Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 11-13 - Антон Чехов

Том 12 Пьесы 1889-1891

ИВАНОВ

ДРАМА В ЧЕТЫРЕХ ДЕЙСТВИЯХ

{12006}

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Иванов Николай Алексеевич, непременный член по крестьянским делам присутствия. Анна Петровна, его жена, урожденная Сарра Абрамсон. Шабельский Матвей Семенович, граф, его дядя по матери. Лебедев Павел Киpиллыч, председатель земской управы. Зинаида Савишна, его жена. Саша, дочь Лебедевых, 20-ти лет. Львов Евгений Константинович, молодой земский врач. Бабакина Марфа Егоровна, молодая вдова, помещица, дочь богатого купца. Косых Дмитрий Никитич, акцизный. Боpкин Михаил Михайлович, дальний родственник Иванова и управляющий его имением. Авдотья Назаровна, старуха с неопределенною профессией. Егорушка, нахлебник Лебедевых. 1-й гость. 2-й гость. 3-й гость. 4-й гость. Петр, лакей Иванова. Гаврила, лакей Лебедевых. Гости обоего пола, лакеи. Действие происходит в одном из уездов средней полосы России.

{12007}

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сад в имении Иванова. Слева фасад дома с террасой. Одно окно открыто. Перед террасой широкая полукруглая площадка, от которой в сад, прямо и вправо, идут аллеи. На правой стороне садовые диванчики и столики. На одном из последних горит лампа. Вечереет. При поднятии занавеса слышно, как в доме разучивают дуэт на рояле и виолончели. I. Иванов и Боркин. Иванов сидит за столом и читает книгу. Боркин в больших сапогах, с ружьем, показывается в глубине сада; он навеселе; увидев Иванова, на цыпочках идет к нему и, поравнявшись с ним, прицеливается в его лицо. Иванов (увидев Боркина, вздрагивает и вскакивает). Миша, бог знает что... вы меня испугали... Я и так расстроен, а вы еще с глупыми шутками... (Садится.) Испугал и радуется... Боркин (хохочет). Ну, ну... виноват, виноват. (Садится рядом.) Не буду больше, не буду... (Снимает фуражку.) Жарко. Верите ли, душа моя, в какие-нибудь три часа семнадцать верст отмахал... замучился... Пощупайте-ка, как у меня сердце бьется... Иванов (читая). Хорошо, после... Боркин. Нет, вы сейчас пощупайте. (Берет его руку и прикладывает к груди.) Слышите? Ту-ту-ту-ту-ту-ту. Это, значит, у меня порок сердца. Каждую минуту могу скоропостижно умереть. Послушайте, вам будет жаль, если я умру?

{12008}

Иванов. Я читаю... после... Боркин. Нет, серьезно, вам будет жаль, если я вдруг умру? Николай Алексеевич, вам будет жаль, если я умру? Иванов. Не приставайте! Боркин. Голубчик, скажите: будет жаль? Иванов. Мне жаль, что от вас водкой пахнет. Это, Миша, противно. Боркин (смеется). Разве пахнет? Удивительное дело... Впрочем, тут нет ничего удивительного. В Плесниках я встретил следователя, и мы, признаться, с ним рюмок по восьми стукнули. В сущности говоря, пить очень вредно. Послушайте, ведь вредно? А? вредно? Иванов. Это, наконец, невыносимо... Поймите, Миша, что это издевательство... Боркин. Ну, ну... виноват, виноват!.. Бог с вами, сидите себе... (Встает и идет.) Удивительный народ, даже и поговорить нельзя. (Возвращается.) Ах, да! Чуть было не забыл... Пожалуйте восемьдесят два рубля!.. Иванов. Какие восемьдесят два рубля? Боркин. Завтра рабочим платить. Иванов. У меня нет. Боркин. Покорнейше благодарю! (Дразнит.) У меня нет... Да ведь нужно платить рабочим? Нужно? Иванов. Не знаю. У меня сегодня ничего нет. Подождите до первого числа, когда жалованье получу. Боркин. Вот и извольте разговаривать с такими субъектами!.. Рабочие придут за деньгами не первого числа, а завтра утром!.. Иванов. Так что же мне теперь делать? Ну, режьте меня, пилите... И что у вас за отвратительная манера приставать ко мне именно тогда, когда я читаю, пишу или... Боркин. Я вас спрашиваю: рабочим нужно платить или нет? Э, да что с вами говорить!.. (Машет рукой.) Помещики тоже, черт подери, землевладельцы... Рациональное хозяйство... Тысяча десятин земли - и ни гроша в кармане... Винный погреб есть, а штопора нет... Возьму вот и продам завтра тройку! Да-с!.. Овес на корню продал, а завтра возьму и рожь продам. (Шагает по сцене.) Вы думаете, я стану церемониться? Да? Ну, нет-с, не на такого напали...

