Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм - Эллен Датлоу

— Я знаю, — сказал Бруссар, протягивая мне фляжку. Я сделал отрицательный жест. — С немцев станется придумать такую чудовищную штуку! Акулы. О господи!

Бруссар ходил в этих водах гораздо дольше, чем я.

— Это возможно, Андре? Могли ли акулы убить столько народу? Мог ли еще кто-то выжить?

— Не знаю, Грегори, но этих евреев ведь привезли из Польши, Словакии, балтийских государств, с Украины; сельские рабочие и горожане. Могу поклясться, что из них не многие умели плавать, а умевших утопили те, кто рядом бился в панике. Тут и акул не надо, разве что следы замести.

С нацистов станется. Моя мать была немкой во втором поколении, ее семья происходила с восточного берега Рейна. В Америке жило множество немцев; они все пришли бы в дикую ярость, если бы узнали об этом. Думаю, что и немцы из Германии тоже не простили бы такое.

— Андре, по-вашему, как велики масштабы?

Боже ты мой, понятия не имею. Дубровский видел три одинаковых корабля. Они строят их специально для этой цели. Сколько уже? Дюжины? Сотня, тысяча, как ваших «Либерти»? Уходят из всех портов Европы, набитые евреями, едущими на свою новую родину, потом возвращаются пустые, чтобы забрать еще, пока акулы там кормятся. А когда евреев всех перевозят? Дальше, наверное, негры и арабы. Славяне, поляки, балканцы, балтийцы, а потом, наконец, французы и испанцы, пока весь германский мир не будет заселен одними арийцами. Скажите мне, мсье капитан, мыслимо ли это?

Я промолчал. После довольно долгой паузы я пихнул ему карту:

— Думаю, нам стоит выяснить.

Мы тихо стояли на поверхности и ждали; движущиеся гряды тумана окутывали нас одна за другой. Наверху находился полный набор впередсмотрящих и артиллеристов, остальные притаились в люках, прислушиваясь, готовые уловить ситуацию и действовать. Американская потребность добиться справедливости активным путем. Эти люди не устали от войны. Они были натренированы, заряжены и опасны, и я ими командовал.

Я помнил про устав, про устное поручение нарушить письменные приказы. Однако вопрос в том, насколько нарушить? Чуть меньше или чуть больше, и ты попадал в старую армейскую ловушку: расследование, трибунал и приговор.

Я стоял на мостике с Бруссаром, Грайнером и Хершелем Дубровским. В тумане попытки впередсмотрящих разглядеть что-либо в бинокль не имели смысла, но над нами мерно вращалась антенна радара, зондируя темноту.

— Вы знаете: что бы ни случилось, мы не сможем этого предотвратить, — сказал Бруссар.

— Знаю.

— Мы здесь только для наблюдения.

— Да.

— Евреев на море, — пробормотал Грайнер.

Я обернулся к нему.

— Что?

Он прищурился, глядя на меня; в его глазах горел огонек.

— Кого-то на суше, евреев на море, — проговорил он тихо, а мы лапки сложим и глазки закроем.

— Хватит, Грайнер.

— Есть, сэр.

Зазвонило переговорное устройство. Это был Томпкинсон:

— Капитан, замечен крупный объект, курсовой угол шестьдесят, правый борт, дистанция восемь тысяч ярдов.

— Идем на перехват. Скорость восемь узлов.

Грайнер кивал, его голова ходила вверх-вниз резкими движениями, а губы беззвучно шевелились. Я схватил его за руку и подтолкнул в сторону люка.

Мы приблизились к цели на перископной глубине. Они шли с сигнальными огнями, обозначающими торговое судно, но вскоре прояснившийся квадратный силуэт выдал истинное назначение корабля. Когда они совсем приблизились, мы нырнули в гряду тумана.

— По местам стоять, — негромко скомандовал я. — К всплытию.

Теперь, когда над водой находилась только верхняя половина боевой рубки, немецкий радар едва ли мог нас засечь; в любом случае, их сейчас занимало другое. Корабль двигался к нам. Сначала запах чувствовался слабо, но вскоре сырой туман донес его до нас. Я посмотрел на Дубровского, который дотронулся до носа и кивнул. В тот же момент я увидел большой акулий плавник, промелькнувший в мглистом воздухе мимо лодки. Я нажал кнопку внутренней связи:

— Вы готовы, Томпкинсон?

— Так точно, сэр.

Немецкий корабль замедлил ход до нескольких узлов. До него оставалось не больше тысячи ярдов. Все ждали: и я, и Дубровский, и впередсмотрящие. Внизу у основания лестницы стоял Бруссар и смотрел на меня через открытый люк. Я снова взглянул на Дубровского. Его глаза были закрыты, губы двигались, а голова качалась, как у Грайнера. Он молился.

