Детство в Соломбале - Евгений Коковин

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ ПРИЧУДЫ БОЦМАНА РОДИОНОВА

Обычно наш боцман ходил по палубе строгий и унылый, выискивал всевозможные непорядки и придирался. Придирался при каждом случае к матросам, кочегарам и машинистам. Казалось, он был счастлив, если находил отогнувшийся конец канатного коврика, серо-манную крупку пепла на фальшборте или где-нибудь под трапиком окурок. Боцман Иван Пантелеевич Родионов даже представить себе не мог, что на судне может быть полный порядок. Он не мог спокойно есть, не мог спокойно спать. Вечно ему мерещились угольные следы кочегарских ботинок на палубе, потускневшие поручни, масляные пятна на стенках и переборках. Найти соринку и распечь виновника! - этим жил наш боцман. Он был дисциплинирован и придирчив до крайности. Не верил ни в бога, ни в черта, не был суеверен, кроме... понедельника. В понедельник он ничего не начинал, а в море никогда не пошел бы. Из-за этого он готов был остаться без работы, мог даже поссориться с капитаном - что было для него почти немыслимо. Всех капитанов и штурманов он уважал и во всем им подчинялся беспрекословно. Старой морской закваски был наш Иван Пантелеевич. И вдруг наш боцман раздобрился. Где он взял футбольный мяч, об этом никто из команды сказать не мог. В эту боцманскую тайну был посвящен один только Костя Чижов. Однажды после обеда на палубе появился Иван Пантелеевич и к необычайному удивлению всей команды выбросил на причал кожаный мяч. Новенький темно-желтый упругий мяч запрыгал по причалу, словно резвящийся котенок. Такой причуды от нашего боцмана трудно было ожидать. Моментально на причале оказался Костя Чижов. Он схватил мяч и ловким ударом ноги послал его вверх. Виляя хвостиком шнуровки, мяч взвился выше складских крыш. Минуту спустя за футбольным мячом уже гонялись человек десять из команды "Октября". А Иван Пантелеевич, преобразившийся, совсем не похожий на себя, стоял на палубе у борта и подзадоривал футболистов: - Эх, мазила! Кто же так бьет! Пасуй, пасуй! Костя, нападай! Эх, Чижов! Мяч уже дважды побывал в воде. Страсти на причале и на палубе разгорались. Наконец пришел береговой надзиратель и потребовал немедленно прекратить нарушение портовых порядков. - Ладно, ребята, заканчивайте, - весело сказал боцман. - А вечером идем на тренировку! В этот момент по причалу проходил моряк стоящего по соседству норвежского парохода "Луиза", приписанного к порту Берген. Мяч подлетел к норвежцу, и тот "принял" его на ногу. Этого-то, видимо, так страстно и ожидал Иван Пантелеевич. Хотя норвежец ударил очень недурно, боцман "Октября" сморщил лицо и пренебрежительно сказал: "Слабовато". И тут начался разговор о встрече. Иван Пантелеевич крикнул радиста Жаворонкова и сам пошел на причал. Норвежец знал английский язык. - Ну что, ребята, вызовем команду "Луизы" на матч, - предложил Родионов. Нечего бояться. - Вызовем, - восторженно отозвался Костя Чижов. - Устроим международную встречу. - Так вот, Павлик, - возбужденно продолжал Иван Пантелеевич, - скажи камраду, что так, мол, и так. Вызываем вас сыграть с нами в футбол вызываем, мол, дескать, на товарищескую встречу. А то вчера... На предложение Павлика Жаворонкова норвежец одобрительно закивал головой и сказал, что вызов передаст команде своего парохода. "А то вчера..." Что могли означать эти слова нашего боцмана? Выяснилось это позднее. Оказывается, у Пантелеевича был сын, штурман и заядлый футболист, Штурманским званием сына Родионов гордился, а на его увлечение футболом смотрел, как на ребячью забаву. Штурман Георгий Родионов плавал на тральщике "Нырок". Тральщик после открытия навигации долго стоял в ремонте, и свободное время штурман Родионов проводил на футбольном поле. В прошлый приход в Архангельск отец-боцман уговаривал сына-штурмана пойти в кино. Сын идти не соглашался. - Пойми, папа, - говорил он, - у меня сегодня встреча. Не могу же я сорвать игру. Пойдем на стадион, посмотришь, как мы играем, а в кино на последний сеанс попадем. Наконец отец согласился. Георгий усадил его на самое лучшее место и побежал готовиться к матчу. Иван Пантелеевич сидел и попыхивал трубкой. Он старался казаться равнодушным. Не дело пожилому моряку интересоваться такими