Время «Ч» или хроника сбитого предпринимателя - Владислав Вишневский

Поезд резко затормозил.

— Дайте мне свои паспорта, — в мгновенье подобравшись, суровым, почти бесцветным голосом потребовал китайский «брат» Юра. — Приехали! — и, заметно волнуясь, строго предупредил. — Вы — ни слова, говорю — я.

— А что такое? — испуганно вздрогнул СанСаныч.

— Да тут Борис, — нехотя сообщил Юрий. — В прошлый раз, права попытался качать…

Борис на это зло хмыкнул и отвернулся.

— Надо было мне им тогда…

— Ладно, тебе, надо было!.. — передразнил брат-Юра, прислушался, севшим голосом сообщил. — Идут! Всё, тихо… Я сам!

Глядя на закрытые двери купе, интуристы замерли. Шум, между тем, в коридоре нарастал.

Гремели чьи-то тяжёлые шаги, бухали, бесцеремонно закрываясь и открываясь где-то двери… глухо доносилась чья-то отрывистая речь, то ли вопросы, то ли команды… звуки все были гортанными, горловыми… Наконец основной шум приблизился… оборвался. Резко открылась дверь. На пороге возник молодой офицер или рядовой, может и генерал, с колким взглядом тёмных глаз, со злым выражением лица, сжатыми губами, и сардонической ухмылкой. Не мигая, прищурившись, словно держа на прицеле, в упор смотрел он, то на Бориса, то на СанСаныча. «Брат» Юра был от него сбоку, на периферии зрения. Потом взгляд его переместился и на третьего пассажира. Брови тут же взлетели вверх, выражение лица мгновенно стало другим — удивлённо-вопрошающим… Исказилось гримасой злой ненависти… В «брата» Юру полетела тирада китайских непонятных слов, по интонации резко оскорбительных, ругательных. В тесном купе сильно запахло чесноком и ещё чем-то, незнакомым, кислым… Завязался их диалог. Причём, диалог нападающего и обороняющегося. Заслышав в купе вспыхнувшую перебранку, подошли ещё двое таких же китайских пограничников, как и первый, все расстёгнутые, раскрасневшиеся. Один толстый, почти круглый, лицо в прыщах… Эти двое, сходу, в том же тоне перекрикивая друг друга, вступили в крик-перебранку с братом-Юрой.

«Брат» Юра отвечал, как огрызался, коротко, тоже зло, размахивая руками, тыча паспортами то в Бориса, то в СанСаныча… то свой показывая, китайский. Борис с Сан Санычем сжавшись, сидели молча, сохраняя вроде бы спокойное выражение лица… Китайские пограничники изредка бросали на них взгляды голодных хищников.

Наконец, главный из них, что-то резкое сказав, ткнул пальцами в сумку Бориса.

— Открой, — пряча глаза, перевёл брат-Юра.

Борис подчёркнуто лениво потянулся, достал сумку, поставил её на стол, медленно потянул язычок замка. Пограничник не выдержал, подскочил, отбросил его руку, рванул зиппер… Сумка раскрылась. Пограничник рукой, как поварёшкой, крутанул внутри сумки, вывернул содержимое на стол… На пол посыпались, запрыгали там, раскатываясь, бритвенные принадлежности, полотенце, носки… Рука пограничника, между тем, выудила две высокие коньячные бутылки в подарочной упаковке, четыре банки красной икры… шоколад… Резко толкнув всё это на стол, он снова набросился на Юру.

— Что им надо? — осторожно качнувшись к Борису, тихо спросил СанСаныч.

— А хрен их знает… Деньги, наверное. — Сохраняя на лице маску спокойствия, сквозь зубы, зло процедил Борис.

В это время, те, двое подошедших пограничников, получив видимо команду, резко втиснулись в купе, и быстро разобрали по рукам и коньяк, и икру. Старший, к тому же, заметил кое-как притороченные в нише, над входом, оленьи рога… резко махнул и в ту сторону рукой…

— Это сувенир, — Борис дёрнулся было, и остановился, под напряжённым взглядом брата-Юры.

Старший пограничного наряда Бориса проигнорировал. А толстый, ловко выхватил рога из ниши… Даже шутливо боднул вроде туристов, игриво промычав: «М-у-у-у, рюсски!» В это время старший, всё с тем же злым выражением лица, небрежным движением руки, ставил круглый оттиск своей печати на маленьких въездных листках каждого из гостей. Небрежно бросив последний листок на колени «брата» Юры, дёрнув за собой дверь, так же резко вышел.

— Ну, бля!.. — шумно выдохнул Борис, когда дверь с треском за ними закрылась.

Перевёл дух и Сан Саныч.

Только сейчас оба заметили, как кровь прилила к лицу брата Юры. Заметно было, как он сильно устал, руки от нервного напряжения дрожали, даже с лица человек спал. Неприятная картина получилась, подумал СанСаныч, ещё раз пожалел, зачем он в эту Тмутаракань поехал! Спросил:

— И что, так вот всегда, здесь, да? — имея в виду весь Китай.

— Да нет… — хмыкнув, уже отходя, кисло пошутил Борис. — Через раз. — Повернулся к «брату». — Чего эти козлы так к нам привязались? Чего им надо было?

