Избранник Газового космоса - Максим Хорсун

– Избранник предстал перед высшими асурами, и Диван постановил, что Нилам, дочь Шандара, выполнила задание особой важности! – с гордостью сообщила она. – И вольна теперь Нилам купаться в Маме и рожать детей, пока Брахма снова не позовет в свое дыхание!

– Рад, рад за тебя, малыш. И вижу, ты поправляешься, – я окинул ее взглядом с головы до ног: бледна, худа, глаза блестят… но тень смерти больше не висит над ней. – Рад за тебя, мой храбрый низкий летун. Надеюсь, ты скоро вернешься к нам.

– Ага! – отозвалась Нила. – Вечерами случается лихорадка, но раны затягиваются, хвала Глазу!

Потом она поглядела на мою татуировку и проворковала:

– Вижу, ты брат мне теперь, Лазар.

– Троюродный, – уточнил я. – Дабы нельзя было исключить некоторые нюансы.

Нила, конечно, не поняла, что я имел в виду, но с готовностью рассмеялась. Отдых в храме Исцеления немного размягчил ее закаленное, как огненный сосуд, сердце.

– Хочу тебе сказать, что путь Избранника еще не завершен, – я присел на край кровати. – Ты останешься в Первом, но мне, возможно, придется покинуть Синфеон.

Нила кивнула.

– Понимаю. Диван что-то уготовил для тебя. Расскажешь?

Я почувствовал, как невидимая рука взяла меня за горло и предупреждающе сжала пальцы.

– Не могу. Но придет время…

– Понимаю, – повторила Нила. – Не стоит нарушать данное обещание. Раз Дивану так нужно, продолжай свой путь с легким сердцем.

– Мне бы хотелось… Мы столько прошли вместе… – я не имел права просить у нее то, что хотел попросить. Но и промолчать тоже не мог. Проклятый эгоизм!

– Я подожду здесь, – Нила, очевидно, по-своему истолковала мои душевные метания.

И я не мог прикоснуться к ней руками, которыми только что довелось закрыть глаза Сите.

– Я слышала про рабыню, Лазар, – сказала вдруг Нила. – Трудно будет найти человека, который сравнился бы в благородстве с тобой даже среди асуров. Я помню, что ты дважды спас меня на Целлионе… ну, или трижды, если считать наш побег на «пузыре».

– Сита умерла, – сказал я, собираясь уйти. – У меня ничего не получилось. Но Сита была всего лишь рабыней, ведь так?..

Нила удивленно посмотрела на меня. В синих глазах читался укор.

– Она была очень красивой, Лазар. Не твоя вина, что ты оказался в лабиринте отношений, воздвигнутом чужими людьми до твоего появления под Взором, – Нила развернула свиток с трактатом по искусству любви, так что золотые иероглифы засверкали. – Ты поступал, как умел. Не Брахма же ты, в конце концов! – улыбнулась она.

Хорошая девочка. Сказала то, что я хотел услышать. Может, напрасно я ем себя поедом?.. Может, все на самом деле – проще пареной репы. Все просто, и мир, и люди, его населяющие. Здесь и там.

– Не Брахма… Я к тебе еще приду, Сита.

Лицо Нилы вытянулось. Мне показалось, что она сейчас запустит в меня трактатом.

– Ох, прости! Нила, дочь Шандара, дорогой мой друг, – я отошел к дверям. – Прости еще раз, я тебя навещу в другой день, если позволишь.

– Да, – она быстро взяла себя в руки: асур до мозга костей, держит страсти под контролем. – Приходи, когда пожелаешь, Лазар.

Я всех их любил немного.

Свою жену, оставшуюся в охваченном ядерной войной Мире в Центре Розы. Джинну, уснувшую вечным сном на Старшей Сестре. Покорную Ситу и гордую Нилам. Я шел по ним, как по ступеням своей собственной лестницы очищения. Только в моем случае это была не лестница очищения, а лестница, шаках раздери, порока. Я – лицо с обложки, человек, имя которого войдет в вечность. И здесь, и там. Орбитер-майор Лазар, Сандро Урия, Шакаджи… Самовлюбленные, эгоистичные скоты.

– Дом Грез, – приказал я водителю шайтан-арбы, – и поскорее!

Ехать от храма Исцеления, к счастью, было недалеко. Пузатая, увитая плющом башня. Вот он какой – приют для умалишенного сброда. Здесь перед входом тоже толклись нищие, только эти помимо ран и болячек усиленно разыгрывали безумие, стеная, пуская слюни и корчась в фальшивых припадках в дорожной пыли. Вход охранял оджха двухметрового роста с лицом скорее пациента, чем медработника.

Я вошел в башню. Узнал у браминов, которые разносили по палатам обеденную кашу, где отыскать главного целителя, и поплелся по узкой лестнице на четвертый этаж. Из-за стен доносилась возня, кто-то хихикал, кто-то завывал, как шаках, кто-то монотонно читал мантры. Психушка, она и в газовом космосе – психушка.

