Стихотворения и поэмы - Виссарион Саянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
233. ОРЕШЕК
Невская повесть
1Над снеговой тоской равнинной,Над глыбами застывших льдовСтояла крепость, как былинныйРассказ о доблести веков.
Она давно звалась Орешек…Издалека тянулся к нейВдоль вмерзших в лед высоких вешекСвет разноцветных фонарей.
Теперь разбиты бастионы,Огнем войны опалены,И только снег, да лед зеленый,Да камень, взрывом опаленный,В проломах крепостной стены.
Она стояла как преградаИ как редут передовой,Как страж полночный ЛенинградаПлыла в туманах над Невой.
И всюду в крепости — в руинах,В следах разрывов на стене,В обломках башенок старинных —Повествованье о войне.
О тех, кто ждал, о тех, кто верил,Кто жил на нашем берегу,Кто в дни сражения измерилПути, ведущие к врагу,
Есть быль, — мне рассказал товарищТу быль, когда мы шли во мглеСреди снегов, костров, пожарищПо отвоеванной земле.
Его рассказ не приукрасив,Стихом я честно передам,Как шел Григорий АфанасьевВ разведку по гудящим льдам,
О подвиге его, о силе,Об узких лыжнях на снегах,О зорях утренних РоссииЯ расскажу в своих стихах.
Гудят чугунные ограды…Мой друг в земле приневской спит…Ведь каждый выстрел в дни блокадыС безмолвьем стен старинных слит…
2Ольшаник мелкий да болота…Четвертый день — дожди, дожди…Патруль стоит у поворота…
«Стой! Кто идет?»— «Свои!»— «Пехота?»— «Она, родная!»— «Проходи!»
Шагала маршевая рота,Шел пулеметчик впереди.
А небо мглится… Даль темна…Уже дорога не видна…Печальна эта сторона:Ведь как широкая стенаЗдесь дождевая пелена,И плещет мутная волнаВ песчаный, низкий берег правый…
На миг настала тишинаНад новой невской переправой…И вдруг становится светло:Туман над полем развело,И показались вдалекеРазбитых башен очертанья,Из камня сложенные зданья,Казалось, плыли по реке.И там вился дымок разрыва,Какой-то странно голубой…
Разбитая снарядом иваСклонилась низко над Невой.Ходил по склону часовой…Что ж, близок берег…
«Рота, стой!»
Здесь переправа… Как в колодке,Под тенью черною кустов,В сыром песке лежали лодки;Сидели пятеро гребцов,Из рук не выпуская весел…Брезенты рядом кто-то бросил…Валялись ящики, кули,Прикрытые кой-как рогожей…
«Здорово, земляки! ПришлиВы к нам служить в Орешек тоже?»— «В Орешек, точно…» — «Довезем,Вот погоди — чуть-чуть стемнеет…»
Разрывы ближе и сильнее,И переправа под огнем…
3В тени развалин, в землю врытый,Где бревна тянутся по рву,Ветвями рыжими укрытый,Блиндаж глядится на Неву.Настил добротный в пять накатов…Печурка топится в углу…Коптилки свет зеленоватый,Чадя, плывет в ночную мглу.
Широкоплечий, бородатый,Сидит у печки старшина.Улыбка старого солдатаТак по-отцовскому нежна…
Приветлив старшина разведки,Сержанту новому он рад…Трещат в печи сырые ветки,Кругом дымок струится едкий…
«Как поживает Ленинград?Где воевал ты раньше? Где-тоКак будто виделись с тобой…Неужто это было летом,Когда вступали в первый бой?Оно, конечно, не талантом —Такого больше не найдешь,—Но вроде с нашим лейтенантомТы, друг, лицом немного схож…
Он был, как ты, такой же тонкий,Как ты, прищурившись глядел,Как на гармошке, на гребенкеИграть нам песенки умел!А так, признаться, строг был очень,Боялись мы, бородачи:Когда бывал он озабочен —Уж тут не суйся — и молчи.Да только путь его короткий —Хоть шел ему двадцатый год,Убит, бедняга, на высотке,Когда повел в атаку взвод…Вперед по глине полз упрямо,Бодрил, смеясь, бойцов своих,Потом вдруг вскрикнул: „Мама! Мама!“По-детски, громко, и затих.Как ты зовешься?» — «Афанасьев».— «А где работал до войны?»— «Да нет, я был в девятом классе…»— «Ну, значит, не завел жены;А у меня сыны воюют, —Да вот теперь увижу ль их —Кто знает, где они кочуют…»
Уже светало. Ветер стих…Заря горит над блиндажом.Сидят разведчики вдвоем…И вот пришла пора обстрела —И затряслась и загуделаГромада сразу под огнем.
