Атаман - Сергей Мильшин

— Мне-то что ее покупать, она с рождения со мной.

— Кстати, Атаман, это мысль. — Гаркуша азартно постучал ладонями по груди. — Надо сделать контрольную закупку.

— Правильная мысль, — поддержал напарника Колька.

— Вы только там того, не увлекайтесь сильно.

— Да чем там увлекаться? — Гаркуша искренне удивился, — она на продажу его из патоки гонит. Гадость форменная. К тому же не фильтрует, не настаивает. А это дело, если на корочках гранатовых настоять, знаешь, какая вещь получается! У меня такой самогон дома стоит, лучше любого коньяка! Профессиональный. Надо принести как-нибудь угостить.

— Ну ладно, угощатель. Не о том сейчас думаешь. Давай к делу ближе.

— А я о чем?

— Агент не объявлялся? — Атаман повернулся к Николаю.

Он отрицательно покачал головой.

— Через день хожу на наше место на берегу, где он должен закладку оставить. Пока пусто.

— Ты там смотри, сильно не светись.

— А там вечерами никого нет. Я иногда туда с подружкой заруливаю. Так что все путем.

— Нам этот агент сейчас как воздух нужен. Так что можешь теперь и каждый день заглядывать. Каждый час дорог, не то что день.

— Добро, буду каждый наведываться. Авось объявится.

— Ладно, будем ждать, что нам еще остается?

— Появится, никуда не денется.

— Мне бы твою уверенность.

Гаркуша постучал ладошкой по крепкому стволу абрикоса.

— Что-то про этих, наркоторговцев, не слышно ничего последнее время. Или что-то замышляют или решили завязать с наркотиками.

Николай скривился:

— Да чтоб они завязали? Это фантастика.

— Ну, ладно, — оборвал казаков Атаман, — что об этом говорить? Что там у нас с Зинаидой?

Колька почесал затылок:

— Насчет Зинаиды. Только не нам у нее товар покупать. Тебе, Михаил, она вряд ли продаст. Про твои казачьи подвиги вся станица наслышана. А мне тем более, — Самогон оглянулся, разглядывая пустынную улицу. — Надо кого-нибудь казачка к ней заслать. Да вот он, на ловца… и сам к нам идет.

На противоположной стороне дороги из проулка вылетел Витька Беспалый. Увидев оглянувшихся в его сторону казаков, он сделал вид, что никого не узнал и, круто развернувшись, показал казакам сутулую спину.

— Эй, Беспалый! — Колька не позволил ему смыться. — Что не здороваешься-то?

Витька замедлил шаг и еще больше ссутулился. Сделав пару шагов, он понял, что просто так его не отпустят, и обреченно обернулся.

— А, это вы, — он натянуто улыбнулся, — а я думал: то ли кто зовет, то ли показалось.

Атаман усмехнулся:

— Не показалось!

Николай молча поманил Витьку пальцем. Тот опустил голову и торопливо направился к казакам.

«Волга» Атамана остановилась в начале улицы, домов за пять от скромной усадьбы Зинаиды Меркушиной. Проинструктированный Беспалый, кривя губы, нехотя выбрался из машины. Самогон показал ему в раскрытое окно кулак, и Витька, сжимая в руке полтинник, выделенный на благое дело Жуком, вяло поплелся к воротам Зинаиды.

Гаркуша беспокойно заерзал на заднем сиденье:

— Что-то совсем квелый, сходить его подогнать что ли?

— Потерпи, сейчас все пойдем. Во двор войдет.

Беспалый нажал на кнопку звонка и вытянул длинную худую шею, заглядывая через невысокие ворота во двор. Проходящая мимо молодая женщина осуждающе покосилась на несуразную фигуру Беспалого, но промолчала. Стукнул отпираемый засов, дверь приоткрылась. Витька что-то сказал. Дверь распахнулась шире, и его впустили во двор.

— Так, — Атаман поставил ногу на землю, — готовность номер один.

— Можно я с вами? — Молчун вытащил ключи из замка зажигания. — Тоже в деле поучаствовать. Атаман опустил голову на секунду — задумался:

— Посиди лучше в машине. Нас троих и то много будет на одну Зинаиду.

— Много? — Михаил слегка возмутился, — ты не знаешь Зинаиду что ли? Съест и не подавится. Хоть троих, хоть четверых.

— Съест — не съест, а четверо будет перебор.

Молчун понятливо вставил ключи в замок:

— И, правда, я лучше посижу.

— Правильно, — поддержал Атамана Самогон, — давай еще всю сотню туда приведем.

— Пошли уже, чего ждать? — Гаркуша рванулся на выход, но Атаман, обернувшись, удержал его за плечо.

— Ты куда? Команда что ли была?

— Так, пора же уже.