Главный целитель – лысоватый мужчина средних лет в длиннополом сюртуке и широких брюках – демонстрировал юношам и девушкам, будущим врачам и заклинателям, магически-хирургический инвентарь. Между ним и студентами стояли столики, на которых поблескивали неприятного вида инструменты. В центре композиции возвышался лакированный череп, в его глазнице торчал узкий, словно предназначенный для колки льда, нож.

Я вошел в ярко освещенную аудиторию, как подобало асуру: задрав нос, ни «здрасте», ни «до свидания», только сложил ладони перед грудью.

– Мне нужно увидеть особых постояльцев, – сказал надменно. – Вот ходатайство высших из высших.

Я развернул перед «главным» свиток, на котором темнела личная печать Васанта.

Оджха склонил голову.

– Я сам покажу тебе путь, достопочтенный.

Он знаком подозвал одного из коллег и велел ему продолжить занятия со студентами. Как только мы вышли из аудитории, главный взялся пояснять:

– О том, что у нас содержатся перехожие, знают лишь самые доверенные целители. Увы, но показать всех несчастных уже не получится, так распорядился Брахма…

Я сжал главному локоть:

– Что стряслось?

Оджха повел меня по ступеням вниз.

– Посуди сам. Алекса, любимца Васантова, укусил паук шшен, пробравшись в открытое окно из сада; его тело было сожжено в печи, а прах развеян над Мамой…

Я сжал зубы. Черт возьми, с художником уже не поговорить! Как жалко!

Мы вошли в коридор, вдоль которого тянулась череда железных дверей. Воняло здесь тухлой капустой и прогорклым жиром. Видимо, кухня находилась на том же этаже.

– Достопочтенному Эндрю была сделана несложная операция по отделению той части мозга, которая производила болезненный бред, и он впал в состояние несмысленного растения, что в этих случаях происходит крайне редко. Но так, наверное, опять же пожелал Брахма.

Пока я переваривал информацию, главный вынул из кармана солидную связку ключей, отпер замок на ближайшей двери. Распахнул ее и отступил вбок.

На циновках сидел человек в залатанном балахоне. У него были длинные нечесаные волосы и спутанная борода. А на лбу алел хирургический шрам.

Человек был бледен и худ. Он смотрел прямо перед собой – на меня и сквозь меня.

– Эндрю! – позвал я.

Ноль внимания. Серые глаза отражают Сандро Урию и главного целителя, точно два выпуклых зеркала.

Я подошел к человеку, легонько встряхнул его за плечи. Господи! Он же как скелет! Кожа да кости!

– Эндрю, очнись! Ну же, браток! – приговаривал я, не прекращая тормошить перехожего. – Я знаю, кто ты и откуда! Давай же, курьер! Меня зовут Лазар!..

Главный переминался с ноги на ногу за моей спиной. Его настораживало мое поведение; Глаз зрит – как же он был взволнован! Наверное, я все-таки перешел на язык Мира, потому что целитель пробурчал:

– Не уверен, что заклинания на этом наречии как-либо помогут обиженному Брахмой. И не тряси его так сильно! Я ведь в ответе за его жизнь…

– Это ты резал его?! – завопил я, поворачиваясь к целителю. – Зачем?.. Какие, забери тебя шаках, показания имелись для этого?!

– Достопочтенный асур, показаний имелось предостаточно, – холодно ответил целитель. – Да, операцию делал я. Право, не знаю, скажет ли это тебе что-нибудь, но бред Эндрю усиливался, приводя к полному разрыву с действительностью.

– Да уж, зато сейчас он в полном порядке!

– Я же говорю, такое явление не часто. Я склонен полагать, что такова была воля Брахмы.

Я закатал Эндрю правый рукав и присвистнул. От запястья до локтя тянулась цепочка лиловых синяков, – это были следы от уколов.

– Мы продолжаем лечить Эндрю и лелеять надежды на его выздоровление, несмотря на то, что Брахма давно отвернулся от него.

– Это от тебя отвернулся Брахма! – вспылил я.

Целитель отшатнулся. Скорее всего, он сто раз пожалел, что вызвался сопровождать меня самостоятельно. Ну и черт с тобой, мясник!.. Я чувствовал, что внутри меня клокочет ярость. Еще бы, моим землякам тут мозги поправляют, а потом бросают умирать в вонючих каморках, наколов по самые глаза какой-то дрянью.

Я взял перехожего за левую руку, приподнял рукав балахона, ожидая увидеть вторую цепочку кровоподтеков, но не тут-то было. Меня словно током ударило. Кое-как переборов оторопь, я расправил на бедолаге рукав.

– А где же третий клиент? – спросил я главного самым миролюбивым тоном, на который только оказался способен.

– М-да, есть и третий, – замялся оджха, – сейчас, я позову помощника, и он…