Бойся мяу - Матвей Юджиновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А затем Женя увидел маму.
Рядом, ближе к середине двора, она усердно топала голыми ногами, стоя в квадратной деревянной ванне, полной грязи. Лицо было напряженное и казалось помолодевшим. Но все равно это была мама. Правда, волосы подлиннее и собраны в косу, выбившуюся из-под косынки. По лбу стекали капли пота. Да, мама, но только моложе, как на старых фотографиях.
И только разглядев подле сложенные рядками на деревянном поддоне кирпичики, Женька сообразил, что мама месила ногами глину и что каменное сооружение рядом, видимо, печь для обжига.
Перехватило дыхание. Он забыл о чулане и его коварной черноте, о пропавшем Человеке-Пальто. «Я что, в бабулиной сказке? Но как… Стой-стой, а может, бабушка тоже подглядывала в это окошко и потом облекла увиденное в сказку? – роились мысли в голове, пока мама, выбиваясь из сил, продолжала вышагивать по ванне; казалось, он даже слышит, как хлюпает глина. – Но почему мама? Что же это, Нэя – моя мама? И это все было на самом деле, и бабуля ничего не придумала, почти ничего…»
Тогда выходило, что он наблюдает прошлое. Молодая мама… Прошлое, когда и он еще не родился. Это окошко времени, чудо-окошко.
Внезапно окошко произнесло:
– Маш, ну, отдохни, давай перекури. Устала, поди.
Мама посмотрела прямо на него. И Женек узнал глаза, узнал улыбку.
Маша… Это не мама, это молодая бабушка. Она махнула рукой, качнув головой:
– Еще чуть-чуть. Потопчу немного, чтобы без комков.
Затем свет погас. Картинка пропала.
Но всего на мгновение – возникла новая: какая-то сумеречная, туманная и трясущаяся. На крыльце дома сидела серая кошка. Очертания ее менялись от четких до размытых. Женька слышал – она приветливо мяукала. Тут окошко гаркнуло грубо:
– А-ну пошла прочь! Паразитка мелкая!
Следом в кошку полетела не затушенная папироска.
Продолжения не было. Окошко моргнуло и в следующий миг снова глядело на двор. Совсем как глаз, подсказывало чутье Жене.
В это раз двор больше походил на нынешний. По нему от дверей, ведущих на поле, до ворот бегали дети. Пять пацанов и одна девчонка весело и шумно гоняли мяч, отбирая друг у друга и редко пасуя. Звучали имена, и Женьку не требовалось вглядываться в их лица, чтобы понять, это мама и ее братья. Под ногами, испуганно кудахча, метались курочки. Когда самый маленький из них споткнулся об одну и шлепнулся, все расхохотались. Усмехнулся и Женька. Он уже не замечал стекла и будто бы сам был на дворе.
В какой-то момент от сильного, но не очень меткого удара мяч угодил в окошко. Женек отпрянул. И вновь прогремел хрипловатый бас:
– Ну хулиганы, черт! Заканчивайте, это вам не стадион «Динамо»!
– Ну бать! – взмолились ребята.
Однако мяч к ним не вернулся.
Окошко-глаз моргнуло, и некоторое время за стеклом стояла ночь.
«Батя?» – прошептал Женька. Кажется, он уже знал разгадку этих обрывочных картин. И волосы на голове от этого шевелились.
Ночь в окошке зазвучала музыкой. Не кассетной – похоже, живой. Задорно играли на гармони и многоголосо пели деревенские песни. Наконец появилась картинка, снова неясная, прыгающая. На дворе в тусклом свете окон плясали люди. Мужчины и женщины смеялись, подпевали и кружились по отдельности и в то же время вместе. И все это и без того ходило ходуном. Между взрослыми бегали дети и лавировал человек с бутылкой, который угощал гостей. Женька пытался разглядеть знакомые лица, что было непросто. Не отпускало ощущение, что у него самого кружится голова.
– Ох! А я и забыл про них? – раздалось откуда-то сбоку.
Женя подскочил и дернулся в сторону, ударившись бедром обо что-то твердое. Выставил руку со свечой. Но не увидел ничего, тьма быстро обволокла его. Только теперь он заметил, что огонь погас.
– Кто здесь? – спросил нервно. – Эт т-ты, Челове…
– Я. Здравствуй, – спокойно ответил голос.
В следующее мгновение вспыхнуло пламя, и в его свете показалось пальто. Оно повисло в воздухе, впрочем, как и всегда. Женька немного расслабился, покосился на окошко, но оно оказалось черным.
– Ага, привет, Ч-человек-Пальто… Так ты знал… про это окно?
Бурые плечики слегка подпрыгнули.
– Вот сейчас вспомнил, да… Надо же.
– Это ведь… это, это воспоминания, да? – озвучил Женек догадку.
– Ага, – огонек кивнул.
– Твои?
Пламя сощурилось. Повисло молчание.
– Сейчас припоминаю, что… да, мои, – проговорил наконец Человек-Пальто.
Женя еще раз прокрутил увиденное в окошке и с некоторым страхом и трепетом спросил:
– Дедушка, это ты?
Рукава подлетели к пламени, словно невидимыми руками он схватился за невидимую голову. Сам огонек вспыхнул сильнее, задрожал. Но потом затих, сжался до тыквенного семечка и загорел спокойно, почти неподвижно. Рукава опустились и пропали в черноте.
– Уже нет… Зови меня «Человек-Пальто» или «ты».
– Дед, – протянул Женька, – а я ведь никогда тебя не видел. Нет! Вспомнил, на одной только фотографии.
– Ты чужак, – точно обыденный факт, произнес призрак.
– Я не… – огорчился Женя, будто от него отвернулись, не желая знать. – Я твой внук.
– Мяук не ошибается, ты чужак… Значит, Ленкин, смелой дочурки, – прозвучал мягко Человек-Пальто. – Выходит, пацан, я-то тебя… сейчас припоминаю… совсем маленького, в пеленках, видел.
Женек разинул рот. Тепло разлилось в груди, он шагнул ближе:
– Да?
– И назвали тебя… совсем как девочку, еще одну внучечку… – Пальто опустилось ниже и ближе.
– Совсем и нет, – возразил внучок.
Пламя осветило его руки, грудь, дыхнуло теплотой в лицо.
– Женечка, – огонек, извиваясь, засмеялся.
– Дедушка, – обрадовался Женя и легко погладил шерстяной рукав. Пальто отстранилось и подлетело обратно. – Но как? Почему ты… вот так вот, тут вот?
Дед молчал. Пальто медленно подплыло к стенке, укрыло окошко и повисло на крючке.
– А мальчишка в этих стенах, он тоже… мой внук? – спросил он, словно не было только что вопроса к нему самому.
– Сашка? Да, он сын дяди Юры, – закивал Женька. – А бабуля… знает? Кто-нибудь знает?
– Нет, – язычок пламени качнулся в стороны.
– Тогда надо…
– Нет, не надо, – резко оборвал Человек-Пальто.
– Но это же классно… – Огонек выжидал, нервно подрагивая. Женя не сдавался: – Бабушка, мама, твои сыновья, все захотят снова встретиться с тобой. Внучки.
– Нет, Женя, – голос зазвучал строго, неузнаваемо. – Пообещай, что никому не расскажешь.
– Но почему?
– Я уже не тот, кто был с ними. Да и тот был… Пообещай, прошу! – настаивал дед.
– Не буду я такое обещать! – взбунтовался Женек. – Может… может, они хотят что-то
