Чужая война - Наталья Игнатова

Алые глаза впились в Кину. Страшные. Обжигающие. Безумные.

Эльфийка качнулась назад:

– Я не знаю, Эльрик. Я… Мне это дали. Дал человек. Он… я была в лесу, а он… Он просто отдал мне это. Сказал, что стар уже для розысков адресата, а я… Ну, он сказал, что я его обязательно найду… Он сказал, что… что это весть для императора Ям Собаки, и я подумала… Эльрик? Что с тобой?

– Ничего, малыш. – Принц медленно выдохнул, считая про себя до двадцати пяти. И прикрыл глаза. Руки дрожали, но с этим он ничего не мог поделать. Ладно хоть не всего колотит. А могло бы… – Ничего.

– Я подумала… – Кина смотрела на его руки. Эльрик смял письмо. Сцепил тонкие пальцы. Помотал головой. – Там написано что-то плохое, да? – Эльфийка подняла встревоженные глаза. – Это ведь ваш язык, так? Что там, Эльрик?

– Зорр аш Торанго. Весть императору. Все так же, не открывая глаз, шефанго произнес про себя древнюю формулу.

Обряд. Заклятье. Рожденное в далеких, забытых его народом мирах.

И почувствовал, как теплой тяжестью лег на безымянный палец перстень.

На левую руку. Как велит обычай.

Перстень императора. Талисман и символ, сотканный из тысяч сложнейших заклинаний, знак власти, который нельзя ни потерять, ни продать, ни даже. подарить. Только передать по наследству.

Перстень…

Проклятая дрожь исчезла, стало вдруг спокойно, тихо так стало. А ничего не понимающая Кина смотрела на из ниоткуда возникшую драгоценность.

– Эльрик?..

– Все кончилось, малыш… – Голос шефанго был тихим. Совсем тихим. И очень низким. – Все кончилось, понимаешь? Все.

Да. Все кончилось. Перстень тускло светился, наплывал из изумрудной глубины черный дарк под белым парусом, вечно идущий вперед дарк – герб империи. И можно было возвращаться домой. И воспоминания о том, что так и не получилось забыть, закружили в болезненный, но сейчас мучительно-радостный водоворот.

Сумрачное небо в стрельчатых окнах огромного зала. И море. Кричащие черные точки вьющихся над скалами птиц.

Фокс. Родовые владения, где сам император не указ для взбунтовавшегося принца.

– Мы действительно пришли сюда, Эльрик. – Олле Старый грел в ладонях кубок с вином. – Только кто сейчас об этом помнит? Я вот, фчены да еще парочка ярлов. Отец твой, пусть Путь его будет прям, уже не верил в эти сказки о других мирах. И тебе лучше бы забыть.

– Ну уж нет!

Олле был одним из немногих, к кому относился наследник империи с уважением и некоторым трепетом. После гибели Оттона де Фокса, отца Эльрика, старый конунг рискнул взять на себя все тяготы воспитания совсем тогда еще сопливого, но уже упрямого и вспыльчивого принца. Точнее, принцессы-до первого своего похода ее высочество почти не принимала мужского обличья.

Да. Олле Старый занимался не обучением, а именно воспитанием. Это он вручил Эльрику топор, когда пришло время. Это он преподал мальчишке основы владения оружием. Это он еще тогда, в незапамятные времена, объяснил принцу неписаные законы боя и поединка. Законы Красоты. Законы чести, нарушить которые было немыслимо.

Именно Олле, разобравшись, что творится с дорвавшимся до войны наследником что-то неладное, разглядел в Эльрике Зверя. Разглядел. И научил де Фокса бороться с кровавым мраком в собственной душе.

Может быть, он заменил принцу давно погибшего отца. А может быть, стал кем-то большим. Ведь редко бывает так, что отец навсегда остается наставником и другом, идеалом и образцом для подражания.

Олле стал Учителем.

Отец сделал бы все, чтобы наставить мятежного принца на путь истинный.

Учитель не мог позволить себе такой роскоши. Истинный путь далеко не всегда путь чести.

– Смотри, сынок. – Олле сделал глоток и пожал плечами. – Забыть все было бы, конечно, безопаснее. Однако ты прав, помнить оно как-то честнее. И не только помнить. Здесь ведь как в бою. Как в поединке. Всегда есть шанс победить, ударив в спину. Но как жить после этого? Есть законы, нарушить которые нельзя.

– Значит, к акулам императора. – Эльрик улыбнулся, взъерошил густые волосы. – У нас с ним разные представления о благе империи.

И на Фоксе начались разброд и брожения, которые привели в конечном итоге к тому, что хиртазы принца перестали охотиться за эльфийскими головами. Да и вообще сменили постепенно стезю головорезов на мирную дорогу обычных пиратов. Грабеж ради грабежа, а не убийство ради убийства.