пустяками, как футбол! Все-таки он внимательно следил за Георгием и незаметно для себя увлекся. Когда сын неудачно ударил по воротам, Иван Пантелеевич вдруг вскочил, выругался и погрозил Георгию кулаком. Но спохватившись, тут же смутился, огляделся и сел. После первой половины игры в перерыве Иван Пантелеевич зашел в буфет, на ходу выпил кружку пива, не доел бутерброд с любимым балыком и поспешил на свое место. "Если он через пять минут не забьет гол этим пищевикам, уйду, - твердо решил он. - Уйду, пусть не позорит родионовскую фамилию!". Но прошло десять минут, а Георгий так и не сумел отличиться. "Еще пять минут подожду и уйду", - мысленно грозился боцман. Прошло еще десять минут, но Иван Пантелеевич все сидел на своем месте. И вдруг он увидел, как Георгий принял мяч, прорвался с ним к воротам противника и точным ударом в левый угол забил гол. Иван Пантелеевич снова вскочил и вне себя от радости заорал на все поле: - Правильно, Гошка! Вот как надо бить! Ему очень хотелось рассказать соседям, что этот мяч забил его сын, Георгий Родионов. Но почему-то опять на него никто не обращал внимания, и боцман, обиженный этим, уселся. Все вокруг него кричали, свистели, хлопали. Водники выиграли, и после футбола отец и сын пошли смотреть кинокартину с участием Мэри Пикфорд. За полтора часа боцман Родионов стал болельщиком футбола и теперь не столько смотрел кино, сколько поучал сына, как нужно пасовать, как обводить и, главное, как бить по воротам, хотя сам в жизни ни разу не прикоснулся к футбольному мячу. Уметь бить по воротам Иван Пантелеевич считал главным, потому что в конце концов это решало исход всей игры. Вчера вечером вместе с сыном Иван Пантелеевич был в интерклубе. Сидели в буфете и ужинали. За соседним столиком расположились иностранные моряки. - О футболе разговаривают, - сказал Георгий, - с кем-то играли или собираются играть... - Вот бы нашим с ними сыграть, - высказал мысль Иван Пантелеевич. - Хотя бы нашей команде с "Октября". А сегодня боцман отправился в город, захватив с собой Костю Чижова, и купил футбольный мяч. Вечером команда "Октября" проводила первую тренировку, готовясь к встрече с норвежскими моряками.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ МЕЖДУНАРОДНАЯ ВСТРЕЧА

"И вот нашли большое поле..." - футбольную площадку в Соломбале около полуэкипажа. Моряки "Луизы" выставили команду в полном составе одиннадцать человек. В нашей команде было всего десять игроков. Я сколько ни просил, в команду меня не приняли. - Учеников не брать! - решительно заявил предсудкома. - А вдруг "подкуют", потом отвечай за вас. - Да, а Косте Чижову почему можно? - Чижову уже шестнадцать лет, и он - машинист, а ты - ученик. И не проси, сказал нельзя, значит, нельзя! - Ничего, и десять человек сыграют, - сказал Иван Пантелеевич. Судил международную встречу английский моряк Чарльз Виндгам. На больших фанерных щитах мы с Костей черной краской написали: "Октябрь" - СССР" и "Луиза" - Норвегия". Для такого случая боцман Родионов не пожалел ни фанеры, ни белил, ни краски. Зрителями были полкоманды "Октября", полкоманды "Луизы" и почти половина всех мальчишек и девочек Соломбалы. Была здесь и Оля Лукина со своей подругой Галинкой. Пожалуй, хорошо, что я не попал в команду. Ведь в игре можно было осрамиться, а тут была Оля. Я сидел рядом с Иваном Пантелеевичем. Оба мы страшно волновались, глубоко в душе все же веря в победу нашей команды. На всякий случай у нас был даже припасен букет цветов, надежно спрятанный в кустах. - А если наши проиграют, что будем делать с цветами? - тихо спросил я у Ивана Пантелеевича. - Отдадим козам, - усмехнулся боцман. Собственно говоря, у нас было даже два букета. Второй втайне от боцмана я заготовил для Кости. Интересно, видел ли Костя Олю? Игра началась по всем правилам. Футболисты резво выбежали на поле. Капитан команды "Октября" Павлик Жаворонков обменялся рукопожатием с капитаном команды "Луизы" Карлом Свенсеном. Свисток - и игра началась. Костя играл в нападении левого края. С первых же минут моряки "Октября" бросились в яростную атаку. Они рвались вперед, к воротам противника, с заветной целью - забить гол, открыть счет. Норвежцы же начали игру осторожно. Они словно присматривались, оценивали силы нашей