Мы все услышали и на расстоянии. Сперва скрежещущие механические звуки движущихся стен, затем крики людей, которых предали, всплески и наконец жуткий вой из воды. Впередсмотрящие матерились, Дубровский закрыл глаза и уши, а я смотрел в бинокль прямо на корабль.

— Что вы делаете, мсье капитан?

Бруссар взобрался повыше и высунул голову из люка. Я продолжал выжидающе смотреть.

— Нарушаю инструкции.

— Да, но…

Тут я увидел, что внешние стены закрываются. Убийцы сделали свое дело, разгрузились и готовились отправиться домой. Внизу в предсмертных муках кричали их недавние пассажиры.

— Готовы, Томпкинсон?

— Так точно, сэр.

— Первый, второй аппараты — пли!

Две торпеды ушли из аппаратов, отчего лодка накренилась. Торпеды описали дугу и стремительно двинулись к цели. Бруссар издал вопль, а я не сводил глаз с корабля.

Оба снаряда ударили посередине судна практически одновременно, со страшным грохотом; подводная детонация, должно быть, убила некоторых барахтавшихся в воде. На борту подлодки никто не радовался. Я наблюдал, как корабль смерти стремительно давал крен, слишком быстро, чтобы команда успела спустить шлюпки. Теперь они окажутся в море вместе с евреями и попытают счастья среди акул.

Бруссар стукнул кулаком по палубе.

— Вы понимаете, что вы наделали? Вы снова развязали войну!

— А с чего вы взяли, что она закончилась? — ответил я.

Мы всплыли, подошли к обломкам, выбросили все имевшиеся плоты и подняли на палубу столько, сколько смогли, напуганных и пораженных людей. Стрелки сделали все, чтобы отогнать акул, но, когда через полчаса мы ушли, они все еще рыскали среди визжащих смертников.

Мы не могли оставаться на поверхности, но и погрузиться с людьми на палубе тоже не могли, поэтому доплыли до острова, которого в свое время достиг Дубровский, и перед самым рассветом высадили на него более трех сотен спасенных. Дубровский отправился с ними, чтобы помочь продержаться, дать шанс побороться за жизнь. Мы отдали им часть своих ружей и пистолетов; не много, но хотя бы что-то. Двенадцать женщин и детей отправились с нами в Маврикий.

Позже в тот день, когда лодка уходила на восток от затонувшего корабля, ко мне в каюту заглянул Грайнер.

— Сэр?

— Заходите, — пригласил я. — Кофе?

— Нет, спасибо, сэр. Немцы ведут интенсивный радиообмен. Похоже, они потеряли связь с одним судном. Никаких подробностей. Видимо, те ублюдки, которых мы потопили, не успели передать радиосигнал. Верховное командование не знает, что их торпедировали.

— Узнают, и очень скоро, — ответил я. — Что-нибудь еще. Грайнер явно хотел сказать что-нибудь ободряющее, но слова не складывались.

— Надеюсь, вам дадут медаль, сэр.

«На это рассчитывать не приходится, — подумал я. — За возобновление войны не награждают». Но улыбнулся:

— Спасибо, Мо. Возвращайтесь в рубку.

А сам прилег с намерением ждать развития ситуации, пока «Единорог» держит курс на Маврикий.

Тина Рат

Игра тьмы

Тина Рат продала свой первый рассказ в жанре «темной» фантастики в 1974 году в «Catholic Fireside». С тех пор ее рассказы появлялись и в маленьких, и в известных изданиях, в том числе в «Ghost & Scholars», «All Flallows», «Women’s Realm», «Bella» и «The Magazine of Fantasy & Science Fiction».

Антологии ее рассказов публиковались в «The Fontana book of Great Ghost Stories», «The Fontana Book of Horror Stories», «Midnight Never Comes», «Seriously Comic fantasy», в «The Year’s Best Horror Stories: XV» Карла Эдварда Вагнера и в «The Mammoth book of Vampire Stories by Women».

В соавторстве с мужем она писала рассказы для «Royal Whodonnits» и «Sheakespearean Detectives» под редакцией Майкла Эшли. Они вместе участвуют в группе живого чтения и инсценировок «Голоса из гостиной».

Сравнительно недавно Рат получила степень в Лондонском университете за работу «Вампиры в популярной литературе» («The Vampires in Popular Fiction») и издала сборник «Съезд вампиров» («Conventional Vampires») — тринадцатое ежегодное собрание историй о вампирах для «Общества Дракулы».

«На этот рассказ меня вдохновила обложка бумажного издания, „Дракулы“ (самый знаменитый роман ужасов в истории), — признается автор. — Иллюстрация, видимо, была навеяна фильмом с Белой Люгоши и изображала графа в вампирском плаще, угрожающе склонившегося над спящей Люси. На ней была кружевная ночная рубашка, на постели кружевное покрывало, у кровати — лампа с цветочным абажуром.