Бойся мяу - Матвей Юджиновский

– Руслана, – поправила она. – Ну… Да, Руся.

– Ой, черт, это… прости, я не подумал, что ты тоже… То есть я хотел позвать Русю, нашу знакомую, и вот… – Он глупо улыбнулся. – Оказалось вдруг, ты тоже Руся.

– Руслана! – разозлилась не-та-Руся. – Придурки!

Развернулась и вышла прочь.

– Ну, знаешь, сынок… – огорчилась тетя Шура и, качая головой, захлопнула дверь.

Колька плюхнулся на стул.

– Ты что, забыл, как выглядит наша боевая подруга? – подколол Митька, не скрывая улыбки.

– Да я просто пробежался по Садовой, поспрашивал, знает ли кто девочку Русю. Кто-то знал. Ну, я и попросил его передать, типа ее друзья зовут вместе посмотреть футбик, – выпалил Рыж, оправдываясь.

– Умно. Плохо, что зовут ее не Настя, – не унимался Ушастый, – а то каждому досталось бы по подружке.

Юрики мотали раскрашенными мордашками, не понимая, о чем речь. Коля решил не раздражаться и заулыбался – облегченно и расслабленно.

– Смешно будет, если сейчас заявится наша Руся, – не сдержался Женек.

– Ага, чудесным образом, – поддержал шутку Митя. Вместе с улыбкой растянулись его «молочные» усики.

– Почему же? Самым обычным.

– Как это? – с подозрением спросил Колька, выпрямившись на стуле.

– Я тоже ее пригласил, – словно между делом обронил Женя.

– Как? Ты знаешь, где она живет?

– Нет.

– Что, видел ее?

– Да.

– Врешь, – не унимался, хмуря брови, Коля.

– Не вру.

– Болтаешь, – протянул Митька.

– Да нет же.

– Ну и где она? – последовал Колькин вопрос ребром.

– Пойдем? – шепнул один Юрик другому.

– Пойдем, – кивнул тот. И они по-партизански покинули стол. Сашка улизнул с ними.

Женек пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, не смогла.

– Ну да, конечно, – закивал Рыж, поглядывая на Митю.

– Ясно, ясно, – отозвался тот.

– Да и пожалуйста, думайте, что хотите, – Женька встал. – Погнали, сейчас пропустим все.

Они вернулись в зал. Игроки на поле уже вовсю носились, не думая их дожидаться. Женя присел на ковер рядом с Сашкой и шепнул ему:

– Ну, за кого болеем-то?

Коля сразу не сел – шагнул к окну, выглянул во двор. Затем только запрыгнул на диван.

– За бразильцев, – ответил тихо братик. – Кажется, им очень нравится играть.

– А немцы?

– Они… – Сашка пожал плечами, – очень хотят выиграть.

Руся не шла из головы. Почему же ее все еще нет? Хотя она все-таки девочка. Женек вспомнил сестер – может ли футбол вообще быть ей интересен? Прочесть бы ее письмо.

Подскочили Юрики, готовые завопить, но простонали: «Эх!» Красивый удар от бразильцев, но Кан спокоен. Колька тоже приподнялся на диване, только взгляд его скользнул во двор.

«Он так ее ждет?» – огорчился Женя, и испугался, и разозлился – все вместе.

Однако спустя пару минут невольно забыл Марусю с ее тайнами и кудряшками, игра забрала его всего. И одарила всем: ловкими обводками, удивительными пасами, дальними обводящими ударами, миллиметрами между мячом и штангой и звоном перекладины.

И, наконец, голом.

Оливер Кан, немецкий страж, невозмутимый и вездесущий, допустил неловкость, погрешность – не удержал мяч после удара. И молниеносно шустрый Роналдо обокрал его всего на миг, в следующее мгновение мяч уже прыгал в воротах.

И сотни ликующих очевидцев прыгали на стадионе. И Юрики да Саша скакали здесь под их вой и восторги комментаторов. А затем закружили по залу, раскинув руки, мечтая почувствовать, каково это – забить гол в финале Чемпионата Мира.

И Коля слетел с дивана на пол, поближе к своему пузатому старому другу, который транслировал, как и миллиарды других гремящих ящиков по всей планете, уже легендарную улыбку счастливого Зубастика.

Митька довольно потирал руки, показывая всем видом, что предвкушает обострение борьбы и больше голов. Женька ждал того же – атак, атак и еще раз атак. Но было еще что-то тихое, печальное: «Но кто же будет болеть за Германию? Кан уж точно этого не заслужил».

А затем все повторилось. Меткий Роналдо, юркий мяч и Оливер Кан, не робот, а человек. Ни первый, ни второй не пожалели третьего.

Картавые фанаты безумствовали и скандировали: «Хоналдо! Хоналдо!» Женек не удивился бы, если завтра встретил бы их остриженных а-ля кумир. Сашка охотно веселился за компанию. А троица постарше сошлась на том, что немцев все же жалко, что гол уж они заслужили и что где один гол, там и второй.

Однако финальный свисток развеял эту странную горечь, потому что стало ясно – победил сильнейший. Финал, к сожалению, но абсолютно справедливо, не бывает без проигравших.

И было награждение. Были медали. И заветный кубок над головой. И были краски на черно-белом экране. Все теперь казалось возможным, а невозможным – ничто.

* * *

Чемпионат Мира закончился. И жизнь вдруг стала слишком обычной. Ни праздника, ни мира. Словно ты не един больше с целым земным шаром. Словно цирк, нагрянувший из далеких стран, исчез с рассветом солнца. Еще вчера был карнавал, а теперь лишь голый пустырь, и ты остался в ничтожной, затерянной где-то глубинке.

Что-то такое чувствовал Женя, когда привычно включил телевизор и не услышал гула трибун. Еще некоторое время прыгал по каналам – с первого до пятого и обратно. Но утраченного мира не нашел. «Шаяр» можно было выкидывать. Наконец, дядя Юра сказал ему не баловаться, и Женек оставил ему дико скучную передачу о преступлениях и расследованиях.

К Почтовой Осине сбегать уже успел. Маруся писала, что была занята, помогала отцу с рыбалкой, и просила извиниться перед Колей. «Подумаешь, Коля!» – расстроился вдруг Женек. Сам он в тайнике ничего не оставил. И, болтаясь без дела по двору, ждал теперь ребят. После финала они так загорелись, что вышли на улицу попинать мяч. Было классно и весело, хоть и сумбурно и не особо удобно на разбитой дороге. Потому сговорились поиграть на школьном поле. Если, конечно, взрослые не заберут на поле другое.

Время тянулось ужасно долго. Наверное, минул уже час, как они должны были зайти. Женька успел покидать летающую крышечку на меткость в ведро, позапускать бумажные самолетики, меняя форму и длину крыльев, добавляя закрылки и хвост. Заглянул в сарай, где хранилось много чего интересного: баночки и ведерки с гвоздями, болтами и гайками, пружинки, проволоки и канцелярские кнопки, трубки, железки и брусочки, которые с мальчишечьей фантазией превращались в пистолеты и ружья. Даже выдернул тугой крючок на двери амбара и с удивлением обнаружил в пыльной полутьме целые ванны круп и зерен. Он запрыгнул на бортик и перегнулся – руки нырнули с такой легкостью, что, казалось, если он не удержится и перевалится полностью, то и сам нырнет с головой. Следом за кепкой, которая