«Что ж, Афанасьев, в самом деле,Ты не со страху ли притих?»
Он отстегнул борта шинели,И пять нашивок золотыхБез слов солдату рассказалиО всем былом, пережитом…Как на Неве клубились далиВ огне, в дыму пороховом…Пять ран, пять золотых нашивок,Горели кровью огневой…
«А знаешь, друг, ты из счастливых —Поправился — и снова в бой…»
4Прошла неделя. Дым косматыйС утра тянулся над стеной.Привыкли новые солдатыК укладу жизни крепостной.Здесь ночь длинна — и день большой.Работы много — возле вешекСтавь мины у стены рядком,Окопы рой над бережком…А ночью кажется ОрешекПлывущим к морю кораблем…
Корнями вросшие в траншеи,Там сосны — мачты корабля.Гляди, по веткам, как по реям,Скользят флажки, как брамселя,И стяг над крепостью, как парус,Просторы Ладоги деля,Несет штормов осенних яростьК тебе, Заветная Земля!
Орудия, что были там —Поди-ка все их сосчитай-ка, —Зовут бойцы по именам:«Воронка», «Песня», «Дуня», «Чайка».Как «Чайку» любит гарнизон!Она любимица солдата,И часто мокрой тряпкой онИль попросту полой халатаНагар сотрет пороховой,Гордясь, как лучшим другом, пушкой…Шутя, зовет ее старушкой:«Летай, мол, Чайка, над Невой…»
В шелка зари река одета…Патрон кладет он на ладонь…Блеснула красная ракета:«Огонь из крепости! Огонь!»И наблюдатель взглядом меритПлывущий с Ладоги закат…Там, где в тумане левый берег, —Фашисты лагерем стоят…
5Пришла зима… Неву сковала,Сугробы к башням намелаИ лодки с ближнего причалаМохнатым снегом занесла.Взяв палки, ножницы, веревки,Следя за лыжней на снегу,За «языком» ходили к «бровке» —К домам на левом берегу.
Темно. А небо — в хлопьях мокрых…Идут в разведку налегке…И Афанасьев долго смотрит,Как лыжня вьется по реке.
Он мало жил, но видел много,Он из-за парты сразу в стройШагнул, и вот — войны дорога,Бои, походная тревога —Начало жизни молодой…
Он смотрит вдаль и видит вновьДымки́ пожаров на просторе…В походе — первая любовь…И первый поцелуй — в дозоре…
Она звалася Машей… С нейВ походе встретились у Гдова.Начало их любви сурово:Огонь фашистских батарейИ треск чужого автомата;Ряды разрушенных траншейИ проволока у камней…
В окоп влетевшая граната…Бой с каждым часом тяжелей…Перевязал он руку ей —Далеко было до санбата.Потом в пути короткий отдыхИ белой ночи тишина.И отблеск синих звезд на водах…
Горел костер у валуна,
И девушка с лицом упрямым,С лукавым взглядом светлых глазСидела рядом и о самомЕй дорогом вела рассказ.
Он вспомнил вечер отснявшийИ на ветру гудевший клен,—Рассказ о Данко вместе с МашейЧитал той белой ночью он.
Как волновала их на зорькеВремен давно прошедших быль,Что передал когда-то ГорькийСловами старой Изергиль.А луг горел, пылали маки,Шел Данко гордо впереди,Пылало сердце, словно факел, —Его он вырвал из груди.
Его судьба давно воспета,И помнят в отчей сторонеСиянье праздничное светаВ неопалимой вышине……………………………………………………………Как дорого пережитоеС ней вместе на путях войны, —В лесах сиянье голубоеИ в заозерье плеск волны,И парашю́ты в звонком небе,И вздох пред затяжным прыжком,И горечь плесени на хлебе,Когда делился с ней пайком.
