Наследники легенд(Последняя легенда) - Ирина Шевченко

   Но эти люди, невзирая на свою глупость, смогли сохранить изготовленный магом нож. Он лежал в императорской сокровищнице, но не как бесценный артефакт, а как историческая находка - образец "дремучести" волшебников прошлого. Присутствовало и заключение по этой находке авторитетных ученых. "В ходе опытов, произведенных над плененными при подавлении Уэбского мятежа и приговоренными к смерти магами, было установлено, что данное оружие не обладает ни одним из предписываемых ему свойств. Кроме того, предмет не является даже магическим, проводимые специальной комиссией измерения в различных условиях, в том числе и при искусственно обогащенном поле, не позволили зафиксировать какого-либо излучении...". Почтенные магистры, ставившие эти опыты, невнимательно читали заметки создателя ножа - он и не должен был излучать магию, иначе Велерина почувствовала бы угрозу. А что до свойств: как же вы, тэры экспериментаторы, хотели получить чужую силу без кольца?

   Старый костяной нож Истман купил в лавке старьёвщика, когда удалось избавиться от охраны и улизнуть в город. Той же ночью он подменил им нож из сокровищницы. Кольцо он тоже купил - простенькое, серебряное. Оставалось провести ритуал. Нужна была жертва...

   Ручей, о котором говорила Ольгери, оказался не так уж и близко. В путь они двинулись на рассвете, а когда Истман открыл глаза, солнце стояло уже высоко. Колдунья сидела неподалёку, тяжело дыша и опустив в воду руки.

   - Тяжелый ты, - заглянул в лицо Сайли. - Бабуля совсем умаялась. И я тоже.

   - Пустое, - махнула на внука женщина. - Ты молодой, часок отдохнуть - хватит. Особенно, если вон туда по бережку пройдёшь.

   - А что там, ба?

   - Лещина. Орех силу даёт. Набери, сколько сможешь - не все ж нам сухари грызть.

   Упрашивать мальчишку не пришлось. Дождавшись, пока он скроется за кустами, травница подошла и, приподняв за плечи, подтащила раненого к ручью.

   - Ну и пусть погуляет пока. А мы тут с тобой управимся.

   Истман отвернулся и зажмурился - он делал так всякий раз, когда колдунья стягивала с него штаны. Но в этот раз она взялась и за рубаху, попросту срезала с него грязную, пропитавшуюся потом и кровью ткань вместе с повязками

   - Стесняешься? Ну и напрасно. Глупости всё это. А я для глупостей уже старая. Ты на лицо-то не гляди, побольше мне лет, чем сразу видится. Может, кровь отцовская годы сбавляет, может, дар молодит. А может, оттого это, что в кармане сижу, в большой мир хожу редко. А ты давай, ежели дела какие... Ну, отойду я, отойду, раз смущаю.

   Тело уже немного слушалось, удалось даже повернуться на бок и приподняться на локте. Но это стоило ему всех сил - после опять упал на спину, кожей чувствуя каждую веточку или камушек под собой. Снова закрыл глаза, когда вернулась Ольгери, и зябко поежился, чувствуя как по телу скользит намоченная в ручье тряпка.

   - Я за свою жизнь, знаешь, сколько детей перемыла? Что своих, что чужих. Чужие-то, дали боги, живы ещё. А мои... Сайли один остался - дочкин младшенький. Второй год уж со мной. А время-то смутное. Нам бы за Чертой пересидеть - так не сидится. Пустое там место, такое пустое, что аж страх берет. Другие живут себе и горя не знают, а мне не усидеть. И дети мои такими были - всех, как одного в большой мир потянуло... А тут война эта. Вот и осталось двое нас. Ходим туда-сюда, хоть и боязно. Так надо ведь. Трав насобираем, кореньев каких. Оно-то и на той стороне растёт, да только пустое, как и само место - нет в тамошних травах ни силы, ни пользы, а отсюда принесёшь, еще на полгода сгодятся. А в этот раз тебя вот подобрали, дело доброе сделали - в другой раз зачтется.

   Она еще что-то говорила, но утомлённый мозг отказывался воспринимать неиссякаемый поток слов. Только в самом конце, когда колдунья уже натягивала на него "брошенные" вещи, донеслось, и то не с первого раза:

   - Звать тебя как, спрашиваю. И не притворяйся, будто всё ещё говорить не можешь, отпустить уже должно было. Ну?