{12009}

II Те же, Шабельский (за сценой) и Анна Петровна. Голос Шабельского за окном: "Играть с вами нет никакой возможности... Слуха у вас меньше, чем у фаршированной щуки, а туше возмутительное". Анна Петровна (показывается в открытом. окне). Кто здесь сейчас разговаривал? Это вы, Миша? Что вы так шагаете? Боркин. С вашим Nicolas-voilа еще не так зашагаешь. Анна Петровна. Послушайте, Миша, прикажите принести на крокет сена. Боркин (машет рукой). Оставьте вы меня, пожалуйста... Анна Петровна. Скажите, какой тон... К вам этот тон совсем не идет. Если хотите, чтобы вас любили женщины, то никогда при них не сердитесь и не солидничайте... (Мужу.) Николай, давайте на сене кувыркаться!.. Иванов. Тебе, Анюта, вредно стоять у открытого окна. Уйди, пожалуйста... (Кричит.) Дядя, закрой окно! Окно закрывается. Боркин. Не забывайте еще, что через два дня нужно проценты платить Лебедеву. Иванов. Я помню. Сегодня я буду у Лебедева и попрошу его подождать... (Смотрит на часы.) Боркин. Вы когда туда поедете? Иванов. Сейчас. Боркин (живо). Постойте, постойте!.. ведь сегодня, кажется, день рождения Шурочки... Те-те-те-те... А я забыл... Вот память, а? (Прыгает.) Поеду, поеду... (Поет.) Поеду... Пойду выкупаюсь, пожую бумаги, приму три капли нашатырного спирта и - хоть сначала начинай... Голубчик, Николай Алексеевич, мамуся моя, ангел души моей, вы всё нервничаете, ей-богу, ноете, постоянно в мерлехлюндии, а ведь мы, ей-богу, вместе черт знает каких делов могли бы наделать! Для вас

{12010}

я на все готов... Хотите, я для вас на Марфуше Бабакиной женюсь? Половина приданого ваша... То есть не половина, а всё берите, всё!.. Иванов. Будет вам вздор молоть... Боркин. Нет, серьезно, ей-богу, хотите, я на Марфуше женюсь? Приданое пополам... Впрочем, зачем я это вам говорю? Разве вы поймете? (Дразнит.) "Будет вздор молоть". Хороший вы человек, умный, но в вас не хватает этой жилки, этого, понимаете ли, взмаха. Этак бы размахнуться, чтобы чертям тошно стало... Вы психопат, нюня, а будь вы нормальный человек, то через год имели бы миллион. Например, будь у меня сейчас две тысячи триста рублей, я бы через две недели имел двадцать тысяч. Не верите? И это, по-вашему, вздор? Нет, не вздор... Вот дайте мне две тысячи триста рублей, и я через неделю доставлю вам двадцать тысяч. На том берегу Овсянов продает полоску земли, как раз против нас, за две тысячи триста рублей. Если мы купим эту полоску, то оба берега будут наши. А если оба берега будут наши, то, понимаете ли, мы имеем право запрудить реку. Ведь так? Мы мельницу будем строить, и как только мы объявим, что хотим запруду сделать, так все, которые живут вниз по реке, поднимут гвалт, а мы сейчас: коммен зи гер, - если хотите, чтобы плотины не было, заплатите. Понимаете? Заревская фабрика даст пять тысяч, Корольков три тысячи, монастырь даст пять тысяч... Иванов. Все это, Миша, фокусы... Если не хотите со мною ссориться, то держите их при себе. Боркин (садится за стол). Конечно!.. Я так и знал!.. И сами ничего не делаете, и меня связываете... III Те же, Шабельский и Львов. Шабельский (выходя со Львовым из дома). Доктора - те же адвокаты, с тою только разницей, что адвокаты только грабят, а доктора и грабят и убивают... Я не говорю о присутствующих. (Садится на диванчик.)

