Хроники Вторжения - Ярослав Веров

Обитатели Марса вдруг проваливаются во вневременье. Марс же становится каким-то мистическим центром мироздания. В нем поселяются образы с разнообразных планет, особенно плотно – с Земли. Новоявленные марсиане блуждают в этих картинах-обиталищах потерянными тенями, мучая друг друга. Астронавты ощущают себя то древними киммерийцами, то нунциями лапы римского, то юпитерианцами. Быстро утрачивают рассудок и отдаются на волю психических волн безумной марсианской энергетики. Главным героем Викула сделал капитана. Тот оказывается крепким орешком, видя, что ни своих товарищей, ни марсиан ему не спасти, решает уничтожить поселение. Взрывает атомный реактор корабля и остается один на чуждой холодной планете, без достаточных запасов кислорода, пищи и воды. Вскоре у него, измученного жаждой и кислородным голоданием, начинаются видения. В видениях ему приходит откровение, названное незримым собеседником «второй попыткой». Капитан именуется «посланником Ужаса и Страха» и перебрасывается на Землю, наяву. Напоследок ему сообщают, что цель миссии откроется со временем. По правде сказать, Викула здесь закладывал возможность продолжения или раздувания в роман, если повесть понравится.

Во время чтения «Марсианских оборотней» в кафе вошел полковник. Он не был здесь давно, с того дня, когда они катались на колесе обозрения. Полковник искал Риту.

Он остановился в дверях, всмотрелся в зеленоватый полумрак. На помосте Роман. За «их» столиком, в кресле Риты сидит крупного телосложения усатый мужик и оживленно, топорща в улыбке усы, болтает со своей соседкой, Ритиной подружкой, за руку держит, чуть ли не целует. А самой Риты нет.

Полковник подошел к стойке бара, заказал стопку коньяку. Бармен, холеный мужик в белоснежной сорочке и с несчастным лицом, грустно глянул и выставил рюмку. Полковник поднял ее и, сделав приветственный жест, мол, «за тебя, парень», выпил. Какая-то искра понимания проскочила между ними. Но полковник не стал переходить к разговору, и молча расплатился и ушел.

На улице ему вдруг вообразилось, что наглый Роман прячет от него, полковника, прячет Риту. «Чуял, что приду. Пересажать бы вас всех, братцы, вместе с вашей «Цитаделью», и вся недолга».

Риту никто от полковника не прятал, сегодня ей было назначено в женскую консультацию. Там подтвердилось, что она беременна, и ей стало не до «Цитадели».

На следующий день полковник снова появился в кафе «Белый корабль». Заседания сегодня не было. Зал заседаний» потерял свою диковатую привлекательность напрочь. Звездные экраны были выключены, то, что казалось полковнику картинами в рамах, в обычном освещении оказалось окнами, забранными жалюзями. Ива росла во вмурованной в пол кадке, и сейчас ее освещали три кварцевые лампы, сообщая необходимый листьям ультрафиолет. Ручей тек по вполне обычному бетонному желобу и поглощался замаскированной под арку трубой.

Посетителей почти не было. За столиком пили пиво три юные девицы, и больше никого.

Степан Тимофеевич уселся за все тот же столик Риты и Романа. Тут же появилась официантка – предложила меню. Официанток на «Цитадели» никогда не было.

Полковник заказал какое-то рагу со -странным названием «Пожар 1812-го» и кофе. Пока девушка носила заказ, полковник приклеил к обратной стороне столешницы, где крепятся ножки, «жучка». Ради этого, собственно, и пришел

Рагу оправдало свое название – во рту от него горело, как русская земля у французов под ногами, и есть его можно было разве только на спор. Полковник отодвинул тарелку. Подошел к стойке бара – там скучал давешний бармен.

– Коньяк, пожалуйста. Смотрю, с посетителями у вас не густо.

– Да уж, – вздохнул бармен. – Хочу уйти, а куда? Где поприличнее – все места заняты. Лимончик?

– Без лимона, – полковник принял пузатую рюмку. – А вчера у вас людно было.

– Людно... А что толку? Чокнутые, спиртное не пьют. Без спиртного что за выручка? Слезы.

– А за аренду помещения?

Бармен почесал подбородок.

– Вот вы скажите...

– Степан Тимофеевич.

– Скажите, Степан Тимофеевич, я вчера заметил – не понравилось вам тут.

– Правильно заметили.

– А почему? Я скажу, почему. Главный их, руководитель, он их, дурачков молодых, крепко держит. Это ладно бы. Босса нашего охмурил. Не платит арендной платы – раз. Фигня вся эта, – бармен нехорошо глянул на «иллюминатор» в потолке, два. Босс из своего кармана проплатил всю эту реконструкцию. Эти плазменные экраны – двадцать, штук баксов. А ручей этот, там усилитель с динамиком, чтобы журчало сильнее – тысячи баксов. Архитектору за проект? Санстанции за все?

«Бедный парень – деньги босса, в свой убыток записал», – подумалось полковнику.

– Мне зарплату не повысит – выручка, понимаешь, маленькая.

Полковник мучил пузатую рюмку, двигая ее туда-сюда по стойке и не прикладываясь к содержимому.

– Я вам представился, позвольте узнать ваше имя?

– Да что там... Федор.

– Согласитесь, Федор, когда они включают плазменные экраны, светильники – выглядит впечатляюще. Стихи читают. Чем плохо такое общение? Водку не пьют, наркотики не употребляют. Не все ведь сводится к меркантильным интересам, а?

– Лучше бы они водку жрали и посуду били.

– Вот как. Скажите, Федор, что вы думаете об их руководителе, Романе? Вы сказали, что он всех охмуряет. А вас? Как, держитесь?

– Я – крепкий орешек. Правда, на баб западаю, а так – шиш.

– И давно они у вас здесь обретаются?

– Год уже.

– И все это время только стихи и проза? Никаких, эксцессов не было?

Бармен посмотрел на полковника с уважением.

– Мне почему-то кажется, что вы из органов.

– Правильно кажется.

– Приходил сюда один, из органов.

– Майор Батретдинов?

– Да, так представился.

– Знаете, есть у нас такая шутка. Твое имя – майор, а фамилия – товарищ, и забудь, что ты человек.

Бармен Федор хмыкнул.

– Насколько я знаю, Батретдинов интересовался иными вещами, – продолжал полковник. – Я же интересуюсь конкретно Романом, думается, мне в нем интересно то же, что и вам. Ведь вы заметили, что он как-то воздействует на людей. Вот эта обстановка, космическая, она ему помогает, как вы думаете?

– Да лажа все. Он босса без всякой обстановки охмурил.

– Хорошо. Вы видели все с самого начала. Какими были тогда эти люди, юноши, девушки? Изменились они с тех пор?

– Вот именно, – бармен сделал многозначительное лицо. – Нормальные пацаны были. Наглые, выпивали, девки их набирались так, что... Они здесь всегда собирались, шизанутые.

– В каком смысле – шизанутые?

– В смысле, стихи, на гитарах играли. Умничали.

– А потом?

– Потом появился Роман. Вот так же, как вы сейчас, стоял у стойки. Тоже коньяк заказал, без лимона. И пить не стал. Просто стоял и смотрел. Изучал он их, это ясно. На следующий день пришел, говорит – кто хочет бабок, типа, все ко мне.