Кадетская контрреволюция и ее разгром - Наталья Думова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несмотря на террор, сибирские большевики не прекращали борьбу. В начале 1919 г. во всех крупных городах Сибири действовали подпольные партийные организации. Численность их достигала нескольких тысяч человек102. Для руководства деятельностью сибирского подполья было 17 декабря создано Сибирское бюро ЦК РКП(б), куда вошли Ф. И. Голощекин, А. А. Масленников, А. Я. Нейбут и И. Н. Смирнов. Продолжались вооруженные восстания против колчаковского режима в Канске и Иланском, в Бодайбо, в Куломзино (в шести верстах от Омска), в Кольчугино, Енисейске, Томске и др.
Во всех районах Сибири нарастало партизанское движение. Зимой 1918/19 г. наиболее мощными очагами его были Алтайская, Томская, Енисейская, Иркутская губернии. Колчаковцы с беспримерной жестокостью расправлялись с партизанами и повстанцами. Обыски, облавы, карательные экспедиции, аресты, пытки, расстрелы — такова была будничная, каждодневная действительность. Массовый белый террор стал главной характерной особенностью колчаковской диктатуры.
«Говорят, что в Сибири восстановлена романовская монархия, — писала „Правда”, — это неверно: колчаковщина в миллионы раз хуже романовской монархии. Колчаковщина — это буйный, дикий, сумасшедший разгул военщины, атаманщины, диктатуры кнута и нагайки»103.
Жестокость и произвол колчаковщины полностью поддерживались и оправдывались кадетами. В их программном документе «Наш манифест», опубликованном 1 января 1919 г. в «Сибирской речи», содержался призыв к власти применять для утверждения порядка «систему быстрых, твердых и, когда надобность укажет, неумолимо суровых мер».
В феврале 1919 г. Пепеляев совершил поездку в Томскую, Енисейскую и Иркутскую губернии104, где инспектировал организацию карательных мероприятий и инструктировал местные власти в отношении методов борьбы с революционным подпольем. В конце февраля он был назначен товарищем министра внутренних дел, в его ведение теперь входили, помимо департамента милиции и государственной охраны, департамент общих дел, отдел воинской повинности и отдел печати105.
Это назначение планировалось еще в ноябре, но было признано «неудобным назначение товарищем министра видного партийного деятеля»106. В декабре 1918 г. Пепеляев формально вышел из кадетской партии, однако (как видно из его дневника, а также из материалов майской конференции партии «народной свободы» в 1919 г.) продолжал принимать самое непосредственное участие в делах Восточного отдела кадетского ЦК. Таким же формальным был отказ от партийной принадлежности и других кадетов, входивших в состав колчаковского правительства. Партия «народной свободы», говорил А. К. Клафтон (сменивший Пепеляева на посту председателя Восточного отдела), отдала «все свои силы, которые были здесь, в Омске, и в других городах, на прямую службу правительству (Колчака. — Н. Д.)… Правительственный аппарат захватывал в свою систему все большее количество партийных деятелей». Во всех министерствах, в каждом департаменте члены партии «народной свободы» занимали влиятельные посты. «Мы были, — с гордостью заявлял Клафтон, — первыми друзьями власти»107.
Состоявшаяся 20 мая 1919 г. в Омске Восточная конференция партии «народной свободы» в приветственной телеграмме Колчаку заверяла, что видит в его власти «глубокую историческую правду», и призывала всех русских людей на всем пространстве России сплотиться в тесном единении вокруг «единственного верховного вождя Родины». В ответ Колчак «с чувством глубокого удовлетворения» отмечал правильность путей, избранных «искони и неизменно государственной» партией, и выражал уверенность, что она и впредь будет «неустанно содействовать» ему в работе108.
В работе конференции участвовали представители Акмолинской, Енисейской, Казанской, Оренбургской, Пермской, Приморской, Самарской, Симбирской, Томской губернии и Восточного отдела кадетского ЦК — всего 62 делегата. В резолюциях конференции, наряду с демагогическими декларациями о стремлении кадетов видеть в будущей России «все признаки правового государства с политикой, одухотворенной принципами социальной справедливости, общенародной, просвещенной и укрепляющей в народе привычки свободы», содержалось настоятельное требование к государственной власти проводить «исключительные мероприятия, которые по существу соответствуют совершенно исключительным обстоятельствам политической жизни»109. Другими словами, кадетская партия настаивала на ужесточении внутриполитического курса.
