Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова

– Костик?! – перебила Кира. – Костик угрожает?! Сереж, ты о чем?

– …Или пристает к ней, что ли, – продолжал Сергей невозмутимо, – он вполне мог выстрелить. Он… боевой мужик. Решительный.

– Он темпераментный, – буркнула Кира, – и еще он очень ее любит, Ленку.

– Но если он в него стреляет, значит, в кармане у него был пистолет. – Сергей закинул руки за голову и пристроил спину к подушке. Подушка обволокла его со всех сторон, спина провалилась. Не стоило покупать в мебельном на Ленинском самый дорогой диван. – То есть, значит, он всегда носит в кармане заряженный пистолет. Правильно я понимаю?

Кира пожала плечами:

– Наверное, правильно.

Сергей покосился на нее:

– Кир, сейчас не девяносто первый год, а Данила не подвизается в солнцевской преступной группировке! Насколько я понял из рассказов темпераментной Марьи Семеновны, у него машина с водителем. Водитель на случай разных непредвиденных обстоятельств, вроде фанов, бандитов, вымогателей каких-нибудь. Пистолет должен быть у водителя, а не у него!

– Это ничего не значит!

– Значит.

– Ну хорошо, но…

– Если его застрелил Данила, он должен был лежать на третьем этаже. А он лежал между четвертым и пятым. И менты ни слова не сказали, что его принесли с третьего и положили на площадке. По-моему, они даже гильзу нашли, а это означает, что его убили именно там, где нашли. И Федот с нянькой, когда возвращались из песочницы, должны были наткнуться на труп, им же на четвертый! И Данилу они не видели, ни когда туда шли, ни когда обратно!

– А Валентину видели?

– Они видели, как она вышла. Нянька мне сказала, что она выскочила и понеслась к метро. Вот черт побери!.. И я не понимаю, на кого лаяла собака! На кого она могла лаять, если в подъезде были только свои?!

– Но… Валентина!.. Она у нас работает…

– Да, да, – перебил Сергей, – с тех пор, когда еще мы жили на Фрунзе! Я знаю.

Кира наклонилась вперед и уткнулась лицом в колени.

– Господи, она же… член семьи, а ты ее… ты говоришь, что она могла… Да она Костика знать не знала!

– Зато она была на даче, когда ты писала там свою статью. И вышла из подъезда через час после того, как попрощалась с тобой. Где она была? Что делала этот час? Что вообще все это может означать?! Ты понимаешь?

– Я понимаю только, что Валентина не могла убить Костика, – проскулила Кира. Всегда сдержанная и рассудительная Кира Ятт, его бывшая жена. – Валентина наш… друг. Наш и Тимин. Мама вязала ей пояс от радикулита. Тетя Лиля доставала препараты от аллергии. Катька сто раз ей Дарью подкидывала, и она никогда не отказывалась, а ты… ты смеешь…

Катей звали сестру Сергея, а Дарьей племянницу трех с половиной лет от роду.

– Кира, я ни черта не могу разобраться!

– Тогда лучше не разбирайся! – закричала она. – Не смей говорить про мою семью, что она… что Валентина…

– Кира, – заявил Сергей, и в затылке у него вдруг стало холодно, как будто он собирался прыгать с трамплина и не видел – куда. – Кира, это и моя семья тоже . Понимаешь?

Это был совсем другой разговор, и Сергей понимал, что затевать его сейчас бессмысленно и неправильно. Кира стала всхлипывать и соваться лицом в сложенные ковшиком ладони, потом поднялась и, теряя тапки, побрела в сторону кухни. Вскоре оттуда потянуло сквозняком и сигаретным дымом.

Сергей еще посидел, не зная, что делать, а потом упал спиной в неудобный провалюху-диван, купленный на Ленинском за бешеные деньги.

Утром никто еще не успел продрать глаз, когда явилась Валентина. Сергей не слышал, как она вошла, и проснулся от того, что совсем близко кто-то отчетливо взвизгнул.

Он как-то моментально понял, в чем дело, и произнес, не открывая глаз:

– Доброе утро, Валентина. Я вас напугал?

Она коротко дышала и, кажется, не находила в себе сил, чтобы ответить.

– Вы должны сказать – боже, как вы меня напугали, – продолжил Сергей поучительно. – Ну? Что же вы?

– Боже, – послушно повторила Валентина прерывающимся от чувств голосом, и Сергей засмеялся, – как вы меня…

– Вот и отлично, – сказал Сергей и кое-как выполз из диванных глубин. Тело ломило и тянуло, как будто его всю ночь намазывали на бутерброд, – признайтесь, вы не убивали Кириного начальника?

– Ик, – отчетливо произнесла тонкая и возвышенная Валентина и опустилась в ближайшее кресло.

Сергей посмотрел на нее. Кажется, на этот раз он озадачил ее по-настоящему. Лиловые веки хлопали, как крылья совы, лиловые губы разошлись, так что виден был блестевший между ними золотой зуб, и даже берет – «бэрэт», произносила Валентина, – выражал целое море чувств.

Нет, не море. Океан.

Нет, не океан. Вселенную. Вселенную чувств выражал Валентинин «бэрэт».

Сергей скрутил плед, которым накрывался, в бесформенный ком и затолкал в ящик под диваном. Кира ненавидела, когда он так «складывал» вещи, а он только так и складывал.

– Ну, что скажете?

– Я надеюсь… вы шутите, Сергей Константинович? – пробормотала бедная Валентина. – Это ведь… шутка?

Сергей сам не знал, шутка это или нет. И по Валентининому лицу определить ничего не удалось.

– Получается так, что больше некому, – заявил он, задумчиво рассматривая собственную физиономию в стекле книжной полки. Валентинина физиономия в нем тоже отражалась, и ему вдруг стало смешно, что нынче он такой заправский сыщик.

– Почему… некому? – спросила Валентина. – А разве кошмарный преступник…

– Да что-то не выходит у меня ничего с кошмарным преступником!

– А разве…

Да, подумал Сергей, дело плохо. И еще хуже то, что он отлично понимал Киру, которая кричала ночью что-то вроде «руки прочь от моей семьи». От Валентины с ее лиловыми глазами, «бэрэтом», золотым зубом, плюшками, которые она вечно пекла Тиму «в утешение», любовью к чудовищным дамским романам и первым весенним цветочкам, с ее высокопарной речью и готовностью мчаться помогать по первому зову, со смешными ужимками старой девы и неистовой преданностью семье!..

Семье Сергея и Киры.

– Во сколько вы ушли отсюда позавчера?

– Я же говорила, – пробормотала Валентина и сорвала с головы «бэрэт», – как только Кира…

– Во сколько это было?

– Я же говорила. После семи, по-моему…

– И сразу ушли домой.

– Сразу, да, – подтвердила Валентина. Сергей подумал, что она сейчас заплачет, и стиснул зубы. – Я пошла потихоньку по лесенке, потому что лифт не работал, а у меня…

– Радикулит, – перебил он, – я знаю. Валентина, это очень важно. Кого вы видели на лестнице или возле дома?

Глаза у нее налились слезами.

– За что вы меня мучаете? – спросила она Сергея. – Я ни в чем не виновата!