Он с ней суров был, строг, как старший,Учил искать тропу в лесах,Ругал за разговор на марше,Шутил, когда она в слезах.И вот сейчас… После раненьяОна вернулась на завод…И вновь пред ним одно виденьеТой ночью зимнею встает.Как будто Маша снова рядомПроходит возле батарей…Не выхватишь из дымки взглядомНи троп, ни зданий, ни огней,Но словно легкое дыханьеОн слышит где-то за собой…
Как дорого воспоминаньеО каждой встрече фронтовой!
Уже давно он ждет письма…Хотя бы вести запоздалой…Декабрьской длинной ночи тьма…Зима… Блокадная зима…Метели над землею малой…
6Тот берег, где таился враг,Был назван снежным Измаилом.Бежит огонь по рощам хилым.Взгляни туда: обрыв, овраг,Бетонный дот, две башни рядом —Придется с боя каждый шагЗдесь брать штурмующим отрядам.
Разведчики теперь в чести:Пришлось не раз под канонадуНевы широкую преградуИм поздней ночью перейти.И той же ночью в ветхом доме,Где храп соседей клонит к дреме,При жалком свете ночникаРазведчик напрягает зреньеИ долго пишет донесеньеДля штаба ближнего полка.Поспит потом.
Перед обедомВсе соберутся в тесный круг.Политзанятия по средамПроводит старший политрук.
Пригнувшись, входит он в землянкуВ широкой куртке меховой,Снимает старую ушанкуС пятиконечною звездой.
Потом, присев у круглой печки,Смахнет он мокрый снег с лица,И любят все его в ОрешкеИ уважают, как отца.
Да, каждому Егоров — друг!Его в глаза разведка нашаЗовет «товарищ политрук»,Но за глаза всегда «папаша».
И Афанасьев вновь беретСвою заветную тетрадку:В ней записал он по порядкуПережитое в этот год.
И вот уже идет беседаО нынешних и прошлых днях,О том, как исстари победаВсегда ковалася в боях,Про волю Партии, про славуДавнишних схваток и боев,Про всё, что вписано по правуВ Историю Большевиков.
О, книга книг! Какое счастье,Как и всегда, и в этот разПочувствовать, что сердце чащеСтучало, слушая рассказО нашей славе… Визг снаряда,Разрывов грохот на реке…И старой крепости громадаВстает уже невдалеке.
Как будто, в вечных льдах затертый,Орешек медленно плыветК цветным огням родного порта,К большому берегу работ.Корнями вросшие в траншеи,Там сосны — мачты корабля.Хоть не скользят теперь по реямВ морозный вечер брамселя,Но стяг над крепостью, как парус,Просторы Ладоги деля,Зовет туда, где ночь распалась,К тебе, Цветущая Земля!
7Глядел однажды Афанасьев,Как привередливый мороз,Ледком деревья разукрасив,У «бровки» строил перевоз.
На «бровке», на высоких скатах,Деревья мерзли ввечеру,Как в маскировочных халатах,На резком ладожском ветру.
Смеркалось… Ветер над Невою,Серчая, разрывал туман,А там, за вьюгой снеговою,Там, за завесой огневою,И день и ночь готовый к бою,На вахте город-великан.
Мороз сердит и привередлив,Всё в лапы белые берет…«Здесь Афанасьев?»— «Да!»— «НемедляВ штаб вызывают…»
Он идет,Волнуясь, входит в главный корпус,И вот — нежданней всех наград! —Ему вручен зеленый пропуск:На день поездка в Ленинград!……………………………О, как он этот день отметит,Как много у него забот!Он завтра ж, завтра ж Машу встретитИ с ней весь город обойдет,О днях блокады в ЛенинградеУслышит от нее рассказ.Хоть будет грусть теперь во взглядеЕе прозрачных, светлых глаз,—Он бредит счастьем этой встречи,Он будет помнить наизустьЕе задумчивые речи,Ее улыбку, слезы, грусть…
8Он снова в городе. Давно лиОн с песней приходил сюда?Здесь всё знакомое до боли,Свое, родное навсегда.Закат огромный над мостами,И в дымке серо-голубойТемнеет пламя надо льдами,И меркнет вечер огневой.Но снова небо ЛенинградаЗакрыла сумрачная мгла…
Тревожный гул. Разрыв снаряда.Гудит чугунная ограда.След крови на снегу у сада.Как корабли плывут дома.Сугробы. Ленинград. Блокада.В снегах метельная зима…
И снова сердце метрономаСтучит тревожно. Возле домаШипят осколки на снегу,И детский крик исполнен муки,И на широком берегуЛежит в крови, раскинув руки,Усталый юноша в кожанке.В крови его высокий лоб,И тащат низенькие санкиДве старых женщины в сугроб.
