Стихотворения и поэмы - Виссарион Саянов

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ДЕНЬ БОЯ

Снова лед под ногой. Ветра нет на заливе.Цепью тянется полк вдоль крутых берегов.Днем слепило глаза в бесконечном разливеШироко разметавшихся ярких снегов.

А сейчас уже ночь. Над привалом суровымТишина. Чуть доносится топот коней.И над вражеским лагерем, в дыме багровом,Перекличка и блеск бивуачных огней.

Но потом голоса замолкают. МельканьеОтдаленных теней. Низко стелется дым.А гусары, кряхтя, прорубают клинкамиПереход для коней над обрывом крутым.

Перешли. И раскинули стан. И заснули.Не спеша дотлевает костер на снегу.А солдат одинокий стоит в карауле,Глаз не сводит с огней на чужом берегу.

Кульнев скачет по льдам. И за ним ординарец —Молчаливый пермяк Ерофеев Семен…Сколько прожили рядом, в походах не старясь,Сколько вместе отбили мортир и знамен!

То, что было давно, не помянут с укором,Много раз он в боях командира спасал,В молодые года слыл он ловким фланкером —И с турецкой войны на щеке полоса.

Пусть под Прагою штык ему грудь исковеркал,Но зато командира он спас…                                          По снегамМолча скачут теперь, повод в повод.                                                 Поверка.И выводит тропа к бивуачным огням.

Усмехнулся Семен. Значит, снова в разведку,Прямо в лагерь чужой, не замедливши шаг…Только треск, если конь вдруг наступит на ветку, Только смерть, если сразу спохватится враг…

«Что такое, Семен? Почему издалекаСтолько мнилось огней, а теперь, погляди,Кое-где пламя сразу как будто поблекло,Хоть прищуришь глаза — не видать впереди.

Может, это уловка?»                                 Молчит Ерофеев.И на самом-то деле никак не понять…Перелеском глухим, снег пушистый развеяв,Кони к вражьему лагерю скачут опять.

Но никто не окликнул…                                   Хоть голос…                                                      Хоть окрик…Хоть бы выстрел шальной…                                     Ничего…                                                       Тишина…

Молча слезли с коней — перепуганных, мокрых…И по снегу пошли… На распутье — сосна,А за нею — завал…                                 Снег примятый…                                                               ШалашикИз сосновых ветвей…                                               Мертвый конь у костра…«Эта хитрость, гляди, хоть кого ошарашит,—Тихо Кульнев сказал. — Чтоб не ждать до утра,Отошли они в ночь, а костры для обманаРазвели,—                    дескать, вот оторвемся от них,—Удивится-де Кульнев, на зорьке                                                     нежданноНикого не сыскав у завалов пустых…

Но не будем мы ждать… И немедля — в погоню…»Неспокойно, а ветер с полуночи смолк.…………………………………Вскоре в лагерь вернулись.                                      Команда: «По коням!»…Через час на рысях уже тронулся полк.

И в погоне всю ночь…                              На рассвете по взморьюВышли к Ботнике.                           Древних времен крепостца.Старый замок в горах, весь раскрашен лазорью.И обрыв надо льдом — три гранитных кольца.

И драгуны врага рассыпаются быстро.Нарезные мортиры в снегу.                                                    ТрубачиПроиграли атаку.                           Внимание!                                                Выстрел…Шашку в руки…                        Руби, налетай и топчи…

…Кульнев был впереди.                                       Так, не выпустив трубкиИзо рта                       и в любимом цветном колпаке,Молча врезался он в то беспамятство рубкиС верной шашкою в поднятой кверху руке,И его окружают немедля.                                           С размахуОтбивается он.                          Рядом пика свистит.Слышен голос родной.                                    Промелькнула папаха,И галопом Семен на подмогу летит.Снег в крови.                          Раздорожье.                                           И с яростью дикойДвое скачут на них — но с коней кувырком:Одного Ерофеев сбил острою пикой,А другого — сам Кульнев широким клинком.