Восточный отдел кадетского ЦК систематически возражал против любых проектов «парламентаризации» колчаковской власти, которую считал, по словам Устрялова, «непозволительной роскошью»110. Еще в июле 1918 г. Жардецкий от лица омских кадетов заявлял на съезде торгово-промышленников: «Никакие представительные учреждения, созданные на предмет контроля, не должны иметь места»111.
Когда в министерстве внутренних дел велась разработка законопроекта о земском и городском самоуправлении, Восточный отдел образовал свою комиссию для рассмотрения этого законопроекта и ходатайствовал о «временной задержке» его, поскольку работы министерства «шли в слишком стремительном темпе»112. «Особая делегация» Восточного отдела вручила Вологодскому специальную записку, в которой протестовала против «слишком широкого избирательного корпуса». Заявляя о необходимости «вверить муниципальное дело зрелым политически и опытным в общественных делах» элементам, Восточный отдел требовал увеличить возрастной ценз избирателей до 25 лет, ценз оседлости — до 3 лет, установить имущественно-налоговый ценз и ценз элементарной грамотности113. Как видим, все требования кадетов сводились к жесткому ограничению избирательной системы в пользу буржуазии и были по сути своей сугубо антидемократичными.
Весной 1919 г. бюро Омского национального блока обратилось к «верховному правителю» с заявлением о необходимости «замены некоторых министров другими лицами». Результаты этого обращения, как с гордостью подчеркивал Клафтон на кадетской конференции в мае 1919 г., «всем известны по тем изменениям в правительственном составе, которые произошли в последние месяцы»114.
Кадет К. Н. Неклютин занял пост министра торговли, а Пепеляев, сменив Гаттенбергера, стал «грозным и всесильным министром внутренних дел», прозванным в «местных левых кругах» вторым Плеве115. «Воссоздание административного аппарата, — говорилось в газетном отчете о его политической деятельности, — было проделано отчасти при его непосредственном участии, а отчасти и под прямым руководством молодого министра»116. Реакционность этого аппарата, крайнюю степень коррупции колчаковской администрации на местах в один голос подчеркивали все очевидцы сибирских событий 1918–1920 гг.
Возглавлявшееся Пепеляевым министерство внутренних дел осуществляло суровый курс по отношению к национальным меньшинствам Сибири. Они были полностью лишены политических прав, которые получили от Советской власти. Действовавший при министерстве так называемый «туземный отдел» ликвидировал все организации национального самоуправления в национальных районах Башкирии, Киргизии, Казахстана, Бурятии, Якутии и др. На ходатайстве бурят об утверждении их органа самоуправления министр наложил резолюцию: «Выпороть бы вас»117.
Имя Пепеляева стало, даже по признанию его однопартийцев, «синонимом реакции»118. Став министром внутренних дел, он вошел в состав Совета верховного правителя, который, по свидетельству Гинса, приобретал все большее значение. «Тут решалась судьба всей страны (т.е. колчакии. — Н. Д.), — писал Гинс. — Здесь увольнялся генерал Хорват, назначался генерал Розанов, составлялся план внешней политики, ответы Финляндии, указания Юденичу и т.д., а Совет министров ничего не знал»119. О председателе Совета министров Вологодском Пепеляев 18 мая записал в дневнике: «Я убеждаюсь, что он совершенно не в курсе событий. Его как бы все забывают»120. Омский национальный блок добивался замены Вологодского, причем прочил на его место эмиссара Национального центра А. С. Белоруссова (Белецкого). Муссировались также слухи о том, что на эту должность приглашен и скоро должен приехать Астров121.
Сибирские кадеты, поддерживавшие, несмотря на дальность расстояния, постоянные сношения со своими однопартийцами в Москве, Екатеринодаре, Гельсингфорсе, Лондоне и Париже, не раз обращались к южным коллегам с настоятельными просьбами приехать в Омск, чтобы помочь им на ниве государственного управления122.
