На одном дыхании! - Татьяна Устинова

– Очень приятно, – заверила Глафира друга Сапогова.

– И мне… того… приятно. А вы Владимира Разлогова жена, да? – вдруг выпалил друг Сапогов, классный фотограф.

Глафира кивнула.

– А чего вы такая молодая?

Дэн пнул в бок своего не в меру непосредственного и простодушного друга.

– Какая есть, – Глафира сунула в карманы замерзшие руки и поглубже спряталась в шарф, как черепаха в панцирь. Холодно было ужасно!..

– Мы можем поговорить, Денис?

Они опять переглянулись, как будто она задавала бог весть какие сложные вопросы. Дэн пожал плечами.

– Поговорить… конечно. Приходите завтра в контору часов в двенадцать. Как раз Андрей Ильич подгребет… Ну Прохоров, наш главный, – пояснил он зачем-то. – И поговорим!

– Нет, это все не то, – решительно отказалась Глафира. – Во-первых, мне нужно поговорить именно с вами! Во-вторых, на нейтральной территории. Так что в контору я не пойду.

На лицах обоих парней отразилась вселенская скорбь и обида на все человечество. С чего бы?..

– Я не поняла, – Глафира переводила взгляд с одного на другого. – Вы не хотите со мной разговаривать?

– В суд подаете? – мрачно осведомился Дэн Столетов.

– Почему в суд? – не поняла Глафира. – В какой суд?

– В народный, – пояснил друг Сапогов и кивнул на Дэна. – На него все грозятся в суд подать!

– За что? – осведомилась Глафира.

– За все, блин! – вдруг взорвался Дэн Столетов. – Только я не брал ничего, понятно вам?! И Сапогов ничего не брал! – Сапогов помотал головой сначала из стороны в сторону, а потом вверх-вниз, подтверждая, что нет, не брал. – Мы свою работу сделали и ушли, и точка! Мы журналисты, а не гопники!

Сапогов опять помотал, подтверждая, что они журналисты, а не гопники.

– И разговаривать мы будем только в присутствии адвоката, – выпалил несостоявшийся гопник Денис Столетов, названный так в честь «Денискиных рассказов» Драгунского. – А вы, пожалуйста, подавайте в суд, хоть в Гаагу! Только я все равно ничего не брал!

– А что украли-то? – осторожно спросила Глафира. – И у кого?

– Ничего мы не крали! Ни я, ни Сапогов! А у этой Олеси, про которую материал делали, украли кольцо с бриллиантом!

– Вот это?

В желтом свете фонарей, как всегда, немного тревожном и нервном, бриллиантовый мяч переливался, дрожал, горел и как будто двоился. Словно отсвет лег на лица обоих притихших парней, и вроде бы даже всполохи пошли, как от молнии.

Дэн Столетов потянул с шеи шарф.

– Где вы его?..

Друг Сапогов шевельнул губами беззвучно.

– Откуда оно?..

– Оно всегда было у меня.

– То есть это вы его украли?!

– Мне его подарил мой муж, Владимир Разлогов, – отчеканила Глафира и спрятала руку в перчатку. Парни проводили камень глазами. – Нам надо поговорить!

– Так, хорошо, – быстро и серьезно сказал Дэн Столетов, – поговорить. Только мы правда сейчас не можем. Мы на съемку едем, опаздываем уже! Если только после… Но она может затянуться, съемка-то!

– Уходящую натуру снимать всегда долго, – подхватил друг Сапогов.

– Какую… уходящую натуру? – не поняла Глафира.

– Мастодонтов, – и Дэн Столетов махнул рукой. – Ну великих! Вы что, не понимаете?

– Нет, – призналась Глафира.

– Что тут непонятного? Великих, – и Дэн Столетов опять сделал некое движение рукой. – Не нынешних, а настоящих! Ну вот, Татьяну Доронину, к примеру. Эльдара Рязанова. Караченцова. Людмилу Гурченко. Знаете таких?

Глафира призналась, что знает.

– Ну это все великие. Снимать их всегда долго. Интервью брать тоже тяжело! Они за свою жизнь столько интервью дали, что… – тут Дэн закатил глаза. – А пресс-секретари у них такие вредные бывают, ужас. И то нельзя, и другое нельзя!.. Но это все неважно, потому что когда великий соглашается, ну в принципе на интервью соглашается, у всей редакции праздник! Потому что если великий отказывается, тогда весь журнал приходится верстать из помощника депутата Окуприенко по вопросам экологии и детского творчества и из Олеси Светозаровой, чтоб ей!..

– А сегодня вы кого снимаете?

– Даниила Красавина, – встрял друг Сапогов, – режиссера. И ехать, блин, не на чем!..

– Красавина?! – почти завизжала Глафира. Прохожий оглянулся на нее, споткнулся и чуть не упал. – Режиссера?! Того самого?!

– Того, – озабоченно признался Дэн Столетов. – И опаздываем мы как сволочи последние!.. Ну то есть сильно опаздываем, извините.

Глафира быстро соображала.

– А давайте я вас подвезу, – предложила она, – я на машине!

Парни уставились на нее.

– Да-да! Вы закончите вашу съемку, а потом мы поговорим.

– Да это долгая песня, съемка-то!

– Ну и ничего! Я с вами пойду. Вы скажете, что я, – она подумала секунду, – что я корреспондент отдела культуры. – Парни смотрели на нее во все глаза. – Вы не пугайтесь, я образованная! Работаю на филфаке, изучаю вагантов. Ну и так по мелочи знаю кое-что. Я вас не подведу.

– Ну да мы не боимся, – сказал друг Сапогов как-то неуверенно. – Только это долго все будет!

– Очень хорошо, – поспешно выпалила Глафира, – если хотите, я вас потом еще по домам развезу, хотя у меня там собака не кормлена. Услуга за услугу. Я вас везу, а вы со мной разговариваете! И еще я возьму автограф у самого Красавина, великого и могучего режиссера!

Парни опять переглянулись, и Дэн Столетов спросил осторожно:

– Ну а чего такого он снял-то?

– Он все снял, – объявила Глафира. – Абсолютно все! Пошли, вон моя машина.

Разлоговский джип произвел на них гораздо более глубокое впечатление, чем предстоящее интервью с Даниилом Красавиным. У них стали торжественно-счастливые и одновременно вдумчиво-печальные лица.

…Должно быть, с начала времен у всех мужчин на свете делаются такие лица, когда они смотрят на породистых скакунов, мощных, как аравийский ураган, стремительных, как полет стрижа над синей водой, и быстрых, как стрела арабского лучника!..

– Это такая… ваша машина, да?

– Да, да! Лезьте! Только там сзади на сиденье плед валяется, вы его скиньте на пол, это собачий!

Дэн уселся на переднее кресло, осмотрелся, как будто попал в незнакомое, но шикарное место, и оглянулся на друга Сапогова, в распоряжении которого оказался весь задний диван вместе с собачьим пледом.

– Обалдеть.

– Я в таком ни разу не сидел.

– Куда едем? – Глафира захлопнула за собой дверь и вытянула ремень безопасности. – И вы пристегнитесь, пожалуйста, Денис!

Пристегиваться – всегда и везде – ее приучил Разлогов. Он говорил, что это секундная манипуляция и приучить себя к ней ничего не стоит. Жизнь дороже любой секундной манипуляции, считал Разлогов. И был прав.

– А это «Лендровер-Вог», да?