Время «Ч» или хроника сбитого предпринимателя - Владислав Вишневский

«Ф-фу!» — выйдя на почти свободный ещё перрон, теперь уже интуристы, облегчённо вздохнули, кое-как поправив на себе напрочь измятые костюмы и сбитые на сторону галстуки.

— Хорошо, что мы опять без багажа, да? — заметил Борис.

— Ага, — подтвердил «брат»-китаец.

У них, у каждого, в руках были только по портфелю-дипломат, да у Бориса спортивная полупустая сумка. А у китайского «брата» ещё и сувенирные оленьи рога. Большие, разветвлённые, красивые. «Подарок китайскому боссу Юрия, от русского «брата» Бориса», пояснили они СанСанычу… «Ага! — подтвердил китайский «брат». — Ему понравятся. Я знаю».

Кстати, о рогах!..

В той толчее, в очереди, несколько часов «братья» попеременно держали их над собой, — хоть руки и отваливались с непривычки, но приходилось терпеть, вынуждены были. Народ, увидев над своими головами настоящие ветвистые рога, с удовольствием раскачивал эту пикантную тему, до слёз хохоча и тыча пальцами, то и дело возвращаясь к ней… Позорили, поздравляя «счастливцев», мол, не успели отъехать, а у этих, рога уже тут как тут! «Ну, бля ваще, мужики! Я уссуся! Повезло вам!» Хохотали: «Гля, мужики, а идут к его морде рога, да, ты! Ей Богу идут! Да ты, мужик, не стесняйся, носи, рога — дело житейское!» Дружно гоготали. Ржачка долго стояла добротная. Хотя, в общем, смеялись беззлобно, хорошо зная, сегодня ты смеёшься, завтра над тобой…

На перроне их ждал обшарпанный пассажирский состав, с вагонами постройки где-то сороковых годов, может чуть раньше. Причём, на окнах некоторых, с внутренней стороны, были приклеены листочки ватмана, с надписями «Новосибирск», «Иркутск», «Омск», «Красноярск»…

— А это что? — спросил СанСаныч, указывая на самодельные таблички-надписи.

— Это?.. А чтоб знали где собираться. Все вагоны челноками «зобиты» — выкуплены.

О! Даже вагоны есть частные, — с удивлением подумал СанСаныч, — это хорошо.

Грузились долго.

Багаж российских челноков — наши таможенники, не досматривали или вообще, или делали вид, что проверяют: где визуально, где вроде на ощупь. Работали спокойно, размеренно, с полуулыбкой, с пониманием, по-свойски.

Последними российские таможенники начали досматривать китайских коммерсантов. Таких же в принципе челноков, только «не наших», с китайской стороны, чужих. К этому процессу таможенники подошли уже перед самым отходом поезда. Окончательно взвинтив тем самым итак уже издёрганные нервы китайцев, заставив их вскрывать почти весь свой багажа для досмотра… Багаж китайских коммерсантов российские таможенники перетряхивали очень неспешно, явно затягивая, но грубо, с пристрастием и ухмылкой! Перед таможенниками росла гора вывозимых китайцами из нашей страны кухонной домашней утвари: где старые, где совершенно новые мясорубки, чугунные сковороды, утюги, медные тазы, мотки провода, навесные замки, столовые ложки, вилки, топоры и колуны, кувалды и кирки, всё, что можно, казалось, купить с рук, или выпросить на тех или иных складах. Всё сотнями, десятками сотен… Таможенники, намеренно затягивая время, преувеличенно с удивлением смотрели на эту «гору», качали головами, понимающе между собой переглядывались, давая понять, что «добро» это наверняка украденное у нашего государства, такому «ценному» товару за границу «ходу нет», ей-ей… Провоцировали китайцев. И добились. Китайские челноки, злые, обиженные той самой ухмылкой, униженные и бесправные, гневно раздосадованные, откровенно в истерике и слезах, хорошо понимая, что их специально задерживают, что они, конечно же, не успеют к отходу поезда, и деньги потеряют и товар, кричали что-то по-своему, ругаясь и грозя, отводя при этом глаза, понимая — не дома! — потеряют гораздо больше, оставляли часть багажа, бросая именно тот товар, который таможенники и требовали немедленно вскрыть… А таможенники хорошо понимали, что больше всего челноков обижает… Старались, психологи! Нет, патриоты вроде. Но мастера своего дела, ох, мастера…

Сцена эта — у русских челноков, вызывала неприкрытое удовольствие. «Законные» действия таможенников воспринимались с восторгом и одобрением: «Так их, узкоглазых, падла, бля! Ишь, разнервничался, китайская морда. Не ори! Эй, дай по соплям этому хунхузу, начальник!» — сквозь непонятные китайские злые крики, вопли, плач и стоны, доносились подзадоривающие русские выкрики.