{12011}

Шарлатаны, эксплоататоры... Может быть, в какой-нибудь Аркадии попадаются исключения из общего правила, но... я в свою жизнь пролечил тысяч двадцать и не встретил ни одного доктора, который не казался бы мне патентованным мошенником. Боркин (Иванову). Да, сами ничего не делаете и меня связываете. Оттого у нас и денег нет... Шабельский. Повторяю, я не говорю о присутствующих... Может быть, есть исключения, хотя, впрочем... (Зевает.) Иванов (закрывая книгу). Что, доктор, скажете? Львов (оглядываясь на окно). То же, что и утром говорил: ей немедленно нужно в Крым ехать. (Ходит по сцене.) Шабельский (прыскает). В Крым!.. Отчего, Миша, мы с тобою не лечим? Это так просто... Стала перхать или кашлять от скуки какая-нибудь мадам Анго или Офелия, бери сейчас бумагу и прописывай по правилам науки: сначала молодой доктор, потом поездка в Крым, в Крыму татарин... Иванов (графу). Ах, не зуди ты, зуда! (Львову.) Чтобы ехать в Крым, нужны средства. Допустим, что я найду их, но ведь она решительно отказывается от этой поездки... Львов. Да, отказывается. Пауза. Боркин. Послушайте, доктор, разве Анна Петровна уж так серьезно больна, что необходимо в Крым ехать?.. Львов (оглядывается на окно). Да, чахотка... Боркин. Псс!.. нехорошо... Я сам давно уже по лицу замечал, что она не протянет долго. Львов. Но... говорите потише... в доме слышно... Пауза. Боркин (вздыхая). Жизнь наша... Жизнь человеческая подобна цветку, пышно произрастающему в поле: пришел козел, съел и - нет цветка... Шабельский. Все вздор, вздор и вздор!.. (Зевает.) Вздор и плутни. Пауза.

{12012}

Боркин. А я, господа, тут все учу Николая Алексеевича деньги наживать. Сообщил ему одну чудную идею, но мой порох, по обыкновению, упал на влажную почву. Ему не втолкуешь... Посмотрите, на что он похож: меланхолия, сплин, тоска, хандра, грусть... Шабельский (встает и потягивается). Для всех ты, гениальная башка, изобретаешь и учишь всех, как жить, а меня хоть бы раз поучил... Поучи-ка, умная голова, укажи выход... Боркин (встает). Пойду купаться... Прощайте, господа... (Графу.) У вас двадцать выходов есть... На вашем месте я через неделю имел бы тысяч двадцать. (Идет.) Шабельский (идет за ним). Каким это образом? Ну-ка, научи. Боркин. Тут и учить нечему. Очень просто... (Возвращается.) Николай Алексеевич, дайте мне рубль! Иванов молча дает ему деньги. Merci! (Графу.) У вас еще много козырей на руках. Шабельский (идя за ним). Ну, какие же? Боркин. На вашем месте я через неделю имел бы тысяч тридцать, если не больше. (Уходит с графом.) Иванов (после пауза). Лишние люди, лишние слова, необходимость отвечать на глупые вопросы - всё это, доктор, утомило меня до болезни. Я стал раздражителен, вспыльчив, резок, мелочен до того, что не узнаю себя. По целым дням у меня голова болит, бессонница, шум в ушах... А деваться положительно некуда... Положительно... Львов. Мне, Николай Алексеевич, нужно серьезно поговорить с вами. Иванов. Говорите. Львов. Я об Анне Петровне. (Садится.) Она не соглашается ехать в Крым, но с вами она поехала бы. Иванов (подумав). Чтобы ехать вдвоем, нужны средства. К тому же, мне не дадут продолжительного отпуска. В этом году я уже брал раз отпуск... Львов. Допустим, что это правда. Теперь далее. Самое главное лекарство от чахотки - это абсолютный покой, а ваша жена не знает ни минуты покоя. Ее постоянно волнуют ваши отношения к ней. Простите, я