   - Аиссс... - вырвалось с шипением из горла. А потом уже хрипло, но чётко: - Лим.

   Отчего на ум пришло именно это имя, он сам не знал.

   Лимом звали щенка, которого подарил ему дядя. Даже не подарил - отдал за ненадобностью.

   Император держал псарню, разводил легавых. За породой усиленно следили, были даже специально приставленные к этому маги. Но иногда случался брак. Вот как с Лимом. Все щенки из помета как на подбор, в мать, а у этого и лапы коротки, и хвост не так как-то в бублик закручивается, и уши, что те лопухи. Да и мастью не вышел - все крапчато-серые, а этот с непонятно откуда взявшейся желтизной, словно пух цыплячий к морде прилип.

   - Топить его сразу, ваше величество, - предложил брезгливо державший щенка псарь.

   Растан кивнул, но тут заметил, как побледнел вдруг племянник, которого он взял в тот день с собой.

   - Жалко?

   - Жалко, - признался Истман. - Маленький такой. Хорошенький.

   - Маленькие, они все хорошенькие, а после не знаешь, кто тебе в глотку вцепится, - произнес Император, думая явно не о собаках. - Но этого, если хочешь, оставим. Только себе возьмёшь, тут он мне ни к чему.

   Щенок не заставил забыть о планах, но давал от них отвлечься. Малыш требовал заботы и внимания, в течение нескольких следующих месяцев не оставляя лишних минут для чтения или изучения старых карт. С ним нужно было подолгу гулять в заброшенной части дворцового парка, там, куда не совались прохаживавшиеся по аллеям придворные, чтобы, не приведите боги, никто из знатных тэров и тэсс не вступил в оставленную псом кучу. Нужно было купать его, чтобы после таких прогулок он не пачкал ковров и простыней, когда по своему обыкновению вскарабкивался на постель к хозяину и укладывался в ногах.

   Благодаря Лиму удалось найти место для проведения ритуала - там, где они гуляли каждый день, была небольшая лужайка, скрытая кустарником и заросшая высокой травой. Траву Истман вырвал с корнем, расчищенную землю тщательно утоптав, приготовив будущий жертвенник. Не без помощи щенка отыскалась и жертва. Была в свите матери одна фрейлина: толстая, уродливая, с противным визгливым голосом. Принца она безмерно нервировала. А Лиму не нравилась её кошка, которой было позволено разгуливать по коридорам отведенных принцессе Исиль апартаментов. Кошка была такая же жирная, как и хозяйка, и так же покачивалась из стороны в сторону при ходьбе. И её не было жалко.

   Время ритуала было рассчитано идеально. Пришлось повозиться с астрономическими картами, но удалось вычислить благоприятное расположение светил с точностью до пяти минут. Дождаться, когда часы пробьют полночь, отсчитать еще полчаса, и можно начинать. Кошку он подманил привязанным к нитке куском ветчины, схватил за шкирку и сунул в наволочку за неимением мешка. Выбрался через окно, чтобы не проходить мимо охранявших входы и выходы гвардейцев, и перелез через забор в парк. Там добежал до намеченной лужайки и вынул костяной нож с надетым на рукоять кольцом. Сверяясь со срисованным из старой книги образцом, вычертил этим ножом сложный рисунок на земле, а в положенный час развязал края наволочки и вытащил мерзко орущее и изворачивающееся животное. От истошного "Мяу!" закладывало уши, а потому совсем не страшным казалось ткнуть это пушистое недоразумение ножом в откормленное брюхо - заодно и заткнется. Но когда он уже собирался это сделать, из кустов с громким лаем выскочил Лим и бросился на кошку. От неожиданности Истман, должно быть ослабил хватку, и жирная тварь, до крови расцарапав ему руку, вырвалась и с неожиданной для неё прытью влезла на дерево. Щенок полаял еще немного, пару раз обежал вокруг ствола и вернулся к растерянно сидящему на земле хозяину. Преданно лизнул расцарапанное запястье... Времени уже не оставалось. Истман ждал этого дня полгода, а теперь предстояло прождать ещё год до того, как звёзды и планеты вновь выстроятся в нужном порядке. Целый год, в течение которого придется терпеть пренебрежение придворных и завуалированные насмешки фаворита матери. Лим завилял хвостом и запрыгал вокруг, зовя то ли гулять, то ли возвратиться в дом, ткнулся влажным носом в опущенную ладонь...