Незабываемая картина. СанСаныч неодобрительно подумал, плохо «нашим» челнокам «там», на обратном пути придётся, если китайцы своим таможенникам пожалуются… Не надо бы так! Если мстим китайцам — за что? за Даманский? — так тогда, в то время, и надо было кулаками махать, не сейчас…

Неприятная и грустная ситуация. СанСанычу, как предпринимателю, яркому представителю демократической части великого русского народа, очень стыдно было перед китайцами… И потом тоже, здесь, на перроне, и в поезде, встречаться с ними взглядами… Глаза китайцев вновь злобой горели, как тогда, на кадрах далёкой кинохроники… «Трагические события на острове Даманский». Только тогда они глядели в объектив кинокамеры вообще и абстрактно, а сейчас, здесь, глаза жгли ненавистью именно его, СанСаныча… Очень это неприятно. Неприятно, стыдно и грустно.

Поезд шёл неспешно, в раскачку, минут сорок пять. Правда, в одном месте остановился…

— Граница! — коротко сообщил Борис.

СанСаныч услышав, внутренне подобрался… Вот она граница. А не скажешь, даже, подумал он, выглядывая в грязный вагонный коридор. Нет, это пожалуй она — по проходу шли российские пограничники.

Шли молодые, сильные, уверенно и спокойно, заглядывая в каждое купе, внимательно и коротко вглядываясь в лица, у некоторых пассажиров проверяли документы. В купе к СанСанычу только заглянули, коротко окинув всех взглядом, прихватив вниманием и верхние полки… Прощально кивнув головой, чуть вроде даже усмехнувшись, вышли. «Наши ребята! Молодцы! И охраняют, и защищают!» — с теплом подумал СанСаныч, глядя на удаляющиеся их фигуры.

— Всё, теперь будут китайцы…

— Как, уже?

— Нет, не сейчас, когда на китайскую территорию зайдём, — пояснил китайский «брат» Юра.

— Нейтральная сейчас будет… — уточнил Борис, и в подтверждение важности момента, отстукивая ритм ладонями по столу, пропел. — А на китайской полосе цветы, необычайной красоты…

— А-а-а! — неопределённо протянул СанСаныч. — Понятно.

Поезд, вновь без гудка дёрнул, и так же неспешно потянулся на территорию сопредельного государства. За границу!

СанСаныч с волнением вглядывался в незнакомый красочный ландшафт, скорее даже сказочный, разворачивающийся за грязным окном вагона. То, что это уже именно тот Китай, который СанСаныч представлял себе по старым почтовым открыткам, книжным акварельным рисункам китайских живописцев, и редким, когда-то, кадрам советской кинохроники, не вызывало сомнения. Это Китай! Государство могущественных Мандаринов, потом Маоистское братское, потом недружественное — воинствующее, а теперь вот снова дружественное. Парадоксы истории! Или закономерности? СанСаныч не знал. Наверное, всё это вместе, решил для себя. Но ощущение настороженности, недоверия и страха в себе заметил. Чужое государство! Заграница!.. Он уже за границей!

Поверить было трудно. Ещё вчера он был у себя дома — сегодня уже, чёрт знает где. Как всё может быстро измениться в жизни… Вот что значит перестройка!..

Поезд равнодушно отстукивал колёсами на стыках, как подтверждая: да-да-да!.. в Ки-тае, в Ки-тае!.. Тревогой слегка сжало сердце, не оставляло ощущение трудно объяснимого страха… И за каким чёртом я сюда поехал?.. — запоздало мелькнул вопрос. СанСаныч тяжело вздохнул, непроизвольно отодвинулся от окна, глянул на своих спутников. Те вели себя подчеркнуто спокойно, курили, громко разговаривали, как это обычно бывает после долгого тревожного ожидания… или наоборот, перед дальней и трудной дорогой. Но явной тревоги, или страха на лицах не было. От этого наблюдения СанСаныч чуть успокоился, даже расслабился, и вновь повернулся к окну. Окно манило, притягивало. Очень всё интересно было там, за окном.

И земля, отметил, в пример нам ухожена, вся-вся, везде-везде; и множество фанзочек с характерными загнутыми кверху концами крыш картинно выстроились, красочно и раскрашены; и люди вдалеке, точь в точь они — китайцы, кто на велосипедах, кто на мотороллерах, кто пешком, но не с пустыми руками, а что-то несут на коромыслах, на головах, на спинах: везут груды, горы, какой-то объёмной поклажи; и телеги сразу видно не наши, а точно китайские, с огромными колёсами… в два-три раза выше себя нагружены… и не лошади тянут, а быки какие-то… это буйволы! — вспомнил СанСаныч. Интересно! И автомашины… Много машин. Все, в основном, наши, советские, только очень старых моделей… Ещё те — довоенные, и послевоенные: «ЗиСы», «Газ-69А», «Мазы» пятисотые, — без гидроусилителя руля! Какая древность! — пожалев водителей, ужаснулся Сан Саныч. Но на сердце стало теплее, машины-то наши, советские, нигде уже таких нет, а здесь сохранились, больше того, даже работают. Ещё как работают, восхитился он, глядя на машины загруженные где в два объёма, где и в три… Так-то!