Ночная музыка - Джоджо Мойес

Тьерри, опрокинув стул, пулей выскочил из кухни.

– Тьерри! Китти! Я отнюдь не уверена, что даже если бы…

– Не надо! Я слышала, что сказал мистер Картрайт!

– Но я…

– Тут вовсе не твой чертов дом! И никогда не был! Просто для тебя это единственный способ сохранить свою драгоценную скрипку!

– Китти, это…

– Все, проехали. Отвяжись от меня!

Китти швырнула сумку на стол и, вытирая лицо рукавом, размашистой походкой вышла из кухни. Изабелла хотела догнать детей, чтобы хоть что-то им объяснить, но поняла, что это бессмысленно. Поскольку Китти, в сущности, права. Изабелле нечего было сказать в свое оправдание.

Ужин прошел в тяжелой атмосфере. Тьерри не проронил ни слова, он съел макароны в сырном соусе, отказался от яблока и исчез в своей комнате. Китти сидела с опущенной головой и на вопросы Изабеллы давала односложные ответы.

– Мне очень жаль, – нарушила тишину Изабелла. – Правда, Китти. Мне ужасно жаль. Но ты должна знать: для меня нет ничего важнее в этой жизни, чем ты и твой брат.

– Ну и что с того?! – Китти отодвинула тарелку.

Они с Тьерри легли спать без лишних препирательств, и это уже настораживало. Изабелла осталась одна в гостиной, электричество странно мигало, за окном завывал и свистел ветер.

Изабелла затопила камин, незаметно для себя выпила полбутылки красного вина и поняла: даже пылающий в камине огонь ее сейчас совсем не греет. Она с облегчением обнаружила, что по телевизору идет какая-то комедия. Но когда по экрану побежали начальные титры, Изабелла услышала какой-то странный глухой звук. Картинка на экране превратилась в белую точку и исчезла. И тут же погас свет, Изабелла осталась одна в звенящей тишине, окутанная плотным покрывалом темноты. Все это выглядело как издевательство, словно дом потешался над ней. Изабелла неподвижно сидела на диване в отблесках языков пламени. Неожиданно ее лицо сморщилось, и она разрыдалась.

– Проклятый дом! – взвизгнула она. – Проклятый дурацкий дом!

Она поднялась с дивана и, продолжая чертыхаться, принялась искать спички, затем – свечи, которые не удосужилась положить в определенное место; голос ее заглушал вой ветра, от отчаяния слова застревали в горле.

Мэтт провел вечер в «Длинном свистке». Он усиленно избегал Терезу, которая, уловив безошибочно настроенным локатором, что Мэтт к ней охладел, сделалась обидчивой и раздражительной; она беспрестанно расхаживала взад и вперед за барной стойкой, многозначительно поглядывая в его сторону. Но Мэтт оставался совершенно равнодушным к ее призывным взглядам, а попытки Терезы остаться с ним наедине не встречали у него сочувствия. Он терпеть не мог приставучих женщин, не способных понимать намеки.

А кроме того, мысли его были целиком и полностью заняты другим.

Он зашел в паб скорее потому, что уж больно не хотелось возвращаться домой, ведь Лора, в принципе предпочитавшая на многое закрывать глаза, не могла не заметить его явного беспокойства. Мэтт чувствовал непривычный разлад с самим собой. Стоило ему зажмуриться, как перед ним возникало обращенное к Изабелле лицо Байрона. Байрон смотрел на Изабеллу широко открытыми удивленными глазами, и Мэтт наконец понял, что в этих глазах он, как в зеркале, видит отражение собственных чувств. Более того, перед его мысленным взором постоянно стояла не Тереза и даже не Лора, а именно Изабелла Деланси, с ее бледными ключицами и веснушками на открытой части груди. Он видел улыбку Изабеллы, ее колышащиеся бедра, когда она, всецело отдаваясь музыке, забывала о привычной застенчивости.

Реакция Байрона была правильной. Она не принадлежала никому. И в отличие от него, Мэтта, не была связана никакими узами. Мэтт представил ее рядом с Байроном, и пиво вдруг показалось ему кислым. Нет, в доме, где буквально каждая доска хранила его отпечатки, не мог появиться другой мужчина.

– Похоже, непогода сегодня вовсю разгуляется, – не поднимая глаз от кроссворда, заметил хозяин паба.

– Угу. – Мэтт одним глотком опорожнил кружку и поставил ее на стойку. – Может, ты и прав.

Он полностью проигнорировал отчаянные попытки Терезы привлечь его внимание. Он еще не придумал, что скажет в оправдание столь позднего возвращения домой. Однако ведомый порывом, в котором Мэтт сам толком не разобрался, за пятнадцать минут до закрытия паба он уже сидел за рулем минивэна, собираясь ехать в сторону Испанского дома.

А там внизу, в бойлерной, Байрон утихомирил собак, выключил радио и приготовился читать книжку при свете свечей, которыми обзавелся сегодня утром. Даже странно, как быстро человек привыкает к обстановке, если удается обеспечить себя хотя бы минимальными удобствами. В свое новое жилище под домом Байрон уже принес стул, радио на батарейках, корзинки для собак и походную газовую плитку. Помывшись в надраенной раковине, поужинав нормальной едой и выпив кружку чая, он смотрел в будущее хотя и без лишнего оптимизма, но уже более уверенно. Через три недели щенков можно будет отнять от матери. Один из фермеров, живший по ту сторону церкви, уже предложил пару сотен за самого бойкого из них. Если он сумеет выручить за остальных не меньше, то у него будут деньги на депозит.

А упрочив свое финансовое положение, он поищет работу в другом месте. Его все больше смущало поведение Мэтта. Конечно, он свечку не держал, но буквально нутром чувствовал, что с домом дело нечисто. Похоже, Мэтт отнюдь не отказался от идеи стать хозяином Испанского дома. Возможно, в доме рано или поздно что-нибудь рванет, возможно, миссис Деланси придется в конце концов переехать, и Байрону не хотелось бы при этом присутствовать.

Где-то около одиннадцати вечера Байрон услышал, как выключился бойлер, и бросил озадаченный взгляд на часы. Таймер был выставлен на одиннадцать тридцать. Он вылез из спального мешка и, не обращая внимания на умоляющие глаза собак, подошел к двери. Свет нигде не горел.

Спустя несколько минут он услышал женский плач. «Проклятый дом! – кричала она. – Проклятый дурацкий дом!»

Электричество отключилось. Байрон похолодел. Возможно, перегорел предохранитель. Но откуда ей знать, где находится электрощиток. Конечно, он может заменить предохранитель, но тогда придется объяснять, как он оказался в ее доме.

Байрон замер, и Мег, которой передалось беспокойство хозяина, принялась тихонько скулить. Пришлось на нее шикнуть.

Он прислушался к тому, как Изабелла Деланси нервно ходит по комнате над его головой, и на мгновение ощутил странное смятение чувств. Нет, он не в силах ей помочь. Куда ни кинь, везде клин. Байрон переживал, но, увы, ничего не мог сделать. Затем он услышал звуки скрипки Изабеллы. Изабелла словно делилась со струнами своим горем. Байрон не был особым ценителем музыки, но Изабелла явно исполняла нечто очень печальное. Он вспомнил, как еще утром она показывала Мэтту свою замусоленную тетрадку с цифрами; ее лицо осунулось, точно после бессонной ночи. Получается, что богатые тоже плачут. Выходит, они с ней вроде как товарищи по несчастью.