Командир атакует первым - Василий Шевчук

Сергей Данилович прославился еще в боях под Сталинградом, где сбил более десяти вражеских самолетов, причем один из них - таранным ударом. Именно за смелость, мужество, мастерство, проявленные в боях над Волгой, Луганскому и присвоили это высокое звание. Отлично воевал он и во время Курского сражения.

Наши полки, входившие в одну дивизию, часто базировались вместе, и летчики хорошо знали друг друга. В этой части летал и мой товарищ по службе в полку Дзусова - отчаянный пилот, весельчак Николай Шутт. Он, кстати, дрался сейчас в группе Луганского.

Честно говоря, увидев бой с земли со всеми подробностями, я немного растерялся. В воздухе, будь ты о семи пядей во лбу, всего происходящего не увидишь. Там прежде всего тебя интересуют ближайшие самолеты противника: из них выделяешь тот, который можешь атаковать сам или который собирается напасть на тебя. За остальными же уследить просто невозможно.

С земли все видно как на ладони. Встретились истребители на высоте метров восемьсот двумя ярусами: и наши, и немецкие на разных эшелонах, с превышением - группа над группой. Одна четверка Шутта шла позади своих и выше. Немецкие летчики ее, вероятно, не заметили, иначе вряд ли бы вступили в бой.

С ходу обе четверки немцев ринулись на звено, которое вел сам Луганский. Но тот упредил их: его нары разошлись, как ножницы, и с двух сторон атаковали "мессеров" на встречных курсах.

Один Ме-109 задымил в первую же минуту и, выходя из боя, начал снижаться на свою территорию. Его тут же добили.

Я так увлекся картиной боя, что чуть не пропустил самого главного немцы вызвали подмогу. С запада приближалась еще четверка "мессеров". Я крикнул в микрофон Луганскому:

- Внимание! С юго-запада четыре "мессершмитта"! С юга-запада четыре Ме-109!

- Спасибо, понял, - ответил Луганский и передал приказ Николаю Шутту атаковать подходящего противника.

Тот ответил:

- Понял, командир, выполняю.

Шестерка остроносых "ястребков" Луганского весьма успешно расправилась с "худыми". Тот Ме-109, который был сбит в начале боя, упал в километре от пункта наведения.

Вслед за ним к земле пошел еще один. "Мессершмитты" заметались между парой и четверкой группы Луганского. Тогда, чтобы не тянуть время, он со своим ведомым отвалил в сторону, с небольшим принижением набрал скорость и боевым разворотом вышел для атаки "мессеров". Несколько коротких очередей и сбит третий самолет гитлеровцев.

А что же четверка Шутта? Она продолжает набор высоты и идет явно в сторону от приближающегося противника. Еще немного - и будут потеряны возможности для атаки.

Тогда я закричал в микрофон:

- Шутт! Противник ниже справа!

После секундного молчания Николай переспросил:

- Где?

Теперь понятно: он просто не видел подходившую группу Ме-109, а переспросить не решился - понадеялся на свои глаза. Я же, наблюдая с земли воздушную обстановку, не учел, что из кабины самолета оценить ее труднее. Такие просчеты могли бы дорого нам стоить.

Летчики группы Луганского, уверенные, что им ничего не грозит, все внимание сосредоточили на оставшихся "мессершмиттах". Звено Николая Шутта, приняв мою команду, быстро и четко выполнило ее, и пилоты открыли по "мессерам" огонь на пикировании. Попасть с большой дистанции, понятно, трудно, но трассы заставили немцев отвернуть в сторону.

Группа Луганского тем временем, услышав наши переговоры по радио, естественно, отвлеклась, в какой-то степени утратила активность, и немецкие летчики вышли из боя. "Мессершмитты", атакованные звеном Шутта, тоже убрались восвояси.

По давно сложившейся привычке вечером я постарался проанализировать свою сегодняшнюю работу, особенно при наведении группы Луганского. Сколько же раз у меня было такое: победа одержана, а горький осадок остается! Да, наши истребители сбили три самолета, и потерь нет. Но если бы не моя оплошность и Шутта, бой мог кончиться с большим эффектом...

После наступления темноты, когда на пункте наведения, все техническое оснащение которого состояло из радиостанции с "солдатом-мотором", делать было нечего, я еще раз вычертил схемы схваток с противником, разобрал характерные промахи, возможные, наиболее оптимальные варианты тактических приемов, которые мог подсказать летчикам.

В эти дни в жестоком бою над Яссами был сбит Василий Афанасьевич Меркушев - Герой Советского Союза, любимый наш комиссар, бывший заместитель командира полка по политической части. Я долго не мог поверить этому горестному известию...

А бои продолжались.

В последующие дни я довольно быстро усвоил, что самое важное при управлении боем - разгадать как можно раньше замысел противника. По положению его самолетов, по предшествующим действиям старался смоделировать возможные варианты схваток с гитлеровцами. Исходя из этого, давал целеуказания своим истребителям.

Командир дивизии был прав - работа на пункте наведения пошла на пользу. Теперь я многое пересмотрел, переосмыслил. По-новому, например, оценил действия ведущего в бою. До сих пор многие наши командиры, водившие в бой группы из восьми и более самолетов, действовали так же, как и ведущие пары, звена. Мы шли в атаку во главе группы, увлекая за собой ведомых, нападали на первые попавшиеся на пути самолеты противника. Практика на пункте наведения привела меня к выводу, что ведущему группы, особенно большой, далеко не всегда необходимо идти впереди подчиненных. Участие в первой же атаке противника лишает командира возможности по-настоящему руководить боем, так как основное внимание он уделяет уже ближайшим самолетам противника, а не общей воздушной обстановке. И тогда ведущие звеньев и пар полагаются больше на самих себя, чем на его руководство.

А если ведущие - недостаточно опытные? Тогда бой может превратиться в хаотичную, неуправляемую схватку, единоборство звеньев, пар, подчас и отдельных летчиков. В таком случае исход его решают, только индивидуальное мастерство, настойчивость, активность.

Конечно, приятно записать на свой счет сбитый немецкий самолет. Больше того, бывают случаи, когда пойти в атаку первым просто необходимо. Но весьма часто, в этом я убедился, ведущему группы из четырех, трех и даже двух звеньев резоннее находиться во втором эшелоне истребителей и оттуда руководить боем. Понятно, каждую пару, каждого летчика опекать невозможно, да это и не требуется, но основные очаги боя, главный удар истребителей должны находиться под непосредственным руководством. Тогда бой станет управляемым процессом.

Об этом еще стоило поразмыслить, посоветоваться с, товарищами, но я был уверен, что рациональное зерно в моих суждениях есть.