Дневник горничной - Октав Мирбо

Она оглядела меня со всех сторон, — с лица, со спины, в профиль, бормоча от времени до времени:

— Слушайте… она не дурна… довольно хороша…

И внезапно:

— Скажите, Мэри… Вы хорошо сложены?.. Очень хорошо?

Последний вопрос удивил и обеспокоил меня. Я не могла ухватить связи между моей службой в доме и сложением моего тела. Но не дожидаясь моего ответа, барыня сказала, продолжая разговор с самой собой, и проводя по всей моей фигуре с головы до ног испытующий взгляд.

— Да, по-видимому, она хорошо сложена…

Затем, обращаясь прямо ко мне, с довольной улыбкой:

— Видите, Мэри… я люблю, чтобы вокруг меня были только женщины хорошо сложенные… Это как-то приличнее…

Но этим дело еще не кончилось. Она продолжала тщательно меня рассматривать и внезапно воскликнула:

— Ах! Ваши волосы!.. Я хочу, чтобы вы причесывались по другому… Вы причесываетесь без шику… У вас прекрасные волосы… Нужно, чтоб это бросалось в глаза… Прическа очень много значит… Посмотрите, вот так… в этом роде…

Она немного сбила мне волосы на лоб, повторяя:

— В этом роде… Она прелестна… посмотрите, Мэри… вы очаровательны… Это как-то приличнее…

И покуда она возилась с моими волосами, я спрашивала себя, что за личность эта барыня, и не страдает ли она противоестественными наклонностями… Действительно, только этого еще не хватало!

Когда она покончила с моими волосами, то спросила меня:

— Это ваше самое парадное платье?..

— Точно так, барыня…

— Оно не важно, ваше парадное платье… я вам дам свои, которые вы себе переделаете… А что под ним?

Она приподняла мне юбку и слегка ее встряхнула.

— Да, вижу… сказала она… Это совсем не то, что нужно… А белье у вас… приличное?

Раздраженная этим нахальным осмотром, я сухо ответила:

— Я не знаю, что барыня понимает под словом приличное?..

— Покажите мне ваше белье… принесите его сюда… И походите немного… еще… Вернитесь… Обернитесь… Походка приличная… Есть шик…

Увидав мое белье, она сделала гримасу.

— О! что за полотно… чулки… рубахи… какой ужас!.. И что за корсет!.. Я не хочу этого видеть… Я не хочу, чтобы вы у меня в этом ходили… Слушайте, Мэри… помогите мне…

Она открыла шкаф розового дерева, выдвинула ящик, полный продушенного белья, который и опрокинула прямо на ковер.

— Возьмите это, Мэри… Возьмите все это… Вы посмотрите; здесь нужно кое-что переделать, починить, заштопать… Вы этим займитесь… Возьмите все это… здесь понемногу всего… У вас составится хорошенький гардероб, приличное приданое… Возьмите все это…

И действительно здесь было все… Шелковые корсеты, шелковые чулки, шелковые и батистовые сорочки, душки-панталоны, восхитительные косыночки, нарядные юбочки… Сильный запах, запах Испанской Кожи и Франжипана, запах кокетливой женщины, наконец, запах любви, шел от всех этих набросанных тряпок, нежные, блеклые и яркие цвета которых ласкали глаз на ковре, точно корзина цветов в саду. Я не решалась подойти… Я стояла, ошалев, счастливая и в тоже время смущенная, перед этой грудой розовых, лиловых, желтых, красных материй, откуда выглядывали куски лент еще более радостных оттенков, куски тонких кружев… Барыня перебирала эти обноски, из которых некоторые были едва надеванные, показывала мне их, выбирала, давала советы, объясняла свой вкус…

— Я люблю, чтобы женщины, которые у меня служат, были изящны, кокетливы… Чтобы от них хорошо пахло. У вас смуглая кожа… Вот красная юбка, которая вам чудесно пойдет… Впрочем, вам все пойдет… Берите все…

Я была страшно ошеломлена… не знала, что делать… что говорить. Машинально, повторяла:

— Спасибо, барыня… как барыня добры!.. Мерси, барыня.

Но барыня не давала мне опомниться… Она трещала без умолку и вела себя в одно и то же время фамильярно, нахально, покровительственно и вообще странно…

— Это все равно, что опрятность, Мэри… заботы о своем теле… тайны туалета. О! для меня это выше всего… По этой части я требовательна… требовательна… до безумия.

Она пустилась в интимные описания, постоянно прибегая к слову «прилично», которое не сходило у нее с уст, при упоминании о вещах, которые совсем не были таковыми. По крайней мере мне так казалось. Когда мы кончили разбирать тряпье, она сказала:

— Женщина… все равно… каждая женщина всегда должна о себе заботиться… Впрочем, Мэри, вы будете делать тоже что я: это очень важно… Завтра вы возьмете ванну… я вам объясню…

Затем барыня показала мне свою комнату, свои шкафы, вешалки; указала, где что лежит, как что делается, с комментариями казавшимися мне смешными и лишними.

— Теперь, — сказала она, — пойдемте к г. Ксавье… Вы будете также прислуживать г. Ксавье… это мой сын, Мэри…

— Слушаю, барыня…

Комната г. Ксавье находилась на другом конце огромной квартиры; хорошенькая комната, обтянутая голубым сукном с желтым бордюром. На стенах английские цветные гравюры. На подставке пук тростей, представлявших целую арматуру с охотничьим рогом в середине и двумя перекрещенными рожками по бокам… На камине, между множеством безделушек, коробок с сигарами, мундштуков, — фотография молоденького мальчика с безбородым лицом, носившем отпечаток преждевременной разнузданности, чего-то женственно развращенного, — лицо которое, однако, мне очень понравилось.

— Это г. Ксавье, — назвала барыня.

Я не могла удержаться, чтобы не воскликнуть в восторге:

— О! какой красивый мальчик!

— Ну, ну, Мэри! — сказала барыня.

Я заметила, что мое восклицание ее не рассердило… Наоборот, она улыбнулась.

— Г. Ксавье похож на всякого молодого человека… — сказала она мне… — Он немного неряшлив… Вам придется за ним убирать… чтобы его комната была всегда в строгом порядке… Каждое утро в девять часов вы будете его будить, принесете ему чай в девять часов, вы слышите, Мэри?.. Иногда г. Ксавье поздно возвращается… Он, может быть, с вами дурно обойдется… но это ничего… молодой человек должен вставать в девять часов.

Она показала мне, где лежит белье г. Ксавье, галстуки, обувь, и при этом все время стрекотала:

— Мой сын немножко чересчур резв… но это очаровательный ребенок…

Или:

— Умеете вы складывать панталоны?.. О! г. Ксавье больше всего обращает внимание на панталоны.

Что касается шляп, было решено, что это не мое дело, и что к обязанностям лакея относится, каждый день их проглаживать.

Я нашла чрезвычайно странным, что в доме, где имеется лакей, горничная должна, по словам барыни, прислуживать г. Ксавье.

Это забавно… но, пожалуй, не совсем прилично… сказала я себе, передразнивая слова, не сходившие у моей хозяйки с уст и употреблявшиеся ею ни к селу, ни к городу.