— Я скажу, когда пора. Нетерпеливый какой. Вон смотри на Николая — сидит себе и не дергается. — Самогон усмехнулся. — Так, а вот теперь пора.

Ручка на воротах медленно опустилась и поднялась — Витька подал условный сигнал. Атаман отпустил Гаркушу, и казаки дружно выбрались из машины. Ускорившись, они быстро приблизились к воротам Зинаиды.

Никита Егорович поднял ладонь.

— Тихо, — одними губами проговорил он.

Казаки застыли перед двором Зинаиды. За железным листом ворот, выкрашенных густо-коричневым, раздался приглушенный бубнеж Беспалого и женский голос повыше, явно принадлежащий хозяйке. Самогон взялся за ручку, и как только она пошла на открывание, рванул дверь на себя. На него буквально вывалился не ожидавший такой резкости Беспалый. В руке он крепко сжимал бутылку с прозрачной жидкостью. За ним выглянула Зинаида. Увидев казаков, она растерялась и нелепо спросила: «Вам чего?»

Самогон ухватил Беспалого за руку и втолкнул перед собой во двор, посторонив и Меркушину. Та отшатнулась и на секунду, не больше, утратила присутствие духа.

— Вы чего, ребятки? — в следующий момент она уже пришла в себя и повысила голос, — чего это врываетесь в чужой двор? Как к себе домой. По какому праву?

В этот момент последним во двор вошел Атаман и закрыл за собой калитку:

— Привет, Зина.

— А, здравствуйте, — Зина перегородила забетонированную тропинку, ведущую в глубь широкого двора крепкой грудью.

Атаман с улыбкой огляделся. Небольшой кирпичный домик, где-то восемь на восемь, но с новыми пластиковыми окнами. Объемистый сарай в глубине двора, на пороге которого застыла любопытная белая курица. В стороне у забора — флигелек — летняя кухня с распахнутой дверью, вместо которой раскачивался на легком ветру тюль — занавеска.

— Ну что, Зина? — Жук повернулся к решительно упершей руки в бока хозяйке. — Мы тебя предупреждали?

— О чем это?

— О том, что не позволим самогонный притон тут устраивать.

— Что-то не помню такого, — Зинаида скинула руки в карманы передника. — А я и не устраиваю.

Колька поднял руку старательно отворачивающегося Беспалого с зажатой в ней бутылкой:

— А это что? Божья роса?

Меркушина уставилась на бутылку:

— Ну, моя, ну и что. Так уж жалко стало Витьку, вот и выделила на опохмелку. Болеет же человек.

Атаман хмыкнул и перехватил поллитру у Беспалого.

— Это он тебе сказал?

— Зачем мне говорить? Я и так вижу. Болеет же человек, — она жалостливо заглянула в лицо Витьки, — правда же, Витюша?

Витька еще больше скривился и демонстративно отвернулся от всех к забору.

— Ладно, хватит придуриваться, — Атаман согнал улыбку с лица, — сама выдашь аппарат или нам искать?

Она вдруг отбежала к летней кухне, развернулась на ее пороге и загородила проход, упершись руками в косяки:

— А не пущу. Вы что же, будете слабую женщину силой толкать? Я кричать буду.

Атаман обернулся к нетерпеливо переступающему Гаркуше.

— Давай за участковым. Раз по-хорошему не хочет, будем по-плохому. И не забудь напомнить, чтобы он книжку штрафную захватил Меркушиной штраф выписывать. Сколько у нас штраф-то за незаконную предпринимательскую деятельность да еще и к тому же продажу несертифицированной спиртосодержащей продукции?

Гаркуша, не торопясь, повернулся к выходу и взялся за ручку калитки.

— Тысяч десять зарядит, это если она еще сотрудничать со следствием будет.

Первым в открывшуюся калитку выскочил никем не удерживаемый Беспалый. Михаил тоже занес ногу через порог и… оглянулся.

Зинаида отпустила косяки и нерешительно двинулась к казакам, с интересом наблюдавшим за ней.

— Эй, Миша, ты куда?

Михаил равнодушно шагнул на улицу:

— Слышала же, за участковым.

Она приблизилась к Гаркуше и ухватила его за руку, оглядываясь на Атамана:

— Никита Егорович, ну что ты так сразу, за участковым. Неужто мы сами не договоримся?

Жук улыбнулся.

— Другой разговор. Отдашь аппарат?

Меркушина отпустила казака и тревожно оглянулась на Самогона:

— Мужики, ну вы сами посудите, как же мне на пенсию прожить? За дом заплати, продукты купи, а еще ж и одеться надо. И внучку гостинец купить. Я ведь еще не старая, — она поправила воротничок блузки, — а, казаки, давайте договоримся.

— У нас с тобой только один разговор может быть: о том, что прекращаешь продавать самогон. Нечего народ спаивать.