в которой — он был абсолютно уверен — найдет ту же хозяйку все в том же дурном расположении духа и такую же негостеприимную, как и четыре года тому назад.

Первым делом он отправился к господину Джозефу.

— Конечно, я вас помню, — сказал судья. — Вы отправились в леса на индейском каноэ и вернулись с грузом растений. Как они, прижились в Англии?

— В большинстве своем, — ответил Джон. — Некоторые растут там очень даже неплохо. Один цветок, паучник, вообще один из самых красивых цветков, что я когда-либо выращивал. У нас раньше были такие лиловые, а у цветка, что я привез отсюда, цветки белые, как маленькие трехлепестковые звездочки.

— Какие новости о короле? — прервал его господин Джозеф.

— Новости хорошие. Кавалерия принца Руперта одержала великую победу у местечка Повик-Бридж, — Джон повторил то, во что верили все. — Говорят, его уже невозможно остановить.

Господин Джозеф кивнул.

— Ну, что ж, слава богу, — сказал он. — Не знаю, что сталось бы с нами, если бы победил парламент. Мы — королевская колония. Нам что, пришлось бы стать парламентской колонией? Никто о таких вещах даже не задумывается. А вы? Вы бы стали садовником парламента?

— Я здесь как раз потому, что не знал, на чью сторону встать, — признался Джон. — Я никак не мог уяснить для себя, по какому пути мне следовать.

Судья кивнул.

— Что я могу сделать для вас? Вам снова понадобится индеец-проводник?

— Я бы хотел того же проводника, — сказал Джон намеренно небрежным тоном.

На секунду ему показалось, что собеседник может услышать, как бешено стучит его сердце.

— Ту же девочку. Вы не знаете, где она сейчас?

— Какую девочку?

Джону пришлось сделать усилие, чтобы заставить себя говорить спокойно и размеренно.

— Вы разве не помните? Вы же послали меня в лес с девочкой. Ее имя при крещении Мэри. Ее мать тогда была в тюрьме за то, что обвинила кого-то в изнасиловании. Девочка прислуживала тут у вас, припоминаете? Когда я вернулся, ее мать встретила нас и забрала девочку с собой. Она сказала, что, скорее всего, они вернутся к своим. Вы не видели ее с тех пор?

— А, шлюха и ее дочь, — проговорил господин Джозеф, припоминая. — Нет. Наверное, они ушли в леса. Я их не встречал.

Джон ожидал всего, что угодно, но не такого однозначного отказа.

— Но… но, может, все-таки видели?

Господин Джозеф покачал головой:

— Нет. Хотите другого проводника?

— Я хочу ту девочку!

Судья пожал плечами:

— Боюсь, я не в силах вам помочь.

Джон быстро перебирал в уме варианты.

— А как мне ее найти? Вы не знаете других индейцев, которые приходят из леса? Может, они знают что-нибудь о ней?

Господин Джозеф снова покачал головой.

— Они наконец переходят к оседлой жизни, — сказал он с удовлетворением. — Те, кого взяли в услужение, живут здесь, в городе, или на плантациях. А тех, кто предпочел остаться в лесах, мы оттесняем все дальше и дальше прочь от реки, от побережья. Мы вычищаем от них землю. Мы убираем их с дороги. И если она в лесах, вместе с такими индейцами, вы ее больше никогда не увидите. Если она девочка умная, то она уже, скорее всего, перебралась через горы или на другую сторону реки Йорк.

Он помолчал.

— А зачем она вам?

— Я обещал, что возьму ее в служанки, — без запинки ответил Джон. — Я сказал, что, когда вернусь и построю здесь дом, она будет у меня работать. Она очень умело обращается с растениями.

— Все они умеют обращаться с растениями, — сказал господин Джозеф. — Возьмите себе другую.

Каждому новому эмигранту в Виргинии давали земельный надел, пятьдесят акров на человека. Джон, приехавший туда уже во второй раз, получил еще пятьдесят акров, торжественно отмеченные на карте, находившейся в новом здании городского совета. В свое время, когда Виргинская компания только-только начинала свое существование, его отца уговорили приобрести два надела.

И теперь Джон оказался обладателем объединенного большого куска земли площадью в двести акров — размером с хорошую английскую ферму. Участок располагался вверх по реке от Джеймстауна. Это считалось не самым лучшим местом, поскольку корабли, приходившие за табаком, не поднимались слишком далеко вверх по реке. Самые первые земельные участки выделялись вокруг Джеймстауна или ниже по реке. Плантаторы, обосновавшиеся позже, должны были сами доставлять свои грузы лодками вниз по реке до Джеймстауна и там поджидать океанские корабли.

Джон внимательно рассматривал карту городского совета. Линии гор и рек были нечеткими и неясными. Единственной частью страны, которую Джон хорошо знал, были леса, где он провел целый месяц с Сакаханной, и эти леса были показаны грубыми штрихами, предполагающими наличие бухточек, островов и болот. Да это и не имело большого значения. У новой колонии было столько земли, что споры о размежевании остались в перенаселенной Англии. Ни один человек в этой новой огромной стране не стал бы мелочиться из-за мили к востоку или десяти миль к западу. Масштабы в этой необъятной пустоте были совсем иными.