команды. Иван Пантелеевич не мог сидеть спокойно. Он вскакивал, кричал, снова садился и снова вскакивал. Мальчишки свистели и гикали, девчонки - редкие гости на футболе - визжали. Хотя наша команда настойчиво атаковала, успеха в игре она не имела. Вначале боцман Родионов радовался. Потом он стал злиться, досадуя на медлительность наших игроков, и вскоре он уже на чем свет стоит клял всю команду. Вратарь команды "Луизы", высокий, настоящий великан, невозмутимо стоял на своем месте. Казалось, он так уверен в своей защите, что даже и не собирается участвовать в игре. Вызывающее спокойствие норвежского вратаря еще больше раздражало Родионова. В воротах команды "Октября" стоял кочегар Матвеев. Он и в воротах футбольного поля действовал не хуже, чем у топки. На стадион пришел Георгий Родионов, сын боцмана. Он долго наблюдал за игрой, стоя около нас. Потом сказал: - Никакой тактики. И не чувствуется тренировки. Так они, конечно, проиграют. - Типун тебе на язык! - огрызнулся боцман. И в ту же минуту почти вся команда "Октября", прорвавшаяся на половину поля противника, вдруг осталась без мяча. Матвеев заметался в воротах. Момент был критический и самый неприятный. От сильного удара Свенсена мяч ворвался в ворота подобно снаряду. Свист и оглушительное гиканье словно взорвали стадион. Рядом со мной раздался вопль. Иван Пантелеевич схватился за голову. - И я еще на свои деньги купил им мяч! Через несколько минут свисток судьи возвестил о перерыве. Разочарованный и обозленный Иван Пантелеевич даже не встал с места. - Иди расскажи этим молокососам и шалопаям, как нужно играть! - сердито сказал он сыну. Весь перерыв Георгий Родионов разговаривал с футболистами "Октября". Он упрекал их за неслаженность в игре и за излишнюю горячность, советовал "держать" игроков противника. Во второй половине норвежцы стали играть напористее. Они все чаще и чаще прорывались к нашим воротам. Было видно, что Матвееву приходится трудновато. Он прыгал, падал и под одобрительные выкрики и аплодисменты брал мячи мертвой хваткой. Между тем игра подходила к концу, и над командой "Октября" нависала угроза проигрыша с "сухим" счетом. И вдруг всех удивил - кто бы вы думали? Костя Чижов. Матвеев выбил мяч далеко на середину поля. Мяч был принят матросом Якимовым и стремительно передан Павлику Жаворонкову. Радист ловко обвел полузащиту норвежцев и ударил по воротам. Зрители ахнули - мяч угодил в стойку ворот и отскочил. И тут подвернулся Костя Чижов. Может быть, случайно, но Костя так ударил по мячу, что тот влетел под планку и затрепетал в сетке. Я хотел броситься на поле обнимать Костю, но боцман удержал меня. Впрочем, и сам Иван Пантелеевич от радости и восторга едва сидел на скамейке. Оля и Галинка неистово аплодировали Косте. Международная встреча так и закончилась вничью со счетом 1:1. Команды поприветствовали друг друга. И в это время наш боцман вышел на середину поля и торжественно передал Павлику Жаворонкову, капитану команды, букет цветов. При этом он тихо, чтобы не слышали посторонние, пробурчал: - Хотел козам отдать, да ладно уж... Я тоже вспомнил о своем букете и поспешил отдать его сегодняшнему имениннику, моему другу Косте Чижову. Тут были астры, георгины, анютины глазки... Костя смущенно взял букет, повертел его и потом спросил у меня: - А что если я их тоже подарю? - Кому? Костя решительно подошел к капитану команды "Луизы" Карлу Свенсену и подал ему цветы. Норвежец широко улыбнулся, взял цветы и обнял Костю, а его товарищи захлопали. Рукоплескал и весь стадион. - Это на дружбу! - сказал Костя. - Спасибо, - сказал норвежец и повторил: - На дружбу! Хау хапи ай ам! - Он говорит, что очень счастлив, - перевел Павлик Жаворонков. Костя был героем. И главное, все это видела Оля. Я радовался за друга и втайне завидовал ему. Когда мы возвращались на "Октябрь", Иван Пантелеевич все время шел с Костей и расхваливал его. Вот такие ребята никогда не ударят лицом в грязь и не уронят честь команды советского парохода. А через час я снова слышал ворчливый голос боцмана, раздающийся со спардека: - Эй, парень, ты забыл, что находишься на палубе "Октября"?! Я тебя в одну минуту приучу к порядку. Эти слова относились к Косте Чижову, который нечаянно обронил на палубу кусок пакли.