— Да не к вам… — кривясь, как от зубной боли, нехотя произнёс Юрий. — Ко мне.

— О! А к тебе-то с чего? — изумился Борис. — Ты ж китаец, и паспорт у тебя китайский! К тебе-то какие претензии?!

— Почему я с вами, спрашивают!

— Как это почему? — так же недоумевая, переспросил и СанСаныч.

— Ну, ни хрена себе… — Борис хлопнул себя по ляжкам. — По кочерыжке, надо было им сказать, бля! Работаешь потому что с нами, вот почему!

— Вот это, говорят, и плохо… — огорчённо качнул головой китаец Юра, и зло выругался на китайского пограничника. — Нечего, сказали, на русских работать… Хунвейбины, падла!..

— Да пошли они, действительно, узкоглазые, бля на х… Спрашивать у них будем!.. — Борис со злостью принялся укладывать сумку. — Вот, суки!.. Ещё и сувенир забрали… И коньяк!.. Ну, гады! Ну, козлы!

Поезд снова дёрнулся, медленно покатил.

Борис, с «братом» Юрой, повернувшись к окну, нервно закурили.

За окном, по перрону медленно шли, словно проплывали назад, те самые пограничники. Один, на ходу, внимательно и сладострастно разглядывал бутылку, наполовину вытянув её из коробки. Другой, толстый, приставив ветвистые рога ко лбу, пригнувшись, угрожающе бодал ими воздух по сторонам от себя. Третий старший, засунув руки в карманы зелёного армейского покроя пальто, шёл, высоко подняв подбородок. То же злое, ухмылистое, выражение сидело на его лице, как приклеенное. Заметив в проезжающем мимо окне расстроенные лица двух, тех, русских и одного китайца, резко выбросил вперёд, к ним, сжатый правый кулак, рот исказился в гримасе…

— Вот, падла! — вырвалось у СанСаныча, глядя на этот явно недружественный жест.

— И тебе тоже, на!.. — глядя в глаза тому пограничнику, сунул в стекло свой кулак и Борис.

Офицер зло дёрнулся вперёд, но… поезд прошёл уже платформу.

— Ага, Москва-Воронеж… — рассмеялся Борис. — Хер догонишь!

— Вот, чеснок вонючий, — отстраняясь от окна, в сердцах выругался брат-Юра. — Всё настроение испортил.

— Да не переживай ты… — Борис дружески обнял своего «брата» Юру. — Из-за каждого хун…хуйхуза расстраиваться, нервов не хватит.

— Вам хорошо говорить, а у меня родители здесь живут… Понимаешь?

В купе, как на панихиде, возникла давящая тишина. Такую страшную проблему русские уже и забыли!.. Оказывается, «это», кое-где ещё есть, действует! Жаль тогда китайцев, жаль!

Через пятнадцать минут они сошли с поезда.

Именно благодаря «брату» Юре быстро заполнили все необходимые въездные бумажки на китайском языке, ещё быстрее прошли сам таможенный досмотр. Китайское происхождение Юры, знание языка, позволили беспрепятственно это сделать. За ними, шумно выстраивались заметно повеселевшие, говорливые теперь китайские туристы и коммерсанты. Где-то в хвосте очереди, с мрачными лицами, таким же и настроением, молча вставали на таможенный досмотр и российские челноки. Теперь уже для них «наступила» чужая территория!

На выходе из терминала Бориса, Юрия, и СанСаныча встречали китайские друзья. Тепло, дружески обнимая, хлопали по спинам, радовались…

— Здарав-ствуй-те! Здарав-ствуй-те! — Повторяя, улыбались китайцы.

«Ну вот, — подумал СанСаныч, — совсем другие люди, нормальные, не такие, как тот пограничник».

Дружно сели в японский микроавтобус и покатили… в ночь, в город Далян.

Следующая за этим неделя для СанСаныча прошла как один сказочный день. Как необычная, но восторженная карусель. Как невероятные приключения…

После серого, невыразительного Хабаровска, такого же, если б не море с его красавцами кораблями и Владивостока, попасть в другую климатическую среду, другую историческую культуру, с другой природой, другим, необычным, сказочно красивым ландшафтом, необычной архитектурой, другой культурой еды, одежды, другими, отличными, нравами и обычаями… Это… даже не в прорубь, например, после жаркой бани сигануть — это, если хотите, ещё эффектнее, памятнее!

Вот только теперь, здесь, он хорошо понял того парня, Женьку Кротова, токаря из механического цеха завода «Дальэнергомаш», который, в конце семидесятых попал, как очередной передовик-комсомолец, в турпоездку в социалистическую Чехословакию… Уехал — нормальный парень, человек-человеком. Вернулся, будто с ума сошёл. Такие восторженные собрания вокруг себя устраивал, в кино ходить не надо, профком завидовал. Что тебе народный артист выступал. Часами мог увлечённо рассказывать: «Вы представляете, у них там, оказывается!.. Я как это увидел, вы не поверите, дар речи потерял!.. Ведь мы же, как тут думали, нам говорили… А там!..» Просто взахлёб рассказывал, в любое время, в любом месте, в любом состоянии, только заикнись. Достаточно было подойти к нему и спросить: «Женька, а правда что ли, что у них, там, за границей…» И всё. Парня уже и не остановить. Никакое кино не сравнится!