Три короны - Виктория Холт

Бентинк сказал:

– Мы тоже просчитались, не подготовились к случившемуся.

– Как бы то ни было, я получил власть, – заметил Вильгельм.

– Кое-кто будет говорить, что вы могли спасти братьев де Витте.

– Да, мог бы – и получил бы от них все, что имею сейчас. Но где была гарантия того, что в один прекрасный день они не пожелали бы вновь лишить меня всех моих прав? Не подумайте, что я одобряю расправу над ними, нет… но, признаться, без них мне как-то легче дышится.

– Надеюсь, с другими вы не будете настолько искренни.

– Разумеется, не буду – да разве когда-нибудь я позволял себе говорить лишнее? Моего великого прадеда прозвали Вильгельмом Молчуном. Вероятно, в числе прочих достоинств я унаследовал от него умение держать язык за зубами.

Позже он обратился к народу с воззванием.

Настали суровые времена, сказал он, и у него нет мягких выражений, которыми можно было бы ублажить его подданных. Да, бывшие друзья подвели их, но зато теперь они знают, кто их враги, и могут доверить свое будущее ему, принцу Оранскому.

– Я поведу вас в бой за счастье Голландии, – заключил он, – и, если придется, отдам жизнь за вас и ваших детей!

Страна обезумела от восторга. Голландцы не сомневались: Вильгельм Оранский принесет им победу. Они верили ему, как их предки верили другому Вильгельму, его прадеду.

Народ Голландии не разочаровался в своем новом правителе. Вильгельм показал себя человеком целеустремленным, и его единственной целью была свобода и независимость их родины. Вот почему он провозгласил поход на всех ее явных и тайных врагов.

Через несколько месяцев войны Англия стала проявлять первые признаки миролюбия. Карл и Яков были вынуждены признать, что молодой человек, некогда возглавивший штурм апартаментов королевской служанки, мог демонстрировать такой же энтузиазм и теперь, но уже в гораздо более важных сферах английского влияния.

Заключив мир с Англией, Вильгельм заручился поддержкой своих испанских союзников и перенес боевые действия во Францию, в результате чего Карлу, вступившему в тайный союз с Луи, пришлось искать путь к достижению всеобъемлющей мирной договоренности. При Вильгельме маленькая Голландия стала крепкой державой, а Луи устал от этой затянувшейся войны, но не мог заявить об этом во весь голос – потому-то и привлек Карла к осуществлению своих желаний.

Замысел Карла был прост: предложить принцу Оранскому руку принцессы Марии. Когда Оранский почти три года назад приезжал в Англию, он явно рассчитывал на такой союз. Теперь, удовлетворив его давнюю просьбу, Карл убил бы сразу двух зайцев. Во-первых, выполнил бы свои обязательства перед Луи, а во-вторых, накрепко привязал бы к себе принца, который за это время успел зарекомендовать себя правителем, наделенным отнюдь не только герольдическими данными.

Было и еще одно соображение, склонявшее Карла возобновить переговоры о браке между племянником и племянницей.

Его брат Яков, начиная со дня своей второй свадьбы, становился все менее популярен. Где бы он ни появлялся, его всюду сопровождали крики: «Мы против Папы! Долой папскую религию!» Глупец! – ругал его Карл. Не мог оставить при себе свои католические убеждения. Тем не менее Яков был его братом, а это значило, что Карл не мог не тревожиться за судьбу герцога Йоркского и не предотвратить дальнейшие последствия его глупости.

Несчастья посыпались на Якова с тех пор, как он женился на католичке, размышлял король, так почему же не поправить положение, выдав его дочь за протестанта?

Получив известие о решении Карла, Вильгельм рассмеялся. Затем позвал Бентинка и рассказал о случившемся.

– Так-то, друг мой. Брачный союз с Англией. Признаться, три года назад я мечтал о таком предложении. Принцессу Марию я видел, в общем она производит благоприятное впечатление. Бот только воспитана без подобающей строгости – говорят, ей даже позволили обучиться танцам и игре на сцене.

– Она может стать королевой Англии. Вы учитываете это обстоятельство, Ваше Высочество?

– Учитываю… хотя это не обстоятельство, а всего лишь вероятность. – Тонкие губы Вильгельма изобразили нечто похожее на улыбку. – Нет, для брака я еще не созрел. И вовсе не хочу, чтобы мои дяди думали, будто могут давать обещания в обмен на мою дружбу. Не забывайте, Бентинк, ведь они объявили нам войну – что касается меня, то я всегда буду об этом помнить.

Чуть позже Вильгельм написал королю Англии: «Увы, превратности судьбы не позволяют мне думать о женитьбе».

Поставив точку, он злорадно ухмыльнулся – попытался представить, какое впечатление эти слова произведут на его дядей.

Карл расхохотался.

– О! Наш племянник решил поиграть в великого полководца! Что ж, видимо, нам придется считаться с его самомнением – в какой-то мере он прав. Но мы все равно женим его на Марии. Всему свое время, никуда он не денется.

Герцог Йоркский был настроен менее добродушно. Ах, этот недоделанный зазнайка! Отвергнуть руку его любимой дочери! Мало того – пренебречь Англией, ибо в один прекрасный день Мария могла стать английской королевой.

– Ненавижу этого выскочку, – сказал он. – И никогда не прощу оскорбления, которое он нанес Марии.

Карл пожал плечами. Он уже решил – рано или поздно, брак состоится. А если так, то к чему же лишние страсти?

Судьба Вильгельма складывалась куда как благополучно. Голландцы его любили – ценили за настойчивость и целеустремленность и уж во всяком случае не хотели, чтобы их правитель в чем-либо уподоблялся бесшабашному английскому монарху. На улицах его встречали с ликованием; никто не сомневался в том, что он приведет страну к победе.

Вильгельм жил ради Голландии. У него было много планов на будущее; разбить всех врагов, принести народу богатство и процветание. Он знал, что родился править людьми. Для полного счастья ему, правда, требовалась супруга. Он хотел, чтобы голландцы поняли: после него у них будет другой Вильгельм Молчун, тоже со своим прозвищем, но не хуже предыдущего.

Он зарекомендовал себя блестящим военачальником – человеком немногословным и мужественным. Он был героем нации.

И вдруг страну облетела тревожная весть: принц Оранский лежит при смерти.

Когда появились первые признаки болезни, он не поверил случившемуся; однако врачи, едва лишь взглянув на него, в ужасе отпрянули.

В тот же день к нему пришел Бентинк.

– Друг мой, – сказал принц, – отойдите от моей постели – заразитесь, не дай Бог. Знаете, что у меня нашли?

– Оспу. Так говорят врачи. Принц закрыл глаза ладонью.

– От этой болезни умерла моя мать.

Бентинк внимательно посмотрел на матово-бледную руку принца. Он знал, что болезнь запущена – следовательно, шансов на выздоровление было немного. Бентинку уже дали знать о ликовании врагов Вильгельма.