День кончался.                           Дымилися дальние горы.Спешась, вел Ерофеев коня в поводу.По снегам на закат проскакали фланкеры.Вражьи кони без всадников ржали на льду.

Кульнев встал над обрывом. Запомнил ДавыдовНавсегда этот час — после встречи в бою,Как там Кульнев стоял и, волненья не выдав,Чистил ельником верную шашку свою.

Хоть Давыдов недавнею схваткою бредил,Кульнев слова не молвил, курил и молчал,Не хотел вспоминать о минувшей победе,—Потому что он завтрашним боем дышал…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

НА БАЛУ В АБО, ДАННОМ БАГРАТИОНОМ ЖИТЕЛЯМ ГОРОДА

Ранним утром пришло предписание штаба.Кульнев сразу проснулся.                                   «В дорогу, Семен!»Целый день на рысях.                                   Вот подъехали к Або.Замок древний в горах, и в снегу бастион.

А внизу, за фиордом, на снежном простореСолнце в желтом дыму, словно пламя костра,И гранитная цепь — всё замерзшее море,Где когда-то ходили гальоты Петра.

Кульнев щурился. Кони бежали по склону.Ветер гнал облака в догорающий день,И какая-то птица, летя к бастиону,Оставляла над полем косматую тень.

Вечерело уже. Тихим, медленным звономВстретил город. А Кульнев мечтал о другом.Сколько лет отошло! Вместе с БагратиономВновь придется сегодня грустить о былом.

«Ты, наш славный отец, Александр Васильич,Граф Суворов — в гробу… успокоился… спишь…Вспомнишь вот о тебе — и слезы не осилишь,—Как живой посейчас пред глазами стоишь…

Хоть мы были немолоды, звал ты нас „дети“,Приучал ты нас исподволь к свисту свинца,Ни в едином из пройденных десятилетийМы в кровавых боях не срамили отца».

Он растрогался. Трудные слезы мужскиеПо седым бакенбардам текли… ИногдаЕсть такие часы и минуты такие,Что в мгновенье охватишь былые года…

Спрыгнул в снег. Ерофеев снял с Кульнева бурку.Чисто вычищен старый парадный мундир,В белом доме — огни. Модный танец — мазуркуМузыканты ведут на немецкий манир.

В этом доме он встретится с Багратионом,Здесь, быть может, узнает про новый приказ.Входит в праздничный зал со спокойным поклоном…Старый финн у окна продолжает рассказ,

Заглушаемый танцами, говором, скрипкой…А рассказчик слегка обернулся, и вотВдруг навстречу пошел и встречает улыбкой,И широкую руку он Кульневу жмет.

И немедля по залу разносится: «Кульнев!»И не кончен мазурки последний прыжок,—Всюду слышится шум раздвигаемых стульев,Все к нему собираются в тесный кружок.

Руку Кульневу жмут. Благодарственным словомГорожанин седой начинал свою речь:«Будем помнить всегда, что в походе суровомВы учили солдат наши села беречь,

Что вы нам показали пример благородства,Что от вас населенье не знало обид…»

Темноглазый, в мундире, украшенном просто,Крепко сжавши темляк, в зале Кульнев стоит.

Он чуть сгорбился. Дальше шагнул. С генераломПовстречался в дверях.                                          Старой дружбы слова.Вместе с Багратионом прошелся по залам.Разговор с пустяков начинался сперва.

В темной комнате сели за низенький столик.Отпустив адъютантов, остались вдвоем.«Близок новый поход, и расскажет историкВновь о подвигах ваших в ряду боевом».

Вздрогнул Кульнев.Немедля разостлана карта.«В топографии смолоду слыл мастаком…» —Он промолвил, прищурясь.                                         А крылья штандартаОтмечали завещанный путь надо льдом.

ГЛАВА ПЯТАЯ