Хроники Вторжения - Ярослав Веров

– Понимаете, какая незадача. Определенно собирался к вам, но проклятая простуда. Четверг уже завтра, а я все еще хандрю.

В трубке послышалось нечто, напоминающее вздох сожаления.

– Боже мой, какая неприятность. Викула Селянинович, мы ведь так вас ждали! Мы все знаем, какой вы замечательный писатель. Надеялись...

– Да? Может, я все же попытаюсь? Температура уже не так скачет...

—Мы пришлем за вами машину. Вас привезут и отвезут. У нас в помещении тепло.

– Я понимаю, но ведь я могу быть заразен?

– Ничего, у нас ионная антивирусная система.

– Эх, – тяжело вздохнул в трубку Викула. Очень хотелось ехать. – А во сколько будет машина?

Женщина назвала время.

И на следующий день, точно в это время в квартире Викулы раздался звонок. На пороге стоял высокий, худощавый с орлиным разлетом бровей молодой человек. Представился:

– Роман. Возглавляю общество «Цитадель».

Викуле руководитель общества понравился с первого взгляда. Молодой, энергичный, в глазах живая мысль. Красивый, наконец. Надоели эти бесформенные рыла по телевизору, на улицах, в присутственных местах, всюду, где нога ступает.

Викула еще не собрался, поэтому извиняющимся тоном предложил Роману подождать.

– Я подожду в машине, Викула Селянинович. Вы ее легко увидите – белая волга.

– Погодите. Э-э... Скажите, а это ваше общество какое литературное направление предпочитает?

– Не волнуйтесь, мы все направления равно уважаем.

– Это хорошо, если так...

Викула собрался быстро, стеснялся задерживать своей медлительностью руководителя «Цитадели». С мыслью, что, может, он в своей торопливости выглядит несолидно, Викула спустился во двор, на ходу застегивая куртку. Белая волга стояла у самого подъезда. Роман листал какие-то бумаги. Поднял голову, улыбнулся выходящему из подъезда Викуле и открыл дверцу. Положил бумаги на панель под лобовым стеклом, и они поехали.

Викула скосил глаза из бумаги. Он любил читать неожиданные тексты в неожиданных местах. Но этот текст оказался слишком неожиданным. Это была повесть писателя В. Колокольникова «Марсианские оборотни». Чертовщина с этими «оборотнями», похоже, продолжалась.

Дело в том, уже через две недели после того, как он забросил повесть в редакцию журнала, пришел отказ. Отказ мотивировался тем, что смесь мистики, готики и фантастики не соответствует профилю журнала, дезориентирует читателя, не ясно, на какую целевую группу направлена. Ничего удивительного в этом не было. Главный редактор, журналист-неудачник, презирал фантастику, и всю литературную часть перекладывал на плечи помощников. А у тех литературный вкус пребывал в сонном, а то и в зачаточном состоянии.

Удивительное началось потом. Через месяц из редакции позвонили. Звонил сам главный. Сказал, что повесть непременно напечатают в одном из ближайших номеров. Точил мед с жала, всячески нахваливал повесть. Даже обозвал Викулу русским Эдгаром По. Никогда раньше никому из писателей этот главред не звонил. Сами ему звонили, если набирались храбрости.

И вот рукопись еще не вышедшей повести в руках постороннего человека. А этого быть не может, и не должно. Никаких копий никому Викула не давал, Значит, у того связи в редакции журнала и довольно тесные.

Роман перехватил взгляд Викулы и улыбнулся:

– Не удивляйтесь, Викула Селянинович. Когда я узнал, что зарубили вашу повесть, то принял меры. Такая литература не должна пропадать в редакционных закромах.

«Меры? Силен руководитель. Но вот только что-то молод больно».

– И что же такого в повести-то? – поинтересовался он у Романа.

– Вы удивительно точны в описаниях, – ответил тот.

– Да?.. – не понял Викула и, смутившись, замолк.

Через несколько минут Роман сообщил:

– Приехали, видите дом на холме?

Подкатили к поребрику, выгрузились.

В кафе, как только вошли, Викуле стало нехорошо. Наверное, скакнула температура, или голова закружилась из-за этого ненормального коловращения звезд. «Падают, собаки, как падшие», – вяло подумал Викула, разыскивая взглядом, куда бы побыстрее сесть, где бы отдышаться.

Роман, между тем, подвел его к своему столику. Навстречу поднялась невысокая, очаровательно полненькая девушка. Нежные, как у ребенка, щечки, немного вздернутый носик, верхняя губка приподнята, и блестят в синеватом свете фонарика зубы. Вид у нее мягкий, пушистый и немного таинственный. Хоть и было Викуле плохо, но при этом он как-то все это сразу успел заметить.

А она, заметив, что ему нехорошо, спросила:

– Вам что, плохо? – голос, был невысокий, но мягкий, с эдаким звоночком.

Викула кивнул, сделал страдальческое лицо и взялся за голову.

– Присаживайтесь скорее в это кресло, – сказала она, и, развернув салфетку, принялась обмахивать ему лицо.

Викула обалдел. Он вдохнул аромат ее духов, именно такой, который не вызывал в нем чувства протеста. Ее духи будили что-то из воспоминаний молодости. Овеваемый ароматами, Викула блаженно сощурился. Вообразил, что головокружение проходит. А оно и в самом деле быстро и незаметно прошло. Викула вытащил платок и отер пот со лба. Стоявший у него за спиной Роман удовлетворенно кивнул и произнес:

– Молодец, Ирочка. Ты ухаживай за гостем, а я на помост.

Так вот Викула познакомился со своей будущей женой, со своей юной феей. «Любовь с первого взгляда, она как удар молота», – говаривал Эдик.

Роман объявил, что среди них уже находится писатель Колокольников – плеснули аплодисменты. Викуле стало совсем безоблачно. Он встал и раскланялся, чем усилил овацию.

– Я сейчас буду читать фрагменты повести, на мой взгляд – самой лучшей из написанных Викулой Селяниновичем. Скоро она увидит свет в журнале «Когда».

И начал читать. Викуле, как и недавно полковнику, было диковато слушать свой текст из чужих уст, и он переключился на хорошенькую Ирочку, благо никаких барьеров к общению не ощущал.

В повести описывалось прибытие экспедиции на Марс. За основу Викула взял Третью экспедицию из «Марсианских Хроник» Брэдбери, он вообще любил заимствования как литературный прием. Даже не саму экспедицию, а глюк одного из ее участников. Когда земляне обнаруживают на Марсе чудный американский городок, участник экспедиции высказывает предположение, что люди летали в космос еще в конце девятнадцатого столетия. У Викулы так и произошло. Для этого он позаимствовал у Вэлса «кейворит», переименовав в «антиграв». Переселенцы организовали на Марсе нечто вроде Города Солнца. Тип переселенцев Викула позаимствовал из велсовского же романа «Люди как боги». Вот только незадача – у него люди на Марсе постепенно превращались в оборотней. Дальше начиналась готика. По мере трансформации в оборотней готические мотивы усиливались. Прибывшие астронавты погружались в череду мрачных, лишенных логики и смысла событий, совершенно в духе Эдгара По.