А обвинение, выдвинутое против его высочества, показалось поначалу нелепым. Безумным оно показалось. Из – мена Анго. Измена вере… Какая, к акулам, измена?! И ничего тогда не было, кроме злости и недоумения.

– Цель существования нашего народа – уничтожение тех, кто славит Свет и поклоняется Флайфету! – гремел в зале Совета голос хольтарра, главы Священного Хирта.

– Да вы рехнулись, что ли?! – По закону присутствовать на суде можно было только в мужском обличье. А в нем у принца не слишком хорошо получалось контролировать эмоции. – Ни один народ не живет только ради уничтожения.

– Вы видите сами, – сухо сказал хольтарр. – Нужны ли другие доказательства, кроме слов самого отступника?

Нет. Никакие доказательства были здесь не нужны. Все решили задолго до суда, если можно было назвать судом разыгранное в зале Совета представление. И хмуро молчали владетельные конунги. И жгли взгляды. Со всех сторон. Только полусотня хиртазов, его, Эльрика, хиртазов, разрушила повисшую под высоченными сводами тягостную тишину. На ходу выстраиваясь в ровный четырехугольник, воины окружили своего конунга. Заслонили от любопытных, изумленных, разгневанных, откровенно презрительных взглядов. Ярость угасала, зато вернулись исчезнувшие было упрямство и нахальная уверенность в собственной правоте.

А Торанго уже поднимался с резного трона:

– Именем императора, наследный конунг Анго, владетельный конунг Эльрик де Фокс да будет изгнан!

– Что, прямо так?

И не верилось еще, что все обернулось таким образом. Изгнание…

Шефанго не убивают шефанго, их слишком мало, чтобы позволить себе такую роскошь.

А осознать происходящее сразу не получилось. Стало страшно, конечно. Но это был, скорее, страх по привычке. Страх перед самым суровым наказанием. Именно перед наказанием, а не перед его сутью. Изгнание.

– Не ерничай! Возьмешь доспехи и оружие. Да на топор свой не зарься!

– А кто его тут еще поднимет?

– Именем…

– Хрен вам, Торанго! Это мой топор! Вот так оно все и получилось.

Да, потом долго еще судили и рядили и Владетельные конунги, и Священный Хирт. Очень не хотелось им выпускать за пределы империи оружие, которое разучились уже делать даже на Анго. Эльрика для них не существовало. Мертв он был для них. А вот за топор они цеплялись. Он стоил того.

Но для себя-то принц был вполне еще живой. И знал, что, пока он жив, его оружие будет с ним. В конце концов это осознали. Отступились. Совет закончился.

– Останься, принц, – холодно распорядился Торанго. – Да отпусти своих акул, от чего им теперь тебя защищать?

– Ирхэт. – Де Фокс выдержал насупленный взгляд своего кормчего. - Действительно, шли бы вы. Здесь уже ничего не сделаешь.

– Мы уйдем с тобой.

– Не дури! На тебе сейчас не только эта полусотня, на тебе все мои хиртазы остаются.

– Да пошел ты…

– Я и пойду. Мы в море, Ирхэт. – Он улыбнулся, когда кормчий напрягся, услышав почти магическую формулу. «Мы в море». И слова конунга стали законом. – А теперь уходите.

Казалось, что хиртазы страшно долго маршируют через огромный зал. Невообразимо огромный. Ни разу потом не встретил принц на Материке замков, сравнимых с императорским. А у просторных дверей полусотня остановилась.

– Гратт геррс, – прокатилось громом. Славной войны.

Прощание и пожелание одновременно. Хиртазы ушли.

– Дурак ты, Эльрик. – Император, нахохлившись, сидел на троне. – Не мог я иначе, понимаешь? Ради блага империи не мог.

– Я тоже.

– Но зачем?! Я так и не понял, зачем тебе это понадобилось? Народу нужен враг. Мы так устроены, что должны убивать, убивать много и… И уметь защищаться. А ты мог все испортить.

– Я пойду, Торанго?

– Хам. – Император спустился с трона. Стянул с плеч мантию. Роскошную, шелковую, струящуюся снежно-белым мехом. Плащ императора с гербом Ям Собаки. Еще одна из тех вещей, какие давно разучились делать здесь. – Держи. – Он бросил плащ, неожиданно легкий, на руки принцу. – И еще… Доспехи там лежат, из лунного серебра – на тебя делали. Тоже захвати. На память. А все-таки зря ты это… Зря. Ладно. Иди.

Эльрик поклонился и вышел.

Кина замерла в ожидании рядом с застывшим, отрешенным от всего мира шефанго.