И вот в сиянье желто-беломСплошные вспышки в облаках,Весь город снова под обстрелом,И своды рушатся в домах.
Разрезана огнями тьма,И корчится от муки площадь,И вьюга зимняя самаРазорвана обстрелом в клочья.
Бежит прохожий к перепутью…(Ему лишь миг осталось жить!)О, если б город смог прикрытьРазведчик собственною грудью!
Он не задумался бы, нет,И жизнь отдать…
Над берегамиВдруг нестерпимо яркий светБлеснул за невскими мостами.И вот гудит весь город вновьВо тьме… А воздух зимний гулок…И Афанасьев мимо льдовСвернул с канала в переулок.
Вот дом, где Машу он встречал…Вдали окликнули кого-то…По мерзлым глыбам кирпичаОн входит в узкие ворота.
Темно. А лестница скользка.Обледеневшие ступени.Дыханье злое сквозняка.Чуть-чуть дрожит его рукаНад круглой кнопкою звонка.
Ни звука… Тишина… Терпенье…Где ж Маша? Выйдет кто-нибудь?Шаги ли это в коридоре,Иль ветер, вновь пускаясь в путь,Гремит железом на просторе?
Ждет Афанасьев. А потомОн в дверь стучится кулаками.Как неприветлив старый дом!Но вот скрипучими шагамиПодходят к двери…«Кто вам нужен?» —Спросил старик… (Зажег свечуИ кашляет — видать, простужен…)
«Я Машу повидать хочу…»
— «Вы?Машу?Но она давно…»
И губы старика немеют.И слова он сказать не смеет…Свеча погасла… Как темно…И только трудное дыханьеБез слов сказало обо всем…
Когда заветной встречи ждем,Мы не боимся расстоянья,Сквозь дали мчимся, сквозь года.Весь мир поет, летя пред нами…Но если сторожит беда,Как нетопырь взмахнув крылами,То трудно сразу нам понять,Что нашу жизнь сейчас сломало…
И Афанасьев шел опятьВдоль темных берегов канала.Остановился, говоряС прохожими… Полоской резкойОбозначалася заряНад старой набережной невской,Когда к мосту он вышел… Так…Непостижима доля наша:В огне сражений и атакОн невредимым был… А Маша…Но мыслимо ли это? Нет!Томят его воспоминанья…Нет горше муки и страданья,Чем те, что нес ему рассвет…
9Когда, замкнувши окруженье,Фашисты шли на Ленинград,То голод на вооруженьеВключили раньше всех бригад.Казалось им: чем туже стянутПетлю блокады у реки,Тем ближе к цели страшной станут.И говорили вожаки:«Когда рукой костлявой стиснетИм горло голод, то падут…»
Но человеконенавистникНе знал, что сам уже он труп!Фельдмаршал прусский рвался в город,Но в смертной схватке изнемог…
Отступит и фельдмаршал ГолодС ведущих к Невскому дорог.
10Нелегок был с природой спор,И мы его не позабудем.Морозный ладожский просторИзмученным открылся людям.
Нагромождения торосов…В бомбежку фонари горят…И в лед врезаются колеса —Машины мчатся в Ленинград.Разрыв снаряда, мина взвизгнет…Но режут вновь колеса лед…
Дорогу ту Дорогой ЖизниТеперь отечество зовет…
11Бегут ряды высоких вешек…Дорога Жизни так близкаК местам, где высится Орешек,Где льдами скована река.
И Афанасьев ходит частоК Дороге Жизни. По ночамЕго дозор, его участокВдоль лыжни, вьющейся по льдам.Дорога Жизни! Слово этоТеперь так дорого ему…Но вот взлетевшая ракетаВнезапно озарила тьму,И перед ним из дали темной,Из просиявшей темнотыВстает опять простор огромныйВысокой Машиной мечты:То Данко шел сквозь дым и верстыНавстречу праздничной судьбе,То — жизнь и смерть в единоборстве,В их поединке, в их борьбе.
И видит он теперь: в ненастьеПо льдам несется широкаДорога Жизни — наше счастье,Дорога в Завтра и в Века!
Ведь те, что жили, что боролись,Попрали смерть душой живой,И кажется, что Машин голосГремит за вьюгой снеговой:
«Меня уж нет, но я в дыханьеТвоем и в подвиге твоем,В твоей мечте, в воспоминанье,С тобой под вражеским огнем!»
12Трещали зло сухие ветки…Полз Афанасьев по снегам…Три дня уже, как он в разведкеХодил по вражеским тылам.
У белых пушек в поле беломСтоят фашисты за рекой.
Дорога Жизни под обстрелом!Смерть с Жизнью вновь вступает в бой!
Морозных, трудных дней приметы:Снег твердым, словно камень, стал…У Афанасьева ракеты,И красный цвет — его сигнал.И где взлетит его ракета,Там станет вдруг светло, как днем,Там перестрелка до рассвета:Все вражьи пушки под огнем!
И всю-то ночь в седом туманеСледят на нашем берегуРакет слепительных мельканье —Сигнал к удару по врагу.
13Четвертый день… Ползет, усталый,Он по сугробам снеговым,Спешит туда, где отблеск алыйГорит над берегом родным.
Как близок берег! И нежданно,По насту снежному звеня,Скользнули лыжи из тумана —И сразу целый сноп огня.Один средь этой волчьей стаи…Один… Но Родина за ним…Как будто крылья вырасталиЗа каждым выстрелом глухим.
Отбился… дальше полз… как реялЗакат суровый… за холмомСтоят в укрытье батареи,Замаскированные днем,Стоят фашисты у ограды,И пушки — три… четыре… шесть…И рядом — ящики… снаряды…Снаряды… Сколько их? Не счесть.
Когда б еще ракеты были,Он выстрелил бы с этих круч,Сигналы б яркие поплыли,Взрезая край нависших туч…
Но что же делать? В поле беломСтоит врагов широкий строй,И в речи медленной, чужойСлова команды огневой…
Дорога Жизни под обстрелом…Смерть с Жизнью вновь вступает в бой!
Глубокий след на белой глыбе…Грохочут пушки впереди…Коль приведет к победе гибель —Погибни! Только победи!
Он к батарее полз… И вскореУвидел прямо пред собойЗначок фашистский на заборе,Мундир зелено-голубой.
Теперь пора… Уже заложенПод ящики весь динамит.«Отчизна! Сделаем что можем!Пусть взрыв могучий прогремит,С моею кровью над снегамиСмешается пусть пламя здесь,Чтоб, умирая, пред врагамиЯ светом света вырос весь.Ведь Жизнь всегда непобедима!Так! Значит, Смерть побеждена!»
Ползет по снегу струйка дыма…На миг настала тишина…Он чиркнул спичкой. Сразу пламяРванулось вверх. Мгновенный взрыв.Пылает факел над снегами,Поля и рощи озарив.И сразу стереотрубоюСлепящий факел засекли.
Огонь! За рощей голубоюСнаряды первые легли,И в блеске огневой завесыПоплыл артиллерийский гром,—От поля дымного до лесаВесь берег в зареве сплошном.И этот факел запылавшийВ веках не смеркнет, отпылав.
Прославлен русский воин, павшийЗа правду, смертью смерть поправ.
14Назавтра днем солдаты нашиВ разведку вызвались идти.Вот оглянулись вдруг на маршеНазад, на дымные пути:И ярким светом засиявшийОрешек стал гораздо краше,Ну прямо глаз не отвести!
Стоят ряды зеленых вешекНа минном поле за холмом.
На зорях кажется ОрешекПлывущим к морю кораблем.
Корнями вросшие в траншеи,Там сосны — мачты корабля,По черным веткам, как по реям,Плывут флажки, как брамселя,И стяг над крепостью, как парус,Просторы Ладоги деля,Ведет февральской бури яростьТуда, где будут жить, не старясь,К тебе, Счастливая Земля!
1943234. ПРАЗДНИК
